Вечно жить захотели, собаки? - Фриц Вёсс

Виссе склоняется над мертвой девушкой, закрывает ей глаза, в последний раз быстро гладит ее по лбу и волосам и бережно накрывает ее своей фуфайкой.

Уже утром посты приносят самые потрясающие новости, которые загадочным образом мгновенно распространяются.

В ближайшие двадцать четыре часа будет дан приказ сниматься к маршу. Каждую минуту может поступить приказ для полевой жандармерии занять все дороги и перекрестки на запад и юг, обеспечивая беспрепятственное продвижение всех частей на Сталинград.

В течение дня уже можно ожидать десантирования германских полков на русские позиции, и для освобождения окруженных будет использовано новое ужасное оружие.

Капитан, которого они встретили по пути и который попросил прихватить его с собой, сообщает, что танковый корпус Гота усилен сотнями новейших «тигров», прорвавших русский фронт через Дон.

— Разумеется, черт возьми, это слухи, — добавляет капитан. — Странно только, что я, когда звоню, слышу потрясающие вещи! Просто представить себе невозможно, какие таинственные слухи распространяются вокруг! Но разве мало было случаев, когда дерзкие шаги фюрера превосходили самые невероятные слухи? Новые «тигры» подбивают русские Т-34, как карточные домики, а русские снаряды только чуть-чуть царапают их броню, словно стучат костяшками пальцев в запертую дверь. Фюрер снова покажет себя миру. Хотя русские уже предвкушают победу, их последний час пробил!

Один лейтенант просит подвезти его к аэродрому в Басаргино. У него прострелено плечо и ему повезло, что его вывезут на самолете. Но он жалеет об этом и охотнее остался бы в Сталинграде.

— Здесь что-то назревает, господа! Солдат не удержать, они рвутся — навстречу Готу, который, наверное, уже за ночь дойдет до «котла» и прорвет русское окружение! — рассказывает он.

Даже румыны, не столь склонные к преувеличенному оптимизму, словно помешались. Димитриу, Биндер и Виссе едва успевают отбиваться от требований узнать свежие новости. Несмотря на языковой барьер, все слухи, которые ходят среди германских солдат, удивительным образом распространяются и среди румын.

Причиной распространения этих слухов могут быть приготовления командования армии к прорыву из «котла». На заброшенных уже несколько недель, с заметенными степной метелью взлетных полосах с наступлением темноты наступает оживление. С востока на запад до раннего утра маршем проходят войска и колонны автомашин, все в одном направлении, то есть предположительно в определенный район сбора.

Радиосвязь с прибывающими танками генерал-полковника Гота была установлена из многих пунктов. Помехи русских в радиосвязи, или если они вклинивались в связь «Голосом Москвы», воспринимались уже не иначе, как простая пропагандистская ложь. Ведь еще несколько дней назад «Голос Москвы», в передачах которого звучали удивительно точные данные о положении в «котле», воспринимались жутковато! Но, кто сейчас прослушивал эти передачи тайком или по долгу службы, встречал их насмешливой улыбкой. Ну и болтуны эти Иваны!

Хотя русский лозунг: «Сталинград — братская могила немецких солдат!» все еще наводит на размышления, каждый солдат знает, что здесь Иваны были бы правы, если бы все оставалось по-прежнему. Но ведь, слава Богу, снова что-то делается! И это ощущение резко поднимает настроение!

Энергичное обращение Манштейна к 6-й армии: «Потерпите — я вас вызволю!» обнадеживает. И привыкшие к победам, все еще не растерявшие оптимизма немецкие солдаты охотно воспринимают его, как признак того, что предстоит новое наступление необычайной силы и мощи, и русские будут разбиты под Сталинградом, а, возможно, и на всем Южном фронте. По ночам солдаты снова слышат на дорогах гул моторов автомобильных колонн, лязганье танков, ругань ездовых, ржание лошадей и, прежде всего, маршевую поступь длинных колонн своих боевых товарищей. Лязг оружия для них — самый приятный звук. Все это происходит в тайне и по ночам — значит намечается нечто великое и решающее!

— От генерала до последнего солдата тевтонцы вооружаются и затягивают пояса, готовясь к битве! — Татарану говорит это с улыбкой, но и уважительно.

Дивизионные командиры сообщают о каждой капле бензина в армии, со складов продовольствия — о каждой буханке хлеба: только бы все удалось!

Разумеется, есть и штабы, и командиры складов, которые сидят на своих утаенных запасах, накапливают запасы бензина и продовольствия, подают неверные сведения, крадут, несмотря на трудное положение; продолжают получать продукты за погибших и выкраивают горючее за уже выбывшие машины. Есть и командиры, которые не хотят ничего видеть и слышать, и думают только о том, чтобы получить место в самолете и выбраться из «котла»!

До наступления темноты, несмотря на ледяной ветер и снег, офицеры и солдаты часами стоят, закутанные в меха и одеяла, и смотрят на запад и юг, хотя ничего не видно. Кнауч, как всегда, сильно преувеличивая и совершенно потеряв рассудок, прибегает, запыхавшись, и клянется всеми святыми, что во время разведывательной вылазки, которую он предпринял на свой страх и риск, он совсем рядом слышал раскаты танковых орудий и даже видел в метели их очертания. Еще он слышал и гул кружащих самолетов, которые, наверное, искали Басаргино, чтобы сбросить десант. Задумчивый Кремер настолько разъярен этой ерундой, что охлаждает горячего Кнауча холодным душем из снега.

Действительно, это обнаруживает и Виссе, после того, как утихла метель, с юго-запада слышатся раскаты далекого фронта.

Войска уже даже не ожидают наступления темноты и средь бела дня маршируют сквозь ледяную метель, которую даже не замечают в своей горячности, без отдыха шагая вперед.

Тут Виссе видит, как солдаты тянут свое оружие и орудия на дрезине по пути в Карповку. Это какая-то часть запрягла тяжело нагруженный русский 60-тонный грузовой вагон двумя русскими тракторами, которые, переваливаясь, ползут по шпалам.

Высоко подняв головы, одна за другой, образуя коротенький караван, раскачивающимся шагом идут коровы, впряженные в полевые орудия, а рядом бежит пехота, яростно погоняя животных. Забавная картина! Солдаты, невозмутимо и добродушно, впрягли коров в машины и пушки, тянут их впереди и не ропщут. «Эти несколько дней мы еще продержимся, — говорит себе каждый. — Только бы выбраться отсюда».

В непрерывном марше против врага, полные решимости прорваться или погибнуть, движется колонна за колонной.

Видели бы вы это, господин генерал-полковник Паулюс, главнокомандующий 6-й армии — вашей армии! Если она ваша или когда-либо была ею и если вы связаны с нею кровью вашего сердца! При почти двадцатиградусном морозе, в метель, ваши солдаты, взмокнув от усилий, проваливаясь в глубокий снег, спотыкаясь и поднимаясь вновь, ожесточенно, шаг за шагом, впрягаясь в повозки и хватаясь за колеса, тянут в марше свои пушки и повозки с боеприпасами.

Господин Паулюс этого не видит. Он не желает этого видеть, потому что тогда он должен был бы что-то сделать. Дивизии и полки существуют для него только в виде флажков, которые, склонившись над столом, он передвигает на картах.

Паулюс — человек с гибким позвоночником, который он скрывает за панцирем высокомерия, с множеством комплексов неполноценности, бесхарактерный, теоретик и военный ученый, действует по благородным соображениям, но поведение которого подчиненные считают заносчивым: вместо того чтобы командовать своей армией и идти впереди, становится ее арьергардом и тормозом.

Этим солдатам не нужно отдавать приказа о наступлении, они идут вперед сами. Ни у одного полководца за всю войну не было таких солдат, которые были бы более готовы сражаться, чем немецкие солдаты под Сталинградом!

Генерал-полковник фон Рейхенау, высокий пожилой человек, умер, и солдаты его армии, как сироты, оказались в руках профессионального опекуна.

Ночь почти безветренна, светла, и в штабе 20-й румынской дивизии и, наверное, во многих других формированиях не думают ни о чем, кроме сна. Чтобы хоть немного согреться и довольно темпераментно обсудить изменения положения, которые могут возникнуть уже в ближайшие часы, офицеры с генералом и Виссе собрались в штабном бункере и мелкими глотками потягивают кофе, который пожертвовал из своих запасов майор Балтатеску. Когда шум далекого боя усиливается, они натягивают шинели и часами, не ощущая холода, стоят на холме над балкой, откуда хорошо и далеко видно.

В юго-западном направлении из степи высоко в небо взлетают осветительные ракеты, отчетливо слышен глухой гул фронта, похожий на раскаты грозы. Невооруженным глазом видны даже трассирующие пули и вспышки пулеметных очередей.

— Приготовь-ка что-нибудь из того, что ты украл у нас за это время! — требует у Балтатеску майор Мораро. — Может быть, они со своими танками будут здесь к завтраку и тогда срочно понадобится кофе и шнапс!