Письма, телеграммы, надписи 1927-1936 - Максим Горький

Яковлева? Может быть, в архиве полпредства окажутся документы, которые помогут поискам.

Яковлев, Василий Николаев, — один из крупнейших живописцев наших, признанный мастер своего дела. Очень жаль, если его картина пропадет бесследно. Т. е. бесследно-то она вообще не пропадет, но пропадет для автора и для Союза Советов. Со временем какой-нибудь жулик «спекульнет» на ней.

Сердечно поздравляю Вас с успехами Вашей работы. Запоздалое поздравление? Простите, но я начинаю «отставать от событий», уж очень много их. Сейчас приехал т[оварищ] из Союза, рассказывает потрясающие вещи о пленуме и о съезде ударников колхозов. Изумительное время!

Крепко жму Вашу руку.

А. Пешков

28. II. 33.

1081

О. А. КОЛЕСНИКОВОЙ

4 марта 1933, Сорренто.

Книгоцентр. Ольге Колесниковой.

Получил Ваше письмо.

Думаю, что Вам — прежде всего — необходимо хорошенько отдохнуть, собрать силы для новой работы, речь о ней — ниже. Устройте себе отпуск, по возможности длительный. Советую взять у меня денег на это дело, я зарабатываю много и буду рад с Вами поделиться. Можете принять это как предложение займа: со временем Вы возместите его мне или кому-нибудь из товарищей, кто будет нуждаться. Силы собрать Вам надобно для работы над книгой о Вашей жизни с детства и до вступления в партию. Оставляя в стороне боль Вашего письма, я вижу в нем программу очень интересной и нужной книги. Письмо я сохраню, чтоб возвратить его Вам в Москве, оно понадобится для работы Вашей.

Вы, «бабы», удивительно мало говорите и пишете о себе, и мне иной раз кажется, что это замалчивание вами ваших дум и чувств является печальным признаком ощущения вами вашей зависимости от мужиков. Зависимости уже недопустимой, неуместной в стране, где строится социалистическая культура. Вы — половина населения, это надо помнить.

Человек не должен страдать бессмысленно. Страдание же совершенно бессмысленно, если оно претерпевается пассивно, а не на путях к уничтожению условий, порождающих его.

Ваша драма — отличнейший и поучительнейший материал для социальной повести. Его нужно обработать эпически, спокойно, «без рассуждений», в картинах и образах. Возьмитесь за эту работу! Она Вас организует и оздоровит. Не углубляйтесь в анализ Вашей боли, Вашей драмы. Расскажите о ней как о факте высокой важности.

Если согласитесь с моим предложением помощи, отвечайте сейчас же, и начнем устраивать отпуск и т. д.

Всего доброго.

А. Пешков

4. III. 33 г.

1082

Е. С. ДОБИНУ

Март, до 27, 1933, Сорренто.

Дорогой т. Добин —

мне кажется, что, составляя план будущих книжек «Лит-учебы», Вы размахнулись слишком широко. Планы такого типа надобно создавать не сразу, а постепенно и опираясь на фактический материал, — условие, необходимое для того, чтоб правильно оценить сложность материала и ясно представить, какой формы он требует для наиболее яркого и убедительного его «показа», его обработки.

Вы поставили темы, явно непосильные для «Литучебы», и поставили их слабо. «Человек в борьбе с природой» — тема огромнейшая, трагическая и ответственная, ее никоим образом невозможно показать на таком жиденьком материальце, как названные Вами «Робинзон», 2-я часть «Фауста», Келлерман, Киплинг и пр. Эту тему надобно брать исторически, а история культуры, — процесс создания «второй природы», — начата была безграмотными людями и отражена в устном их творчестве — в фольклоре. Начата она была, конечно, с завоевания людями огня, — с Прометея, который сумел получить огонь от молнии, зажегшей сухое дерево, причем Прометей, видимо, сильно обжегся, с другого Прометея, который получил огонь посредством трения. Вот и надо коротенько рассказать о Прометеях, доведя процесс освоения огня до современных попыток создать гелиотехнику. Следует рассказать о первобытных Фультонах, которые изобрели лодку, наблюдая скорлупу яйца и ореха, плывущую по воде.

Подходя к делу из такой дали, Вы убиваете двух зайцев: даете факты из истории первобытной культуры и знакомите с устным художественным творчеством, построенным именно и преимущественно на борьбе человека с природой. Эта тема потребует не одну, а целый ряд статей, и, данная в такой форме, она действительно может «показать пропасть между стимулами завоевания природы социализмом и капитализмом» — который, кстати, не очень стремился овладевать силами природы — чему Вы найдете сотни доказательств, — а довольствовался эксплуатацией органической силы человека и животных.

Подумать о необходимости работы, подготовиться к работе на эту тему нам обязательно следует, но в данное время я не вижу у нас для нее сил. Утереть носы литераторам указанием на «их слабую осведомленность» по истории всепобеждающего труда — тоже следует, но мы этого не сделаем на материале, Вами указанном, ибо Киплинг, Лондон и Кº тоже ведь не очень осведомлены по этой линии Еще раз повторю: тема крайне значительна для нас, а потому: соображайте, ищите людей

Далее: «показ массы», «народных восстаний», «рабочего класса» — все это очень заманчиво и необходимо, но требует широкого и серьезного изучения материала, что у нас не очень умеют делать. «Историю мол[одого] человека» отложите, по поводу этой темы я Вам напишу со временем. О соц[иалистическом] заводе нужно писать не только по авторам, Вами названным, а еще взять «Соть» Леонова, «Борель» Петрова, «Дары Тин-Тин-хо» Лебедева, «Поэму о фарфоровой чашке» Гольдберга, а, особенно, материал «Истории заводов».

Деревню нужно дать не только «на путях соц[иалистической] реконструкции», а и в прошлом, пользуясь народнической литературой, а в первую голову — «Властью земли» Г. Успенского и его мелкими очерками, трезвыми показаниями Каронина, Левитова, Нефедова, Эртеля, Ив[ана] Вольного и др., противопоставив им слащавую романтику Златовратского, Засодимского, каратаевщину Л. Толстого и прочее. Взяв Гарина-Михайловского «Несколько лет в деревне», сопоставить с «Утром помещика» Толстого, «Устоями» Златовратского, «Гардениными» Эртеля, — получим отличное изображение консерватизма деревни — собственнического, социального и политического консерватизма.

Перечисляя современных изобразителей деревни, Вы забыли Шухова «Ненависть» и «Горькую линию», — а он «народник» менее других.

Возвращаюсь к началу В[ашего] письма, к теме о детях. Эта тема сама собою распадается на четыре: дети дворян: Аксаков, Лев Толстой, Евгений Марков — «Барчуки», Гарин — «Детство Темы».

Дети интеллигентов или города: Гл. Успенский, Воронов, Тимковский — «Сергей Шумов», Л. Андреев — «Туман», Огнев.

Крестьян: Ив. Вольный — «Повесть о днях моей жизни», «Жизнь Ивана» Демидова, «Иван» Семеновой-Тяныпанской; эта последняя книга особенно важна.

Дети рабочих: Алексей Толстой «Приключения Козьмы Рощина», С. Григорьев «С мешком за хлебом», участие ребят в гражданской войне по различным воспоминаниям

Сопоставляя ряды изображений детей, мы получим не только представление о различии условий воспитания, но получим и возможность показать, кто как изображал ребят, представление о различии лит[ературных] приемов. Материал