Черные сны - Андрей Лабин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Некоторое время Егор стоял в дверях, завороженный безумной пляской оранжевых языков. В его глазах отражалось пламя. На лице метались блики. Повеяло жаром. Он смотрел не мигая, без мыслей, без движения, зачарованный, пока не занялась дверь, подпертая стулом. «Пора. Теперь к главному входу, выводить стариков». Шагом, затем все быстрее и вот он уже бежит по отмостке вдоль здания. Справа мелькает пережженный кирпич в кладке, цементные швы. Сердце все сильнее стучит в груди, страх разливается по телу. Дурацкая слабость подкашивает ноги. Ощущение непоправимого, безвозвратного чувствуется особенно остро. «Что я наделал!?» бьется в голове мысль. «Скорее. Надо успеть». Он старается бежать быстрее. Но куда там. Ноги заплетаются, словно тряпочные. Бух, бух – сердце колотит в ушах. Егор прислушивается. Не слышно криков, не слышно пожарной сигнализации. «Они все спят что ли?». Кидает взгляд на проплывающее мимо окно. Шторы плотно задернуты, ни черточки света. Мельтешат поржавевшие прутья решетки. «Время кормления…?! Сейчас вы у меня попляшите. Сейчас вы у меня покормитесь». Егор взбегает по короткой лестнице и кладет руку на дверную ручку, поворачивает вниз. За мгновение до того, как он собирается ее дернуть, она распахивается сама. Егор видит злое лицо санитара в белом халате. Из-за его спины выглядывает еще один. Чувствует тонкий запах дыма. Слышит крики. Он открывает рот, хочет сказать, чтобы всех выводили на улицу.
…Удар в голову, в лоб. Словно саданули деревянной колотушкой. Внутри раздается тупой короткий звук, как будто под водой. Под черепом что-то лопается звонко. В глазах темнеет. Он не чувствует, как падает на бетонное крыльцо, как в ребра несколько раз врезается нога санитара. Не видит, как низко склоняется над ним и орет второй смуглый с вьющимися волосами и хлещет по щекам коротко, жестко.
Глава 15. Свидетель
– Это не тот, кого вы видите. Это совсем другой человек, которого вы знали раньше. Правосудие решило изолировать его и выбрало гуманный способ. Согласитесь, Варвара Григорьевна, это несравненно лучше, чем томиться в тюрьме и глотать баланду. Вы не волнуйтесь, ему у нас будет хорошо.
– Я не могу поверить, – проговорила Варвара сухим, безжизненным голосом. Глаза ее блестели от накативших слезы. Они дрожали на ресницах. Девушка гладила руку Егора сжатую в кулак и смотрела ему в глаза. Он неподвижно сидел в продавленном кресле с засаленными подлокотниками. Смотрел в одну точку и, казалось, абсолютно не воспринимал мир, не чувствовал прикосновений девушки, игнорировал разговор, замкнулся в каком-то тесном, своем мирке и не собирался вылезать наружу.
Иначе и быть не могло. Сильные «успокаивающие» лекарства, которыми его напичкали, непременно приводят к одному результату: потухший неподвижный взгляд, болезненная бледность, приоткрытый рот. Между сухих губ виднеются поблескивающие матовым светом зубы. Сейчас капитан Коптев по сравнению с Егором выглядел академиком или мыслителем. Варвару не покидало ощущение, что Егор куда-то на время вышел из тела по какому-то важному делу и скоро вернется. Она не хотела уходить, пока не дождется его возвращения. Главврач, имя и отчество, которого она не запомнила, мешал и утомлял своими разговорами.
– Надо признать с Егором поступили очень гуманно. Да. Вы, наверное, знаете или быть может слышали, – доктор подошел к зарешеченному окну и со скучающим видом посмотрел на двор, на обгорелый остов здания с обвалившейся кровлей и торчащими рамами станков. – На его совести смерть вашего сотрудника Паршина Константина Сергеевича. В трюме той барже, где он его повесил, нашли зажигалку с отпечатками. Сивков Юрий Анатольевич, тоже его рук дело. И с какой извращенной жестокостью… – Доктор повернулся и посмотрел на Варвару. С минуту молчал, потом продолжил.
– В кармане куртки Егора нашли ключ от квартиры пенсионера, соседка подтвердила, что в тот вечер Нагибин навещал его, и они повздорили. А после еще не раз бывал там. Везде его отпечатки. Егора тянет на место преступления, как магнитом. А разговоры по поводу каких-то подселенцев, якобы сосущих у стариков сны и жизненные силы, – главврач усмехнулся, – простите, мне неловко повторять этот бред, на поверку оказалось обычным заселением в освободившиеся квартиры детей, выпускников Луховского детдома. Именно это имел ввиду Сивков, рассказывая Егору о каких-то там паскудниках. Чем невольно и воспалил его воображение. Реакция пошла, одержимый идеей спасать пенсионеров он погрузился в выдуманный мир, где определил для себя угнетателей и жертв.
Главврач покачал головой. Через минуту продолжил.
– Лида Махрец была на четвертом месяце беременности. Это вообще уму не постижимо. Девушку нашли со сломанной шеей под лестницей в подъезде, где проживает ее тетка, Кокушкина Софья Петровна с сыном. Егор навещал их в тот день.
– Нет, нет, – неслышно шептала Варвара, не переставая гладить холодную руку Егора.
– И, наконец, наша лечебница. Чувствуете, какой запах, – доктор шумно втянул воздух носом. – Благо, санитары вовремя заметили. Но все равно кладовка со всем инвентарем сгорела. Ну да Бог с ней. Главное люди не пострадали.
Доктор умолк, сложил на груди руки.
– А цех по производству птичьих клеток? Цех – то чем ему помешал? – продолжил он. – Пытаемся выживать, концы с концами сводить как-то. Хорошо, что рабочие ушли на обед. Полюбуйтесь, вон он, сгорел дотла. Входную дверь отверткой подпер, значит, чтобы никто из огня не выбрался. – Замолчал, потом продолжил. – Он ничего не помнит. Память в его случае девушка капризная и избирательная. Может, это и к лучшему для него, по крайней мере. В «сумеречный» период, я так называю обострение болезни, он соскальзывает и становится совершенно другим человеком. Творит страшные вещи, а потом приходит в себя и ничего не может вспомнить. Такой вот психический феномен. В нем уживаются две или несколько личностей. Каждая альтер-личность в подобном случае имеет собственные патеры восприятия и взаимодействие с окружающей средой. Основной диагноз в случае с Егором «диссоциативное расстройство идентичности». Наша главная задача избавить его от «нахребетника», сделать его целостной единицей. Это длинный и трудный путь.
Доктор тяжело вздохнул и заговорил снова.
– Он болен, и болен давно. Но умело скрывал это. Мы навели кое-какие справки. С четырех лет содержался в Читинском специализированном детском доме для детей с нервными и психическими расстройствами. Уже будучи воспитанником учреждения, он
