Победные трубы Майванда. Историческое повествование - Нафтула Халфин

— Тысяча шестьсот человек пехоты, пятьсот пятьдесят — конницы, шесть орудий, да еще саперы. Всего две с половиной тысячи человек.

— Неплохо, совсем неплохо. Тем более что в нашем тылу — Примроуз: он может еще что-нибудь подбросить в случае необходимости. Ну а на том берегу уже укрепился кандагарский союзник…

— Каковы же его силы?

— Примерно три тысячи пехоты, полторы-две тысячи конницы и шестиорудийная батарея. Но… — полковник замялся.

Бэрроуз недоуменно посмотрел на собеседника.

— Видите ли, генерал, именно я энергично настаивал на том, чтобы Шер Али-хан действовал самостоятельно. Боюсь, однако, что мы ошибемся, если будем связывать с его войсками серьезные планы. Они еще, как бы вам сказать, не дозрели.

— Понятно. А где же наш противник? Известно о нем что-нибудь?

— Предполагается, что Аюб-хан в пяти переходах от Гиришка. Вряд ли он осмелится атаковать британские войска. Скорее всего, в его намерения входит обойти наши позиции и прорваться к Газни. Но все равно мы должны отбить у этого зарвавшегося юнца охоту выбираться из своего логова!

Полковник Сент-Джон не случайно бросил в разговоре с генералом фразу о неожиданностях, которыми так богат Афганистан. Он имел для этого достаточно веские основания. Вечером 10 июля, накануне его встречи с Бэрроузом, в английский лагерь в сопровождении нескольких приближенных неожиданно прибыл Шер Али-хан. Он пожаловался политическому агенту, что передовые позиции покинул его двоюродный брат — сартип, генерал, Нур Мухаммад-хан. И не один, а со своим отрядом из 50 воинов.

— Еще хорошо, что только с ними, кэнал Санжан, — рассказывал кандагарский правитель. — Сартип — да поразит его гнев Аллаха! — призывал всех сарбазов и соваров… Стыдно даже сказать… Призывал плюнуть на инглизи и вали…

— Дальше, дальше! — торопил взволнованного Шер Алихана полковник.

Это он сделал зря. На несколько мгновений вали вообще потерял дар речи, а когда заговорил, то не сразу можно было уловить, что же так тревожит правителя.

— Совары — ничего… Они набраны из богатых, знатных семей… А вот сарбазы… Особенно Хайберский полк… Там люди, которым нечего терять… Десять лет стояли под Кабулом, только прошлой осенью их прислали к нам… Очень плохие слова от них только и слышишь…

— Так, может быть, разоружить их?

— Подождем немного, ведь открытый мятеж они не решились поднять… Лучше всего будет, если джарнейль-саиб Броз (политический агент понял, что Шер Али-хан имел в виду генерала Бэрроуза) переведет войска инглизи через Гильменд… Ближе к нам…

— Нет. На этой стороне удобнее маневрировать. Но мы продвинемся вплотную к реке.

Получив отказ, Шер Али-хан замолк надолго. Наконец он снова заговорил, но так тихо, что голос его был едва слышен.

— Тогда… Тогда нам трудно будет долго сопротивляться наступлению Аюба…

В понедельник 12 июля в штаб англичан поступили сведения, что обстановка в лагере властителя Кандагара стала еще более напряженной. Его солдаты начали кстати и некстати употреблять выражение: «Плюю в бороду вали!»

К вечеру Сент-Джон не выдержал и, когда с новым паническим сообщением прибыл мирза Шер Али-хана, отправил с ним письмо правителю: «Не будет ли лучше всего вашим распоряжением разоружить ваше регулярное войско (полностью или частично)? Если вы не в состоянии это сделать, то не уполномочите ли вы нас принять необходимые меры?»

Вали без долгих размышлений дал согласие, и наутро политический агент с несколькими офицерами перебрался на западный берег Гильменда, чтобы самому познакомиться с обстановкой. Затем вместе с Шер Али-ханом он вернулся в штаб Бэрроуза.

— Аюб идет! — в ужасе воскликнул вали, когда они уединились в генеральской палатке, чтобы обсудить положение.

— Ну и что? — почти одновременно ответили командир бригады и полковник. — Встретим его как следует…

Не слушая их, Шер Али-хан бормотал свое, сокрушаясь по поводу слабости собственного войска. Наконец он успокоился, оживился и даже предложил хитроумный план наведения порядка:

— Знаете что? Мы поедем к себе, а вы подведете свои части поближе к реке. Потом кэнал Санжан напишет нам важную бумагу… Мы покажем ее нашим офицерам. В ней будет сказано, что солдат Кандагара надо немедленно перевести на другой берег реки. Рядом с инглизи они бунтовать не будут… Ну а если что-нибудь случится, вы ударите по ним из пушек. Только осторожно, чтобы не попасть в нас и наших людей!

На рассвете 14 июля англичане начали передвигаться на новое место вверх по Гильменду. Пошла пехота, за ней отдельные части кавалерии. Но основные силы Бэрроуза, и прежде всего артиллерия, оставались на месте, выжидая развития событий за рекой. Сент-Джон, не отрывая от глаз бинокля, следил за лагерем вали. Все шло нормально: там снимали шатры, грузили на ослов, мулов и верблюдов нехитрое военное снаряжение. Вот уже на этот берег Гильменда перебрался родственник и приближенный Шер Али-хана — сардар Дилавар-хан, чтобы выбрать место для нового лагеря. Опустив затекшую руку с биноклем, политический агент осведомился о настроениях его соотечественников.

— Все хорошо! — благодушно улыбнулся толстолицый сардар. — Поворчали. Теперь угомонятся. Что им надо? Кормят их, поят… Нищие, а нищий спокоен: ему не страшен ни вор, ни жулик.

Полковника потешила философская мудрость Дилавар-хана, и он снова устремил взор за ленту реки. Что за чертовщина! Прошло всего несколько минут, а там уже что-то произошло. Сент-Джон протер линзы бинокля, но это мало помогло. От форта, где находился лагерь вали, расползались клубы пыли — явное свидетельство каких-то передвижений. Самые густые вели по дороге на запад, да и у брода, только что пройденного Дилавар-ханом, было неспокойно. А что это за дуга, контуры которой так внезапно наметились в обход английского лагеря в направлении на Кандагар? Сквозь просветы в облаках пыли мелькали фигурки пеших и всадников, а среди перемещавшейся на запад массы людей и без бинокля можно было различить орудия и множество вьючных животных.

— Разрази меня гром, если я что-нибудь понимаю, — процедил Сент-Джон и, стегнув коня, помчался к реке.

Оставленный так внезапно в одиночестве сардар оторопел и бросил ему вдогонку «Уша! Уша!», словно останавливая бегущего ишака.

Сент-Джону, однако, было не до оскорбления: с небольшой группой всадников через Гильменд переправлялся Шер Алихан.

Вали била дрожь.

— Собачьи дети, собачьи дети! — только и можно было услышать из его уст.

Оказавшись в палатке Бэрроуза и почувствовав себя в безопасности, правитель несколько успокоился и смог рассказать о происшедшем.

Поначалу все шло как нельзя лучше: шатры сняты, снаряжение навьючено, сарбазы и совары построены. Но когда прозвучал сигнал к выступлению, из рядов Хайберского полка вышел какой-то оборванец, приблизился к вали и, взяв его за бороду, сказал: «Нам с тобой не по пути. Иди к своим инглизи!» (Из деликатности Шер Али-хан умолчал о том, что сарбаз повернул его и толкнул ногой пониже спины.) Он, вали, хотел тут же зарубить мерзавца, но, как на зло, сабля застряла в ножнах, а из приближенных («тоже ишачьи сыны!») никто не успел этого сделать. Больше того, многие из них, даже не повернувшись в его сторону, поскакали в Кандагар. И все это заняло какие-то мгновения. Армия растаяла… Остались преданными вот эти, что пришли сюда…

— У нас теперь совсем нет солдат! — завершил свой скорбный рассказ правитель. — Мы настоятельно советуем без промедления отступить к Кандагару.

— Ну нет! — возразил полковник. — Здесь ведь стоит очень сильное английское войско. Прежде всего надо примерно наказать мятежников. Кстати, куда они делись?

— Наверно, ушли по гератской дороге, — предположил Шер Али-хан.

— Как бы не так! — зло бросил вошедший в палатку к концу разговора Бэрроуз. — Можете на них полюбоваться.

Выйдя из палатки, они увидели, что на противоположном берегу, использовав в качестве укрытий редкие рощицы и складки местности, расположились афганские воины.

— Чего они ждут? Почему не уходят? — недоумевал вали.

— Это арьергард. Прикрывает отход остальных. У них нет конницы, и они опасаются, как бы мы не бросили им вдогонку свою кавалерию, — разъяснил генерал.

— Сэр, по ним надо немедленно ударить! — вмешался политический агент.

Раздались отрывистые звуки команды, и вскоре через Гильменд переправились по четыре роты 66-го английского пехотного полка и «стрелков Джэкоба» в сопровождении двух эскадронов кавалерии и артиллерийской батареи. Афганцы открыли редкий огонь из ружей и пушек, препятствуя продвижению врага. Заросли и густая сеть арыков также замедляли наступление англичан. Лишь часа через два они вплотную подошли к афганским позициям, но удар пришелся по пустому месту: сарбазы отступили, бросив приведенные в негодность шесть старых пушек. Лишь несколько десятков самых отчаянных воинов сдерживали натиск англичан, а затем и они растворились в кустарнике и рощах.