Ночные откровения - Томас Шерри

— Разве могло быть иначе? Она ведь нуждалась во мне.

— Не каждый поддержит беспомощного. Ты бы выиграла больше, задабривая Дугласа — к тому же, в одиночку могла бы сбежать от мучителя. Чтобы поступать правильно, требуется нравственная стойкость.

Элиссанда прикусила губу.

— Продолжай в том же духе, и я возомню себя образцом добродетели…

Муж фыркнул.

— Ты и близко не такая — и вряд ли когда-нибудь станешь. Но в тебе есть сила и сострадание — а Дуглас не понимал и не имел ни того, ни другого.

Вир вытер ее влажный висок — легким, осторожным, словно касание кисти миниатюриста, движением.

— Я наблюдал за тобою все эти дни. Жизнь под гнетом тирана легко могла сделать тебя раздраженной, запуганной и злопамятной. Но в твоем сердце горит чистый огонь. Не дай злобному безумцу загасить его. Напротив, посмейся над ним: заводи друзей, читай книги, играй в мяч с матерью. Пусть видит, что твои дни полны радости. Пусть видит, что свою жизнь он угробил, но твоей разрушить не сумел.

Снова хлынули слезы. Миссис Дуглас была права: Элиссанде повезло. Мужчина, в отношении которого она так заблуждалась, оказался верным другом.

Элиссанда подумала о матери: та спит в своей комнате, цела и невредима, и ей больше не угрожает жестокое обращение. Подумала о себе: теперь она хозяйка собственной судьбы — и это не изменится. Подумала о близящемся рассвете — ведь даже самая темная ночь не длится вечно — и удивилась своему желанию увидеть восход солнца.

— Ты прав, — ответила она мужу. — Я не позволяла отнять хоть кусочек моей души, даже когда он был жив, и не позволю уничтожать меня из могилы.

* * *

Когда Виру было шестнадцать, их с братом вызвали из Итона к смертному ложу отца.

Умирающий маркиз был не менее язвителен, чем всегда. Не стесняясь Фредди, он наставлял старшего сына поскорее жениться и произвести наследника, чтобы титул и поместье ни в коем случае не достались младшему.

Из-за присутствия врача и сиделки юноше приходилось помалкивать, но в течение вечера гнев все нарастал и нарастал, так что с наступлением ночи уже невозможно было сдерживаться. Пусть на пороге вечности, но кто-то должен сказать маркизу, что он — недостойный уважения человек и никудышный отец.

Вир направился в родительские покои. В передней клевала носом сиделка, но дверь в саму спальню была приоткрыта, позволяя видеть свет и слышать голоса. Заглянув, юноша узнал облачение приходского священника.

— Н-но, м-милорд… — заикался пастырь. — М-милорд, это же убийство!

— Я чертовски хорошо понимал, что это убийство, когда сталкивал ее с лестницы, — огрызнулся маркиз. — Будь это несчастный случай, вы бы мне тут не понадобились.

У Вира потемнело в глазах. Чтобы не упасть, пришлось ухватиться за настенный подсвечник. Восемь лет назад его мать скончалась, случайно, как все полагали, свалившись с парадной лестницы их лондонской резиденции. Была поздняя ночь, женщина выпила лишнего, подошвы ее бальных туфелек оказались слишком скользкими — вот и убилась.

С ее смертью сыновья сделались безутешны.

Кровь маркизы не отличалась норманнской чистотой, столь ценимой ее мужем в себе самом; отец жены, несмотря на огромное состояние, не поднялся в глазах знатного зятя выше уличного торговца. Но женщина не была нежным цветочком. Единственная дочь несметно богатого предпринимателя, она прекрасно понимала, что ее приданое покрыло долги обнищавшего вельможи и позволяло содержать родовое имение. И она защищала сыновей, особенно Фредди, от вспыльчивого и временами злобного нрава их родителя.

Взаимная неприязнь супругов была общеизвестна. Расточительный маркиз уже пустил по ветру принесенное женой немалое приданое и снова влез в долги. Дед Вира по матери, мистер Вудбридж, не будучи глупцом, заботился о дочери напрямую, оплачивая ее наряды, драгоценности, путешествия за границу, чтобы она с детьми могла отдохнуть от супруга.

Но, несмотря на семейные дрязги, никто не заподозрил, что в смерти маркизы что-то нечисто. По крайней мере, никто не посмел обвинить в этом мужа. Полгода спустя вдовец снова женился, пусть не на столь богатой невесте, зато уже вступившей в права наследования — на сей раз никакого докучливого тестя.

В то же время был вынесен вердикт, что смерть первой супруги маркиза являлась несчастным случаем — очевидным и несомненным.

И Вир тоже верил в случайность — до этой роковой минуты. Ему хотелось убежать. Спрятаться. Распахнуть дверь, прервав исповедь. Но он прикипел к месту, не в силах пошевелиться.

— Полагаю, вы раскаялись, милорд? — пискляво вопрошал священник.

— Нет, и снова сделал бы то же самое, если бы пришлось — терпеть ее не мог, — издал маркиз хриплый, ужасающий смешок. — Но следует придерживаться формальностей, правда? Поэтому я говорю вам, что сожалею, а вы открываете мне двери в райские кущи.

— Я не могу! — вскричал исповедник. — Не могу закрыть глаза ни на ваши поступки, ни на то, что вы не раскаялись!

— Еще как можете, — ехидно выплюнул умирающий. — А иначе весь мир узнает, почему вы такой убежденный холостяк. Стыдитесь, отче Сомервилль, телесная связь с женатым мужчиной обрекает на вечные муки не только вашу, но и его бессмертную душу.

Вир повернулся и ушел. Он не мог слышать, как маркиз в последний раз добьется своего — да еще после безнаказанного убийства.

Похороны были торжественными и многолюдными, благородный нрав и благие деяния покойного превозносились до небес теми, кто не знал или не хотел знать, каким чудовищем на самом деле был усопший.

В ночь после похорон юноше впервые приснился кошмарный сон. Неважно, что он никогда не видел сцену гибели матери: отныне Вир ночь за ночью находил ее мертвой у подножия лестницы — снова, снова и снова.

Тремя месяцами позже новоиспеченный маркиз не выдержал и поведал обо всем леди Джейн, своей двоюродной бабке.

Та выслушала с сочувствием и пониманием, а затем сказала:

— Мне очень жаль. Я так расстроилась, когда узнала об этом от Фредди. Но услышать это от тебя не менее огорчительно.

Ее признание потрясло Вира не меньше, чем правда о смерти матери.

— Так Фредди знал?! Знал и не сказал мне?

Леди Джейн поняла свой промах, но было уже поздно. Внучатый племянник не оставил ей пути к отступлению. В конце концов, женщина сдалась.

— Фредди волновала твоя реакция. Он боялся, что, узнав факты, ты можешь убить отца — и, судя по тому, что я вижу, его опасения имели основания, — вздохнула старушка. — Кроме того, твой брат считает, что маркиз уже достаточно наказан.