Родная старина - В. Сиповский

На юге, по Украине, где вечно грозила беда от набегов татар, тревожная военная жизнь стала все больше и больше входить в нравы жителей. Из ратных людей пограничной стражи и людей вольных, которым по душе был степной простор и боевая жизнь, стало складываться мало-помалу казачество.

Василий Темный, как прозвали его, княжил после смерти своего врага Шемяки почти десять лет. Кроме владений последнего, Василий примыслил и еще земли: он завладел уделом князя Можайского, другого противника своего, который бежал в Литву; потом великий князь за какую-то вину велел заключить в Москве князя Серпуховского Василия Ярославича, брата своей жены, а владения его присоединил к Москве. Оставался в Московском княжестве только один удел – Верейский. Но здешний князь Михаил Андреевич княжил так спокойно, так повиновался во всем великому князю, что и повода не было отнимать у него волость. Итак, Василий Темный, князь слабый, вероломный, среди смут и несчастий все же продолжал дело московских князей, «собирателей земли Русской», удержал не только дедовские и отцовские владения и промыслы, но и уничтожил почти все уделы в Московском княжестве. Не мог бы он, конечно, не только этого сделать, но и усидеть на престоле, если бы у него не было пособников. Сильное московское боярство и духовенство поддержали его. Собирание Русской земли под одной властью и престолонаследие от отца к сыну становились крепким обычаем.

Не упускали из виду Василий и его советники-бояре и других русских областей. Когда Литва ослабела от усобиц, то рязанский князь Иван Федорович подчинился Москве. Перед смертью он отдал под опеку великого князя своего малютку-сына. Василий перевез его в Москву и, за малолетством его, послал в Рязань и другие города Рязанского княжества своих наместников.

Новгород Великий, пользуясь смутами в Московском княжестве, думал сделаться совсем независимым. Вече стало без согласия великого князя вступать в договоры, выдавать грамоты, сноситься с Литвою. Наконец, новгородцы принимали к себе с почетом и помогали врагу великого князя – Шемяке. В 1456 г. великий князь принял решительные меры, чтобы смирить Новгород. Лучшие московские воеводы Стрига-Оболенский и Федор Басенок повели войска против Новгорода. Новгородская рать была разбита, и новгородцы принуждены были уплатить откуп (8500 рублей), обязались снова платить черный бор (подать) и не давать без согласия князя вечевых грамот. В XIV в. Псков, бывший прежде пригородом Новгорода, добился независимости от него, начал называться его «младшим братом». Псковитяне стали сходиться, подобно новгородцам, на веча, выбирать себе посадников и пр., но не особенно ладили с Новгородом, а между тем Псковскую землю теснили ливонские немцы и нужна была сильная защита. Вот почему Псков искал покровительства Москвы и принимал к себе из рук великого князя наместников. Зависимость Пскова от Москвы становилась с XV в. все сильнее и сильнее.

Итак, несмотря на внутренние смуты и усобицы, значение Москвы не поколебалось. Власть московского великого князя высилась и крепла на русском северо-востоке. Если и удержались еще некоторые удельные князья, то с условием, чтобы они повиновались московскому великому князю, держали, как говорили тогда, имя его «честно и грозно».

Флорентийский собор

В первой половине XV в. и в Русской церкви были смуты и неурядицы. Начались они еще при Димитрии Донском и митрополите Алексии. Литовский князь Ольгерд не мог потерпеть, чтобы его православные подданные подчинялись Московскому митрополиту, тогда как Литва была в постоянной вражде с Москвою. Наконец Ольгерд добился того, что для Юго-Западной Руси, подвластной ему, константинопольский патриарх поставил отдельного от Москвы митрополита, Киприана. Так православная Русская церковь поделилась на две митрополии: киевскую и московскую. Они то соединялись, то вновь разделялись. Митрополиты присылались из Византии и родом были обыкновенно греки. Последним московским митрополитом из греков был Исидор.

Византия тогда доживала свои последние дни. Почти все владения ее попали уже в руки турок; только столица с небольшой областью оставалась еще во власти императора, да и ту уже сильно теснили турки. Дни Византии были сочтены; одна только надежда поддерживала императора – надежда на Западную Европу. Была пора (XI–XIII вв.), одна высылала сотнями тысяч своих воинов на борьбу с Востоком. Шли ее отважные бойцы под знаменем креста биться не на жизнь, а на смерть с беспощадными врагами христианства – мусульманами, – биться за поруганную святыню, за угнетенных христиан, за освобождение Святой земли. И не напрасно проливали свою кровь эти крестоносцы. Удалось им вырвать из рук мусульман Святую землю. Но прошло время горячего воодушевления, поохладели к своему делу народы Западной Европы.

Турки мало-помалу отняли у них ту Святую землю, которую предки их полили своею кровью и усеяли своими костями. Полудикая орда турок в XIII в. выдвинулась из Средней Азии, и с тех пор они стали теснить византийские владения. Слабые, изнеженные византийцы не в силах были бороться с воинственными турками. Одно за другим византийские владения попадали в руки турок. Сила их становилась все грознее и грознее. Война с иноверцами, грабеж и истребление были не только любимым, но даже и священным делом для турок: они были магометане, а Магомет заповедал своим последователям силою водворять всюду магометанство и истреблять огнем и мечом всех иноверцев. В XIV в. турецкие знамена развевались уже на европейском берегу, а в 1361 г. Адрианополь обратился в столицу турецкого султана Мурада I. В 1389 г., девять лет спустя после знаменитой Куликовской битвы, где русские мечом добыли себе надежду на освобождение от татарского игра, происходило другое страшное побоище на Косовом поле. Здесь южные славяне, сербы и болгары, отчаянно бились с закаленными в бою полчищами Мурада за свою свободу; здесь они надолго похоронили ее.

Турки завладели почти всем Балканским полуостровом. Очередь была за Константинополем… Но думалось императору, что еще не все потеряно; что может еще явиться спасение… Откуда же было ждать его, как не от христианского Запада, который уже раньше испытал в борьбе с мусульманским Востоком свои силы и испытал с успехом? Да и как было не рассчитывать императору на помощь Запада? Ведь, казалось бы, и для него неудобно было впустить в Европу, в близкое соседство к себе, сильную полудикую орду, для которой не было завета выше истребления или порабощения христиан. Но вот беда: четыре века уже длилась вражда между Восточной церковью и Западной. Рознь и вражда явились больше всего потому, что римский патриарх, или папа, владыка Западной церкви, считая себя главным наместником Христа на земле, хотел, чтобы его признали все христиане единым верховным пастырем своей христианской церкви, которому дана власть самим Богом «связывать и разрешать». Велика была власть пап – могучие государи Запада преклонились пред этими гордыми преемниками смиренного Христа; но не преклонились византийские патриархи, а за ними и другие восточные патриархи не признали верховной власти пап. С XI в. (споры и несогласия были уже и раньше) начался этот церковный раскол, зародилась вражда сначала между папою и восточными патриархами, потом перешла она к прочему духовенству, наконец, и к мирянам. Вот эта вражда и была помехой для союза западноевропейских государей с Византией. Понимал император, что помочь ему в борьбе с турками может только покровительство Рима. Хотя папы в это время уже не были так могучи, как прежде, но все же голос их имел силу у западных государей. Папою в Риме тогда был Евгений IV. Он обещал императору Иоанну поднять всю Европу на турок, но лишь в том случае, если Восточная церковь соединится в одно целое с Западной. Папа предлагал собрать собор высших духовных лиц Западной и Восточной церкви, чтобы общими силами разобрать и удалить все несогласия греческой церкви с римской. Император советовался с патриархами, как быть. Некоторым вовсе не по душе был этот собор; но все понимали, какую услугу может оказать папа погибающей Византии, и потому согласились.

Андрей Рублев. «Троица». 1420-е гг.

Решено было съехаться на собор в Италии. Сначала собор собрался в городе Ферраре, но затем перешел во Флоренцию. Кроме императора и папы, на соборе были многие митрополиты и епископы восточные и западные. Сюда торжественно отправился и Московский митрополит Исидор. Это был человек очень ученый и красноречивый. Он был родом грек и от всей души желал соединения церквей: оно казалось ему единственным способом спасти свое отечество. Но трудно было ждать чего-либо доброго от собора. Уже при открытии его начались споры о месте: император хотел, подобно царю Константину на Никейском соборе, занимать первое место, но папа не уступал, настаивал на том, что ему, как главе церкви, подобает первенство. Наконец решили спор на том, чтобы посреди церкви, против алтаря, лежало Евангелие; чтобы на правой стороне папа занимал первое место между католиками, а ниже его стоял трон для отсутствующего германского императора; чтобы византийский император сидел на левой стороне также на троне, но далее папы от алтаря. Затем для прений со стороны западного и восточного духовенства выбрали наиболее ученых и красноречивых лиц. Греки выбрали трех святителей: Марка Ефесского, митрополита русского Исидора и Виссариона Никейского.