Вечно жить захотели, собаки? - Фриц Вёсс

— Разумеется, может получиться и иначе! Может быть, мое имя связано с началом нашей собственной погибели? Однажды уже был Паулюс, поражение которого до сих пор приводится школьникам как классический пример проигранной битвы. Это был римский консул Эмилиус Паулюс, которого под Каннами разбил Ганнибал. Этот Паулюс погиб вместе со своими солдатами…

Генерал-полковник внезапно резко замолкает, наверное, его занимает сейчас мысль о том, не постигнет ли его самого такая же судьба.

Еще очевиднее, чем удивление наивным мечтаниям генерал-полковника о будущем, видно недовольство румынских офицеров по поводу того, что главнокомандующий армии, которому они подчинены и который призван нести ответственность за судьбу почти 300 000 человек, кокетничает по поводу того, как войти в историю в качестве трагического героя новых Канн.

Второй генерал ошарашен и не может найти слов от ярости. Татарану нарушает наступившее молчание и спасает положение. Из вынужденного ли оптимизма или из искреннего убеждения проводит он параллель? Считает ли он себя по-прежнему потомком римлян?

— Даже Канны не смогли сломить стремление возрождающегося римского народа к самоутверждению! В конечном итоге ведь погиб не Рим — а Карфаген!

И только во время прощания Паулюс переходит к истинной цели своего визита.

— В связи с предстоящим рождественским праздником Вы можете рассчитывать на присвоение Вам «Рыцарского креста», господин Татарану!

Генерал Татарану все заметнее отдаляется от своих людей. Уже почти не ощущается в нем его заразительной силы и энергии. Старый, опытный солдат чувствует, что его захлестывает поток событий, которые несут его к катастрофе, и смиряется, потому что в одиночку не может противостоять ему.

Удивительно, но главнокомандующий и генерал Татарану, несмотря на все противоположности в характерах и принципиально различные точки зрения, чувствуют взаимное притяжение, поэтому Татарану в течение нескольких недель в третий раз приезжает к главнокомандующему, и тот столько же раз наносил ответные визиты.

На сей раз, румынский генерал едет в Гумрак только в сопровождении Виссе. Причиной этой поездки являются переговоры о судьбе 1-й румынской кавалерийской дивизии. Сильно потрепанные в боях на Дону остатки этой дивизии, прежде всего артиллерийский полк вместе с большей частью своих пушек и лошадей, а также частями пехоты, были оттеснены в «котел».

Румыны, до которых никаким вышестоящим штабам не было никакого дела, оказались предоставленными самим себе и ютились в балке под Гончарой. Поскольку командир дивизии, генерал Братеску, попал в плен к русским за пределами «котла», командование румынами взял на себя полковник Малтополь из артиллерийского полка.

Дивизия, не получая никакого снабжения от 6-й армии, уничтожила все свои незначительные запасы, и ее части были обречены на голодную смерть. В то же время вокруг Гончары располагались многочисленные германские штабы и тыловые службы, которые попрятали свои тайные запасы в бункерах.

Немцы называли румын дьявольским отродьем и гнали прочь бедных солдат в высоких папахах, которые, гонимые голодом, попрошайничали и крали вокруг все, что плохо лежит. После многочисленных жалоб командование армии было вынуждено взять на себя снабжение румын.

23 декабря. Канун Рождества.

Как и множество его товарищей под Сталинградом, Виссе тоже думает о бесконечно далекой родине. Чужестранец, одинокий и покинутый, он видит себя в толпе празднично одетых и веселых людей, идущих с предрождественскими покупками мимо празднично убранных магазинов, витрин колбасных и кондитерских лавок с разложенными в них прекрасными окороками и огромными рождественскими плетенками.

Словно жалкое привидение идет он по узким переходам между рыночными рядами, которые гнутся под грузом спелых яблок и апельсинов, жирных гусей и толстых карпов, в дом своего детства.

Лестничный пролет, коридоры полны ароматом пекущегося пирога и хвойным запахом украшаемой рождественской елки.

«Мама, я стою перед твоей дверью. Я бросаю в рот последние крошки черствого хлеба. Мы уже поели и больше ничего, кроме варева в Гумраке не ожидается.

Я так голоден! Мама, я стою перед дверью. Неужели ты не чувствуешь! Почему ты не открываешь? Ведь завтра Рождество!»

Перед передачей румынской кавалерийской дивизии под немецкое командование необходимо, чтобы Татарану и Паулюс решили несколько щекотливых дипломатических вопросов.

Антонеску потребовал подробного отчета, и понадобились длительные переговоры с Бухарестом. Румынский маршал был не согласен с ходом операции в Сталинграде и использованием своих войск, которые были при этом разбиты, и выдвинул требования, чтобы предотвратить поглощение остатков его войск германскими формированиями.

Тем не менее, Татарану, похоже, поручено передать согласие маршала, потому что Виссе получает указание прибыть к майору фон Цитцевицу, чтобы получить дальнейшие указания по расформированию румын.

Обер-лейтенант батальона связи армии, который проводил Виссе к бункеру майора, рассказывает, что фон Цитцевиц — шпион главного командования сухопутных войск, интересующийся всем, что происходит в «котле», и информированный обо всем лучше, чем Паулюс.

Бункер представляет собой голое и неприветливое помещение. В нем кипит бурная деятельность. Мелькают радисты и телефонисты. Десять телефонов звонят одновременно, и несколько офицеров принимают и передают непрерывно поступающие звонки, приказы и донесения.

И среди всего этого шума, держа руку на пульсе армии, связанный с пехотными войсками и Ставкой фюрера фон Цитцевиц, похоже, чувствует себя, как рыба в воде.

Плотному майору высокого роста, с манерами гражданского человека и размашистыми движениями, больше подошел бы двубортный пиджак, чем форма офицера генерального штаба.

Покровительственно и очень приветливо он приглашает Виссе сесть. Из папки вынимает несколько листков, на которых делает заметки. Не дожидаясь вопросов, он вводит Виссе в курс дела.

— В среднем ежедневно из строя выбывает 2400 человек, которых мы теряем из-за ранений, болезней, плена или гибели и которые должны быть заменены. Поэтому производится мобилизация необходимого личного состава из тыловых служб, чтобы сосредоточить их в батальонах укреплений и использовать в боевых действиях. К этим мероприятиям должны быть привлечены также и румыны 1-й кавалерийской дивизии. Однако маршал Антонеску потребовал, чтобы только небольшая часть его людей распределялась по батальонам и воевала под командованием своих офицеров! — Майор отмахивается, показывая, что он не слишком-то собирается придерживаться этого. — Маршал рассержен, что всюду говорится, будто румынские армии оказались не на высоте. Он упрекает нас в том, что мы отправили их на гибель на самые трудные участки фронта, чтобы сберечь свои ценные войска. Разумеется, это ерунда! Деление фронта было навязано маршалом Антонеску в Ставке фюрера вопреки сопротивлению группы сухопутных войск. Он, как и Муссолини, настаивал на том, чтобы союзным армиям были выделены самостоятельные участки фронта. Где и как можно было бы лучше всего использовать румын этой кавалерийской дивизии? Ведь вы тоже были там и видели как сражались румыны? — Майор дает понять, что этим интересуются «наверху».

Виссе колеблется минуту. Майор доброжелательно и ободряюще смотрит на него. Майора называют шпионом главного командования сухопутных войск. Разве это не означает, что он должен сообщать Адольфу Гитлеру о недостатках? Фон Цитцевиц похож на человека, которому можно доверять. Сколько раз обер-лейтенант хотел, чтобы Гитлер узнал о том, что происходит в Сталинграде!

Он коротко описывает характер румынского солдата, что он неприхотлив, стоек, послушен, добродушен и храбр, когда чувствует, что им командуют. Значительно худшая боеспособность румынских войск по сравнению с германскими вызвана чисто материальными причинами: недостаточным и устаревшим вооружением, отсутствием танков и противотанковых орудий… Единому, целеустремленному командованию мешают деликатные, противоположные политические течения в румынском офицерском корпусе!.. — Виссе умолкает и вопросительно смотрит на фон Цитцевица.

Майор кивает: «Именно это нас и интересует!»

— Высшее румынское командование вплоть до дивизионных штабов и командиров полков привержено королю и консервативно. Это направление приобрело сильное влияние с тех пор, как маршал Антонеску перестал поддерживать «Железную гвардию» Кодряну и опирается на окружение короля Михаля! Я пришел к этому выводу из общения и разговоров с румынскими офицерами!

Молодые армейские офицеры, которые в большинстве своем вышли из движения Кодряну, кажутся консервативному офицерскому корпусу слишком бескомпромиссными и радикальными! Хотя оба эти течения направлены против коммунизма, в результате политических противоречий самые сильные импульсы для борьбы с противником сдерживаются и даже заглушаются!