У всякого народа есть родина, но только у нас – Россия. Проблема единения народов России в экстремальные периоды истории как цивилизационный феномен российской государственности. Исследования и документы - Юрий Дьяков

Иногда он не бывал у нас по полмесяца, но удивительно четко знал состояние передовой. Это часто удивляло командиров и вселяло особое уважение к командиру дивизии. Он не ошибался в этом смысле. Все знали еще одну его особенность: если Батюк говорил на украинском языке, значит у него хорошее расположение духа, особенно он любил говорить по-украински с нашим командиром полка. Если расположение духа плохое, он по-украински не разговаривал. Таким образом, разговор на украинском языке был показателем хорошего настроения. Он был очень строг, но не жесток. Иногда казалось, что бойцы и командиры делали большие промахи, думали, что сурово за них накажет, но он делал строгий выговор и наказывал не жестоко. Во всем хорошо разбирался, знал весь личный состав, всех командиров, умело ставил их на места…

Можно сказать несколько слов о командире нашего полка подполковнике Метелеве. Этот человек начал службу еще в царской армии и в Крыму перешел в чин младшего офицера. Он двадцать пять лет в армии. Между прочим, в Сталинграде, в день 25-летия Красной армии в блиндаже, который мы называли армейским клубом, мы праздновали двадцатипятилетие, поздравляли Метелева с двадцатипятилетием службы в Красной армии. Опытный командир, очень заботливый командир, он был также одним из первых командиров в Сталинграде, который быстро усвоил особенности уличного боя. Подполковник Метелев в октябре и ноябре ночью никогда не спал. Какое бы положение не было на передовой, плохое или хорошее, он никогда не спал и просиживал ночами в блиндаже без сна. Нож не выходил из его рук: или он строгал или точил им что-нибудь, но не спал. Спал он или утром, или днем и очень мало. Страха не имел. Часто ходил на передовую. Один раз был контужен, в другой раз дом разрушило крупнокалиберным снарядом и его придавило, шапку его как-то прострелило пулей, но обходилось благополучно.

Наступательные бои в декабре также туго шли… Наш полк перебросили на северные скаты кургана. Мы держали оборону между железной дорогой, огибающей курган с востока и баками. Если в ноябре на пути нашего полка на Мамаевом кургане стояли баки, которые мы так и не могли взять, то теперь на пути полка стояла высота Безымянная – один из северных холмов на Мамаевом кургане. Предстояло взять эту высоту, тем более, что она мешала взять баки. Она была несколько выше всех высот, и немцы прочно укрепились там, имея не менее 30 пулеметов и целую систему ходов сообщений, блиндажей. Кроме того, они имели хороший подход к высоте, где у них была масса блиндажей, и они ночью туда проскакивали и укреплялись, а если надо было, давали пополнения. 12–13 января 1043‑й и 1045‑й полки взяли, наконец, баки и стали продвигаться на западные скаты кургана…

Мне казалось, что пока еще нет настоящего боя, и идет только подготовка. За четыре месяца в Сталинграде мы настолько привыкли к опасности и отупели от опасности, что часто казалось, что находишься на учении, а не в бою. В этот раз так и было – казалось, что идет учение. Наши бойцы были в белых масхалатах, а немцы без масхалатов выделялись черными фигурами. От мороза шел пар из ртов людей.

Теперь немцы господствовали на высоте Безымянной Мамаева кургана и надо было взять эту высоту. Командир 1‑го батальона в это время был капитан Жидких, заместитель его Болвачев, старший лейтенант. В течение суток шла подготовка к штурму высоты. Были созданы мелкие штурмующие группы. В час дня 14 января штурмующие группы одна за другой бросились на штурм дзотов и блиндажей в лоб и немного с правого фланга. Я находился на КП 2‑го батальона, примерно в 70 метрах от переднего края, на линии железной дороги. В атаку пошли мелкими группами. Всего человек 40. Немцы имели явное превосходство в живой силе и в пулеметах. Мы превосходили их в минометном огне. До часа дня была обыкновенная перестрелка с обеих сторон. Был холодный и морозный день. Никакой артиллерийской подготовки с нашей стороны не было. Везде было тихо. Видно было, что немцы забрались в блиндажи и не ждали атаки, так как это было необычное для атак время… Пять пушек у нас стояло на открытом месте. Они начали стрелять по дыму, который шел из блиндажей. Атака опоздала на полчаса. Одна группа автоматчиков в белых масхалатах перебежала сто метров и бросилась в немецкие траншеи, разбившись по блиндажам с двух концов. Немцы повыскакивали из блиндажей, наши оказались вплотную с немцами. Одной штурмовой группой руководил Антонов, красноармеец, другой группой руководил сержант Кудрявцев, третьей группой руководил мл. лейтенант Максимов. Все эти люди блестяще прославили себя в этот день и в последующих боях… Антонов взял винтовку за ствол и начал бить немцев направо и налево по голове. Между прочим, штыками в Сталинграде не действовали и их все побросали. Я дал приказание стрелять из пушек по высоте несколько выше голов немцев, чтобы отрезать подходящие группы огнем. Размахивание винтовкой Антоновым бойцы приняли за сигнал к прекращению огня, и мне снайпер кричит, чтобы мы прекратили огонь. Я в бинокль вижу, как бьет немцев Антонов и что группа Кудрявцева пошла в противоположную сторону и стала бросать гранаты в траншеи немцев. Тут завязался сильный гранатный бой. Дальше перебросилась группа Максимова. Все это было за каких-то 15–20 минут. Немцы еще не успели опомниться и не вели настоящего боя. И странным казалось, что идет рукопашный бой, а немцы огня не ведут. С нашей стороны тоже не было пулеметного и минометного огня. Это объяснялось тем, что страшно было дать большой огонь, чтобы не побить своих. Бой за высоту шел в траншеях немцев. Когда наши бойцы в белых халатах полезли на высоту, немцы бросили подкрепление с высоты на атакующих бойцов. Тут мы открыли огонь из пулеметов, минометов и артиллерии и немцам не удалось наших отбросить. В этот день захватили большую часть высоты, но не всю высоту. Здесь мы имели потери. Действия продолжались до 2‑х часов дня. Затем мы закрепились и бой закончился. Немцы к концу дня раза три ходили в контратаки, чтобы отбить нас с высоты, но безуспешно… Полностью мы овладели высотой 16 января.

В нашей газете описано старшим лейтенантом Устюжаниным, как Бабаев ворвался в блиндаж, где был немецкий офицер. Тот приготовился было стрелять, но Бабаев взял в руки топор и тот сдался в плен. В другой раз, когда он израсходовал все пулеметные ленты и у него не было гранат, ему попалась ракетница, из которой он выстрелил в упор и убил немца… Особенно бесстрашно действовал с штурмовыми группами сибиряк Максимов, комсомолец. Сержант Кудрявцев также проявил храбрость. Он был одним из смельчаков, который словил до 10 немецких гранат, брошенных в наших бойцов, успел отбросить обратно, поскольку немецкие гранаты замедленного действия. Этим он и прославил себя…

Полностью мы овладели высотой 16 января и сбили немцев на западные скаты. Таким образом, бои продолжались два дня. После этого на высоте был водружен Красный флаг с надписью: «За Родину, за Сталина». Лозунг был написан агитатором полка капитаном Ракитянским… В январе нам было уже легко воевать Пополнений мы получали мало… вполне достаточно получали продовольствие.

День, когда встала Волга, был незабываемым днем, радостным для всех сталинградцев. Волга долго нас мучила и встала 17 декабря. Имея нормальное сообщение через реку по льду, мы могли хорошо подготовиться и иметь нормальное снабжение. Был такой разговор с командиром дивизии в день, когда встала Волга. Он редко звонил. Но в этот раз, когда он позвонил по телефону и я доложил обстановку, он спросил меня.

– Все?

Говорю, что все.

– А про ЧП знаешь?

Я с тревогой спросил: «А что такое случилось товарищ полковник?»

– Волга встала, – ответил он мне и засмеялся.

На следующий день мне также пришлось с ним говорить по телефону, и в конце он сказал: «Волга продолжает закрепляться на достигнутом рубеже».

Высота Безымянная нам дорого обошлась. Был убит командир батальона Жидких, смертельно ранен заместитель по политчасти ст. лейтенант Бибик, старый член партии, делегат XVIII партсъезда, о чем он мне рассказал на Мамаевом кургане 28 ноября, показав свой делегатский билет. Погиб в боях за Безымянную высоту отсекретарь капитан Николаев. Этот человек все время был на передовой, очень много сделал для полка в смысле роста партии, беззаветно преданный делу, был убит шальной пулей. Был убит один из лучших штабных командиров, начальник связи Селезнев, директор тамбовской школы, прекрасный связист. Он очень много сделал для усовершенствования связи в трудных условиях Сталинграда. Он сделал широкую сеть шлейфов из обводных проводов… Мина рвет провод – работает обводной провод. Рвется обводной провод – работает следующий за ним. Связь была так хитро построен, что через каждый батальон она проходила и все батальоны были связаны между собой. Нам было очень жалко Селезнева. Всех командиров мы похоронили на высоком берегу Волги, где поставили памятник с именами погибших командиров.