Меч, палач и Дракон - Александр Рау

— Во-от и хо-ро-шо, — маг тяжело дышал, широко раскрывая рот, — Сейчас домой — а там проверяйте с Бласом сколько душе угодно.

— Обязательно, — она счастливо рассмеялась, — Ги, я твоя вечная должница. И не смей больше обращаться ко мне на «вы». Обижусь.

Гонсало де Агиляр — бывший ученик Гийома, ныне полноправный маг — с трепетом отнесся к просьбе короля охранять покой Ангелы. Он с болью переносил свою невозможность быть рядом с принцессой, но не мог и подумать о мысли, что Гийом — коварный и жестокий — завладеет ею. Гонсало учителя не любил. За расчетливость и отсутствие чести, за презрение к дворянам, за то, что его отмечала Ангела.

За последнее — больше всего. Гонсало помнил, как был первым королевским магом во время отсутствия бывшего наставника, и ему нравилось то положение дел. Уважение, почет, ответственность, ощущая которую чувствуешь себя не просто мужчиной, а достойным государственным мужем. Выходец из обедневшего, но знатного рода — он возвысился до своих славных предков.

Гийом вернулся: он всегда возвращался и выпутывался из любых бед. Де Агиляр навсегда запомнил его, вошедшего в спальню принцессы. Спокойного, невозмутимого, вежливого, в холодных глазах прежняя жесткость и опасность, словно и не было тягот путешествий и сражений. Только несколько седых волосков белеют на голове.

Гийом вернулся Героем, не оставив ему не шанса.

Гонсало, скучая, прогуливался по закрытой галерее. Солнце садилось, воздух был горяч и душен. Природа, уставшая за день, казалась ему молодящейся дамой — внешне все прекрасно: и лицо, и тело, но стоит смыть пудры и помады… Силы уже не те, соки вышли.

Вдобавок ко всему, южный ветер нес с собой обилие пыли, загрязняя волосы. К своей прическе в частности, и к внешнему виду вообще, новоявленный охранник относился очень трепетно.

Он находился в самом сердце владений принцессы. Даже гвардейцы личной охраны, и те не входили в эти двери.

— Все на посту? Не скучайте, — приветливая улыбка Кармен Феррейра вызывала в молодом чародее жгучее раздражение.

— Охраняю ваш покой, — он вежливо склонил голову, — Как принцесса?

— Замечательно, мы поужинали и сейчас раскладываем пасьянс. Хотите, погадаем и вам?

— Хочу, будьте так любезны, разложите карты на счастье, — Гонсало не смог справиться с соблазном. Гадание давало шанс на разговор с принцессой, которая его открыто избегала.

— Ваше желание будет исполнено, — в последние дни Кармен просто светилась от счастья, — Только скажите. От кого вы нас охраняете, сеньор де Агиляр? Я слышала, что из королевского зверинца сбежала мартышка — король этим обеспокоен?

— О беспокойстве Его Величества спросите его самого. Я же скажу вам одно, сеньора Феррейра — у Камоэнса много врагов, что могут быть опасны для принцессы, — Гонсало старался быть невозмутимым, но — судя по смешинкам, видимым им в глазах фрейлины — у него это получалось плохо.

Чародей начинал злиться.

— Я так и сделаю, при первой же возможности, — пообещала Кармен, — И, уверяю вас, что если мы с Ангелой заметим поблизости мартышку, кролика, хомячка, или другую смертельно опасную тварь, то тут же призовем вас на помощь.

Гонсало не ответил, уходя, фрейлина произнесла задумчиво:

— Интересно, а эти враги, они знают о том, что зачислены в неприятели?

Время тянулось медленно, скучно, одиноко. Гости к принцессе не заходили, фрейлины ее, как и их госпожа хранили демонстративное молчание. Разговаривать со слугами, чародей считал ниже собственного достоинства.

В очередной раз прикрыв глаза, прочувствовав окрестности на присутствие чужой магии — то есть Гийома — и ничего не заметив, Гонсало вздохнул и подумал об ужине. О том, что слуги обязательно принесут его холодным — весь маленький двор принцессы был против него.

Низкорослый толстый лакей с важным видом несущий письмо на блюде, напомнил ему Понсе. Молодой чародей помрачнел. Он — знатный по происхождению — не любил заносчивого Кербона — лавочника, забывшего свое место; с легким презрением относился к простому и безвольному Понсе — сыну «старого» волшебника. Но, несмотря на все, они были его товарищами по искусству магии, союзниками в общем деле служения королю и Камоэнсу.

Гонсало закусил губу. Смерть, могущая ударить в спину в любой момент, тревожила его. Открытого честного боя он не боялся, но позорно и обидно погибнуть бесславно. Остряки-придворные вдоволь насмеялись над гибелью Понсе. «Настоящий мужчина — умер на женщине».

Молодой чародей сжал кулаки. Если ему и придется погибнуть — то в бою, сражаясь за достойное дело, защищая правду. Тут же вспомнилась принцесса. Умереть у нее на коленях, сразив врага — прекрасная участь…

— Гонсало, — любимый нежный голос раздался совсем близко.

Ангела. Он ее не заметил. От злости чародей едва не хлопнул себя по высокому лбу.

— Принцесса, — голос предательски дрогнул. Пусть, она знает его чувства.

— Гонсало, — повторила он, — Вижу, вы устали. Не хотите отдохнуть?

Взор Ангелы был мягким и добрым. Чародей с трудом держал себя в руках. Поздно объясняться в любви. Поздно и бесполезно. К тому же, не время. Он на посту.

— Это все вечер и пыль, да тень от садящегося солнца, Ангела. Я рад видеть вас так близко. Чувствовать аромат ваших духов.

Принцесса была одета не по чину, как-то слишком уж по-домашнему: длинная свободная юбка, блуза пастельных тонов. Длинные каштановые волосы заплетены в простую косу. Так, в отсутствие чужих, любила наряжаться мать Гонсало, любившая своего мужа и уверенная в его ответных чувствах. Для чародея, давно не бывавшего в фамильном замке, этот стиль был символом тепла, уюта и счастья.

— Я пришла к вам рассказать о результатах гадания, — она положила руку на перила рядом с его ладонью, — Я думала о вас, когда раскидывала лагрский пасьянс.

— И что же говорят карты?

— Неопределенность. Вы на распутье. Гонсало. Впереди опасность. Смертельная опасность. Рядом — длинная жизнь без особых происшествий. Все зависит только от вас, — девушка смотрела в сторону, с галереи открывался прекрасный вид на сад.

— Если я умру — вы будите жалеть?

— Да. Ведь вы мне друг, Гонсало, — грустно ответила она, — А вы будите скучать обо мне? — скоро я покину Камоэнс.

— Конечно, ведь я люблю вас, Ангела, — чародей неожиданно для себя осмелел, взял ее руку и поцеловал, поднеся к своим губам.

Принцесса быстро забрала ее, освободилась мягко, но твердо.

— Я хочу посидеть и поговорить с вами, мой непослушный друг, — заявила она, посмотрев ему в глаза, — Напоследок, — это слово резануло как ножом.