Победные трубы Майванда. Историческое повествование - Нафтула Халфин

Литтон часто заставлял себя садиться за письменный стол, и пол его кабинета, как когда-то в Симле, вскоре покрывался клочьями бумаги. Выскакивал он оттуда взъерошенный и возбужденный. Леди Литтон уже знала: и сегодня вдохновение не пришло…

— Нет, Эдит, — жаловался он, — слишком большие запасы трудолюбия и энергии были израсходованы в Индии. Боюсь, я лишился всего, что питает вдохновение.

Чтобы отвлечься, Литтон взялся за давно начатое жизнеописание своего отца — писателя и государственного деятеля Эдуарда Джорджа Эрла Булвер-Литтона. Дело пошло, но и оно не давало ему полного удовлетворения.

«Великий Могол» попытался создать героическую поэму о тех, с кем встречался в Индии, и кто, выполняя его приказы, шел сражаться в Афганистан. Из этого ничего не получилось, и он вернулся к излюбленным полуабстрактным сюжетам, стремясь использовать в них индийские мифы.

Но снились ему сцены никогда не пережитых схваток с афганцами где-то в Бала-Хиссаре, за Джагдалаком, у Али-Масджида, на склонах Сулеймановых гор или близ Газни…

Однажды, разбирая почту, доставленную из Лондона, граф обнаружил в журнале «Импириэл энд Эйшиэйтик Квортерли Ревью» статью под туманным названием «Афганская дилемма». Под ней стояла претенциозная подпись — «Историкус».

Леди Литтон, беседовавшая в гостиной с приехавшей навестить ее приятельницей, была встревожена шумом, донесшимся из библиотеки. Через мгновение к ним влетел разъяренный пэр и, не обращая внимания на гостью, закричал, потрясая журналом:

— Послушай, что городит этот болван! «Последняя афганская война не была успешной. Те, кто ее затеял, совсем не поняли всех трудностей поставленной задачи. Они, кажется, полагали, что их предприятие будет военной прогулкой, сопровождаемой потоками звезд, орденских лент и более существенных наград для немногих избранных…»

У графа перехватило дыхание, чем немедленно воспользовалась супруга:

— Но, Эдуард, милый, ты даже не поздоровался с миссис Пембертон!

— Да-да, конечно, добрый день, миссис Пембертон! Нет, Эдит, это невыносимо. Дальше не лучше: «События вскоре рассеяли подобный мираж. Двухлетние военные действия сводились преимущественно к фуражировкам и были отмечены двумя тяжелыми поражениями — нашим поспешным отступлением в Шерпур перед фанатичными ордами Мухаммад Джана и проигранным нами злополучным сражением при Майванде. Затем наша армия ушла из Афганистана, не только не получив ни малейших выгод в возмещение пролитой крови и затраченных денег, но даже в обстановке, оскорбительной для нашей национальной гордости…» Каково, а?!

Эдит переглянулась с приятельницей:

— Разумеется, разумеется… Мы с миссис Пембертон разделяем твое негодование, Эдуард. Это какой-то злобный выпад. Ты, вероятно, сейчас же сядешь писать протест в «Таймс», не так ли?

— Еще бы! — и Литтон удалился в библиотеку.

— Дорогая, вы должны простить Эдуарда, — обратилась Эдит к гостье. — Он после Индии стал таким нервным, таким ранимым. Выходит из себя по каждому пустяку…

Тем временем «Великий Могол» размышлял над подлинными итогами Второй афганской войны, войны 1878–1880 годов.

«Перенести британские границы на Гиндукуш, а тем более к Амударье не удалось. Зато владения империи распространились на Хайберский проход, на округа Куррам, Пишин и Сиби, в результате чего обнажено и стало доступным удару сердце афганского государства — Кабул.

Место ненадежного с точки зрения наших интересов эмира Шер Али-хана занял посаженный нами Абдуррахман-хан. Правда, не совсем ясно, как он будет держать себя в дальнейшем, но пока новый правитель во многом зависит от нас.

Пришлось отказаться от надежды иметь в столице Афганистана английского резидента, который бы направлял всю жизнь этой страны. Зато эмир обязался подчинить нашему контролю по крайней мере свою внешнюю политику.

Военные действия стоили огромных средств. Но оплачены были расходы из бюджета Индии, не затронув финансов Великобритании ни на пенс.

Война унесла десятки тысяч человеческих жизней. Но в основном это были не англичане, а индийцы, ну а их достаточно много (афганские потери Литтона вообще не интересовали).

Конечно, затраченные на войну суммы можно было бы израсходовать на борьбу с голодом в Индии, но мало ли на что можно потратить деньги?!»

По мере того как бывший вице-король воскрешал в памяти все этапы афганской политики правительства консерваторов, он все больше и больше приходил к мысли, что этот «Историкус» не так уж неправ. «Если не кривить душой, то следует признать: добиться в этой войне лавров Британской империи не удалось. Было и шерпурское бегство, и майвандское поражение, получившее широкую огласку. И хотя все же удалось достичь кое-каких результатов, фанатиков-афганцев нельзя было заставить капитулировать даже с помощью новейшей военной техники. А это не позволило осуществить более широкие замыслы…»

Постепенно гнев угас, и граф решил, что опровержение мелочных придирок какого-то «Историкуса», да еще напечатанных в не очень распространенном журнале, только привлечет к ним лишнее внимание. Да и вообще — это недостойно «Великого Могола»!

Не только граф Литтон сосредоточенно следил за ходом афганских событий. Их развитие, разумеется, не могло не интересовать политиков и военных в России. В первую очередь тех, кто в той или иной степени был к ним причастен.

Генерал Николай Иосифович Разгонов собрал почти все статьи из индийских газет, рассказывавшие о происходившем в Афганистане. Его особое внимание привлекали материалы о разгроме англичан под Майвандом и о выводе британских войск из Кабула и Кандагара — плохо замаскированном отступлении армии, опасающейся оказаться в ловушке. На последнем листе папки с газетными вырезками он сделал пометку: «Пожалуй, для Англии эти индийские статьи о ее поражении в Афганистане страшнее, чем само поражение. Тут за каждой строкой чувствуешь торжество: значит, англичан можно победить! Любой человек, посвятивший себя военному делу, знает, что уверенность в победе — это уже половина победы».

…Осенью 1893 года сэр Генри Мортимер Дюранд подписал в Кабуле договор с эмиром Абдуррахман-ханом, закрепляющий захват Англией тех областей в Сулеймановых горах и на Кветто-Пишинском нагорье, где обитало больше афганцев, чем в самом Афганистане. «Мы подвели окончательный итог событиям Второй афганской войны», — писали английские газеты.

Они оказались неправы. В отторгнутых областях британские власти так и не смогли закрепиться. Горная полоса, примыкавшая к урезанным землям Афганистана, бурлила восстаниями, и в недрах англо-индийского Генерального штаба возникли неведомые дотоле термины: «Постоянная пограничная война» и «Полоса независимых племен». В самом Афганистане патриоты не могли смириться с обрекавшим их родину на застой запретом сношений со всеми другими государствами, кроме Великобритании. Миллионной субсидией можно было купить эмира, но нельзя было сломить дух свободолюбивого народа.

А когда исторические события в соседнем государстве на севере изменили соотношение сил в мире, когда Великий Октябрь 1917 года провозгласил идеи равноправия и братства народов, афганские патриоты обрели новую волю к борьбе.

И тогда пришла Третья афганская война…

Примечания

1

Клин (англ.).

2

«Полуцарь» (узб. — тадж.).

3

Высокий (узб.).

4

Чар-Вилоят, область на левобережье Амударьи, в те годы включала четыре провинции: Мейменинскую, Мазари-Шарифскую, Кундузскую и Ташкурганскую.

5

Ганч — местное название алебастра.

6

Наваб, от наиб (араб.) — наместник, — титул феодального правителя, в данном случае должностное лицо.

7

Церемониймейстер.

8

Сына королевы Виктории.