Победные трубы Майванда. Историческое повествование - Нафтула Халфин

Командир Северо-Афганского полевого отряда, кажется, пожалел о своей вспышке:

— Поневоле приходишь к заключению, что еще один такой Майванд и придется распрощаться не только с Афганистаном, но и с Индией, — примирительно сказал он. — Теперь нам, военным, приходится исправлять ошибки политиков. Через пять дней Робертс двинется на юг, чтобы спасти то, что осталось в Кандагаре, в этом дурацком государстве вали. А спустя два-три дня и мы покинем западню, в какой оказались. Так, кажется, лорд Литтон охарактеризовал Кабул?

— Он его назвал мышеловкой, сэр.

— Ну — мышеловку… И уйдем независимо от того, захочет ли его хитрейшее высочество эмир Абдуррахман-хан пожелать нам счастливого пути.

8 августа 1880 года пришлось на воскресенье. По установившимся традициям добропорядочным англичанам не следовало заниматься в этот день, отведенный для благочестивой молитвы и отдыха, серьезными делами. И нарушить традиции могло лишь нечто чрезвычайное. Да ведь и произошло чрезвычайное событие: Майванд! Вот почему в воскресенье 8 августа британское правительство, стремясь как можно быстрее восстановить свой престиж, направило на Кандагар девятитысячный отряд. Им командовал Фредерик Робертс, произведенный в генерал-лейтенанты. Над армией Аюб-хана уже никто не смеялся. Против нее двинули отборные части — двенадцать пехотных и четыре кавалерийских полка, причем четверть всех солдат и офицеров составляли англичане. Отряд Робертса, по обыкновению, сопровождало втрое большее число всякой прислуги.

Здесь уж политическая служба постаралась. Ее руководители учли, что внешнее равнодушие Абдуррахман-хана на переговорах в Ак-Сарае вовсе не означало его отказа от воссоздания Афганского государства в границах, установленных Дост Мухаммад-ханом. Значит, эмир заинтересован в устранении Аюб-хана, пусть даже руками англичан. Тем более что они, англичане, не намерены засиживаться в Афганистане.

И Абдуррахман-хан откликнулся на обращение инглизи о содействии. Он помог обеспечить отряд Робертса продовольствием, фуражом и транспортом, а также разослал племенам гильзаев воззвания, предписывая не мешать его продвижению.

Прошло еще три дня, и, как намечалось, из Кабула в Индию выступили остальные британские войска. Их маршрут проходил через Гандамак и Джелалабад на Пешавар. Дорога знакомая: за сорок лет до того здесь полегла выбиравшаяся из афганской столицы под огнем патриотов 15-тысячная англо-индийская оккупационная армия. Можно было бы сказать: «полегла до последнего человека», если бы не уцелел ее единственный представитель — доктор Брайдон.

Ныне положение изменилось. О покидающих Кабул инглизи обещал позаботиться эмир. На всякий случай он удержал в своей свите вождей местных племен: от них можно было ожидать всяких неожиданностей по отношению к вражеским офицерам и солдатам. Гонцы Абдуррахман-хана отправились в окрестные земли, заклиная от его имени гильзаев и дуррани, момандов и махсудов, афридиев и шинвари, как и все иные племена и роды, не препятствовать отступлению этих несчастных неверных, возвращающихся в Индию замаливать свои грехи.

К эвакуации столицы британские военные власти готовились не менее тщательно, чем к овладению ею. Из остававшихся там семи полных полков и других частей, артиллерийских батарей и саперов были сформированы три бригады, сведенные в дивизию. С ними было 30 тысяч человек лагерной прислуги и всяких маркитантов, торговцев, перекупщиков, посредников, ростовщиков, маклеров, а также обоз из 10 тысяч вьючных животных.

Долгожданный уход инглизи из Кабула… Мог ли эмир пропустить этот волнующий момент?

Наступила среда 11 августа. Было раннее утро, и солнце еще лишь готовилось заглянуть в гигантскую горную чашу, на дне которой раскинулась столица Афганистана. Тем не менее все три бригады были построены на плацу: накануне вечером им зачитали приказ, который гласил, что эмир Абдуррахман-хан приедет с войсками для прощального свидания с генерал-лейтенантом сэром Дональдом Стюартом.

Эта весть дошла и до города. Несмотря на ранний час, оттуда — верхом и пешком — до Шерпурского укрепленного лагеря добрались несколько сот любопытных. Они растянулись вдоль дороги на четверть мили от западного вала лагеря англичан. У ворот были поставлены рядом две палатки.

В 6 часов 45 минут наблюдатели заметили большую конную группу, приближавшуюся к Шерпуру. Всадник, ехавший впереди, был в военной форме (такой же, как в Ак-Сарае, отметил Гриффин), но зонтик, который он держал над головой, придавал ему вполне мирный вид. Это был эмир. Он спустился с холмов и оказался на дороге, ведущей к лагерным воротам. За ним следовали четыреста вооруженных кавалеристов и пехотинцев.

Свидание носило неофициальный характер: никаких салютов, никаких почетных караулов. Вот эмир и генерал подъехали друг к другу, обменялись рукопожатием, спешились и, окруженные свитой, вошли в одну из палаток. Там они сели на приготовленные для них стулья; остальные участники церемонии стояли.

Время англичан в Кабуле истекало, но британский военачальник — пока еще на правах «хозяина» — учтиво осведомился о здоровье эмира.

— Не овладела ли усталость вашим высочеством? Ведь вам сегодня пришлось проделать большой путь.

Переводил Гриффин. Он был явно не в форме: переспрашивал, уточнял, искажал смысл персидских слов. Абдуррахман-хан с тоской смотрел на его муки, старался отвечать попроще, односложно, мучительно вдумывался в то, что ему говорили, и, чувствовалось, что он готов в любой момент прервать эту нескладывающуюся беседу. Положение спас востоковед Каннингхем, знаток фарси. Он легко перевел эмиру высказанные Стюартом пожелания долгого и счастливого царствования и развития дружбы с Британской империей.

Внук Дост Мухаммад-хана оказался на высоте:

— Наше удовольствие по поводу возвращения в свою страну после продолжительного отсутствия, — откликнулся он, — было бы омрачено, если бы Аллах не предоставил нам возможности повидаться с джарнейль-саибом перед его окончательным уходом…

Он подождал, пока его слова переведут Стюарту, а затем продолжал:

— Просим принять благодарность за любезное внимание во время переговоров, которые завершились столь счастливо и привели нас на престол предков. Мы питаем искренние чувства к правительству инглизи и хотим, чтобы наша признательность дошла до вице-короля.

Что же, лучше не скажешь… И Стюарт, довольный столь удачным завершением беседы, попросил у правителя позволения представить ему своих коллег. Первым подошел бригадный генерал Гоф. Эмир привстал со стула и подал увешанному орденами и медалями генералу руку. Больше он этого не делал, отвечая кивком головы на поклоны офицеров. Затем он пожелал всем счастливого пути.

Вся церемония дружественного прощания заняла ровно пятнадцать минут. Англичане вышли из палатки, где остался эмир со своими приближенными, и сели на коней. Прозвучал сигнал, и бригады тронулись в путь. Уже через час возле Шерпура не осталось ни души.

Войска двигались быстро, воодушевленные радостной мыслью: они уцелели! Где-то в голове тянувшейся по дороге на Пешавар гигантской колонны ехал британский политический агент в Северном Афганистане Лепел Гриффин и разглядывал турецкий ятаган. Его полномочия в этой стране кончались. Полковник Мак-Грегор, отправляясь в составе отряда Робертса на Кандагар, счел, что проиграл пари. Но ведь в самый последний момент Абдуррахман-хан все же прибыл если не в Кабул, то хотя бы в Шерпур. И было решено, что пари закончилось вничью: Мак-Грегор получил вожделенный пенджабский кинжал.

— Вот, стало быть, чем завершилась война — по крайней мере в районе афганской столицы! — размышлял Гриффин. — Тем, что мы с «Роб Роем» обменялись сувенирами…

Итоги, которые пытался подвести корреспондент «Таймс», были столь же глубокомысленны. «Посещение эмиром Шерпура, чтобы лично в нашем лагере выразить свою признательность и пожелать счастливого пути, произвело весьма приятное впечатление, — телеграфировал он в Лондон. — Это было хорошее завершение нашей кампании в Северном Афганистане и нашей оккупации Кабула. Если бы эмир уклонился или побоялся приехать в Шерпур до нашего выступления, то говорили бы и думали, что его уверения в дружбе были ложны и что он нам не доверяет».

Эпилог

Добрые старые романы кончались свадьбой героев, преодолевших на пути к ней все преграды и трудности.

Перед читателем не роман. Главный герой этой книги — афганский народ, и о том, чем для него завершились тяжелые 1878–1880 годы, мы расскажем на заключительных страницах эпилога.

А пока, очень кратко, о судьбе нескольких исторических личностей.

Двигаясь форсированным маршем, отряд генерал-лейтенанта Фредерика Робертса торопился с севера к Кандагару. С юга к осажденному Аюб-ханом городу, где отчаянно отбивался генерал Примроуз, спешила дивизия генерала Файра. Готовилась к походу резервная Бомбейская дивизия.