Бегом на шпильках - Анна Макстед
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Снова сажусь за стол. Все мое тело вибрирует от отвращения, хотя отчасти в этом повинен кофеин, который содержался во всем этом шоколаде. Да уж, точно не от большого ума! Тупо глазею в стенку; в мозгу каким-то бесконечным кольцом, снова и снова прокручивается «обожеобожеобоже». Когда я поднимаю взгляд на часы, оказывается, что уже 2:17. Мне хочется немедленно кинуться на пробежку, выгнать из себя всю эту дрянь, я не хочу ложиться, но, учитывая, что жить мне тоже не хочется, пойти в постель — не такая уж большая капитуляция. Открываю дверь, крадусь на цыпочках в ванную, остервенело чищу зубы и неслышно вхожу в спальню.
И тут-то из меня вырывается пронзительный вопль.
Энди в моей постели!
Извращенец!
Не веря собственным глазам, смотрю на горб под одеялом и, — так как никто не вскакивает в ужасе, сгорая со стыда и с кучей извинений, — ору снова.
— Натали? — доносится сонный голос из коридора. — Это ты? Ты в порядке?
Тогда кто же, черт возьми… Взяв в одну руку тяжелый подсвечник, другой резко откидываю одеяло. Крис!
Бросаюсь к двери.
— Все нормально, спасибо, — пищу я в темноту.
Изумленно глазею на Криса. Какого черта он здесь делает? Я же была с ним так груба. Когда я нежная и ласковая, он может неделями ворчать и раздражаться, но стоит перейти на грубость, и он тут как тут. Пусть только скажет хоть слово насчет Тони — и ему крышка. Я не шучу. Я сейчас на сахаре, так что связываться со мной никому не советую. Тычу Криса в бок подсвечником. Он не просыпается. Пьяный. Ставлю подсвечник обратно на тумбочку и удивляюсь сама себе. Наверное, когда-то моему самолюбию страшно польстило бы, что какой-то неудачник предпочел мою кровать всему остальному миру, перебрав виски с колой. (Ох, он такой беспомощный. И ведь пришел не к кому-то, а ко мне! Ах! Он облевал мне все постельное белье! Как круто!) Но сейчас мне не до охов-вздохов.
Порывшись в нижнем ящике, выуживаю самую длинную, самую простенькую, самую страшную ночнушку, напоминающую о школьных воспитательницах времен королевы Виктории. Влезаю в нее и ложусь с краю, ощущая себя сивучом, обряженным в женское платье.
Просыпаюсь наутро с чувством тошноты. Поскрипев и полязгав, шестеренки мозга с хрустом цепляются друг за друга, и я медленно вспоминаю, что к чему. Снова накатывают ужас и омерзение. Во всем виновато это семейство Эдвардсов. Бабс с Энди давят на меня, заставляя жрать, жрать, жрать… Господи, как же меня тошнит. Щурясь, смотрю на будильник — и тут меня аж передергивает. Бррр! Коробка шоколадных конфет! Там, на тумбочке! И розы. На секунду мне даже кажется, что Господь решил надо мной подшутить. Но потом до меня доходит. Это Крис. С тем же успехом он мог купить костюм свиньи и яблоко, чтоб было чем заткнуть мне рот.
— Твою мать! Что это за хрень на тебе?
Закрываю глаза, потом открываю снова. Крис смотрит на меня взглядом, какой читатели «Дейли Мейл» обычно приберегают для нищих попрошаек в метро.
— Ты мне сейчас напоминаешь мамочку Нормана из «Психоза».[54]
— Это «Даффер оф Сан-Джордж»,[55] — лгу я.
— О, усек, это круто, — моментально производит он переоценку. — Тебе идет.
Хмурю брови.
— Как ты вообще оказался в моей постели?
Похоже, Крис сам удивлен не меньше моего.
— Я, э-э, понятия не имею. Ой, кажется, имею. Я был в Кэмдене, пытался уладить… ну, в общем, было уже поздно и, ну, твой дом был как раз рядом. Меня впустил этот твой придурок. Мне он не нравится, принцесса, и не нравится, что он здесь торчит.
У меня даже челюсть отвисает.
— Знаешь-ка что, Крис! Он здесь «торчит», потому что мне нужны деньги. Ты еще не забыл, что я безработная?
Крис пожимает плечами.
— Мне не нравится, что он здесь торчит, — повторяет он мрачно. Затем вылезает из постели и трет глаза. — А вчера ты вообще вела себя ужасно. Надеюсь, сегодня ты подуспокоилась, потому что нам надо поговорить. Кстати, вот: лучше поздно, чем никогда. С Днем святого Валентина тебя. — Он делает взмах рукой в сторону шоколадных конфет, какие обычно дарят матерям и теткам в возрасте. — Ладно, я — в душ. А потом поговорим. Я знаю, ты уболтаешь Тони, принцесса, у тебя это здорово получается. Послушай, — пауза, — ты моя женщина, да. Только ты и я, детка. И никаких Энди. Он здесь лишний.
Завершив сие высокопарное выступление (хотя, если честно, я почти ждала, что он закончит стихами: «Нас многое ждет, принцесса: покупки, поездки, любовь. Так стоит ли тратить время на парня, что портит нам кровь?»), он тащится в ванную. Смотрю ему вслед, и к горлу снова подступает тошнота. Срываю с себя страшилище-ночнушку и натягиваю мою любимую, — свободную и удобную, — одежду. Всю свою жизнь я вынуждена выслушивать чьи-то наставления. Что я, кто я, и какой мне надлежит быть. Все, баста! Я сыта по горло. Я не собираюсь слушаться приказаний какого-то ничтожества, которое, пока мы разговариваем, наверняка выдавливает громадных, извивающихся червяков крема-кондиционера «Аведа» из моего бесценного тюбика на свою неблагодарную, иждивенческую голову.
Застилаю постель и валюсь сверху.
Пятнадцать неторопливых минут спустя Крис появляется в спальне, сверля у себя в ухе уголком моего пушистого, белого полотенца.
— Этот твой новый кондиционер ужасно воняет! — звучит его приветствие.
— Какой еще новый кондиционер? — говорю я, усаживаясь на кровати.
— Та белая дрянь, в душе. Втирал ее в голову чуть не до посинения — ужасная вонь!
— Белая… — начинаю, было, я, но останавливаюсь на полуслове и говорю дерзко: — Послушай, Крис. Я подумала над тем, что ты сказал…
— Молодец. Хорошая девочка.
— Вот, — улыбаюсь я. — В этом-то как раз вся проблема. Я не хорошая девочка.
— О чем это ты? — справшивает Крис голосом безжалостно преследуемого праведника.
— В общем, мне нравится, что Энди живет здесь. И я не твоя женщина. Вот.
Крис, который в этот момент пытается высушить волосы полотенцем, замирает.
— Что? — отрывисто выкрикивает он. — Что ты сказала?
— Я сказала, что больше не позволю себя использовать. Все, финиш. Между нами все кончено. Я не твой адвокат и не буду говорить с братом, улаживая твои деловые проблемы. Так что можешь убираться из моей квартиры прямо сейчас. И больше я тебя видеть не желаю.
Из меня чуть было не выскакивает слово «пожалуйста», но, пока оно колеблется на кончике языка, я все же успеваю затолкать его обратно.
После обильных слюнобрызг и воплей «а как же группа?», и «ты, развратная телка», и «можно, я хотя бы посушусь феном?», он покидает квартиру.