Ночные откровения - Томас Шерри

— Дуглас признался, что впервые увидел меня в Брайтоне, на Западном пирсе, и был настолько сражен, что подкупил владельца студии, в которой мы заказали семейный портрет. Фотограф не только сообщил ему адрес доставки, но и продал мою фотографию. Но я никогда не встречала этого мужчину, пока он не явился в наш дом. Гость представился знакомым покойного отца, и у меня не возникло сомнений. В то время я находилась в стесненных обстоятельствах, Шарлотта как раз ушла из дома… Прежние друзья изобретали всяческие отговорки, лишь бы не принимать меня — разве я могла подумать, что кто-то солжет, чтобы приблизиться ко мне?

У Элиссанды сжалось сердце: ее мягкая, доверчивая мать, одна-одинешенька на всем белом свете, являла собой легкую добычу для такого чудовища, как Дуглас.

— И когда вы узнали правду?

— Незадолго до твоего рождения. Не помню уже, что я искала, когда в руки попался какой-то старый дневник. Знай я, что тетрадь принадлежит мужу, не открывала бы ее. Но на обложке стояли незнакомые инициалы «Дж. Ф.К.», и мне стало любопытно. Я была столь наивна и глупа и так восторгалась своим красивым, умным, богатым мужем, — вздохнула миссис Дуглас, — что даже его ревность полагала романтичной. И когда поняла, что почерк Джорджа Фэйрборна Каррутерса похож на почерк супруга, а некоторые события, описанные неведомым автором, соответствуют рассказам Эдмунда о его собственной жизни, то обратилась с расспросами к нему самому. Муж, должно быть, запаниковал. Он ведь мог обмануть меня, преподнеся какую-нибудь выдуманную историю, но вместо этого поведал страшные факты. Именно тогда я впервые увидела истинное лицо этого человека — и впервые испугалась.

«Вот почему Рейчел так расстроило сообщение об убийстве Стивена Делейни, — подумала Элиссанда. — Дуглас, должно быть, поклялся ей, что больше никогда не убьет».

— Тебе исполнился месяц, когда сержант Армии Спасения[54] принесла к нам твою кузину. Я давно потеряла связь с Шарлоттой, и понятия не имела ни о том, что сестра умерла при родах, ни что ее мужа тоже нет в живых. Сержант сообщила, что ребенка пытались отправить к Эджертонам, но те наотрез отказались принять малютку. Мне ужасно не хотелось брать в дом — во власть мужа — еще одно невинное дитя, но ничего другого не оставалось. Между тобой и сироткой была всего лишь неделя разницы, и вы легко могли сойти за близняшек. Но не прошло и десяти дней после появления малышки в нашем доме, как вы обе подхватили простуду. Племянница казалась крепче, а за жизнь дочери я опасалась. Когда у тебя спал жар — ты не представляешь, как я ликовала…. И всего через несколько часов, посреди ночи, твоя кузина умерла у меня на руках. От потрясения я рыдала, не умолкая. «Если бы девочка попала к родственникам отца, — говорила я себе, — она бы осталась жива». Я цепенела от мысли, что Эджертоны могут передумать и явиться за ребенком. Что я им скажу? Вот тогда мне и пришла в голову эта идея. Твой дядя — твой отец — уехал по делам в Антверпен, а няньку экономка накануне уволила, застав с лакеем. Если я объявлю умершей свою дочь, никто ничего не заподозрит. И когда Эджертоны явятся, ты уедешь с ними и будешь свободна — раз я не могу. Приняв такое решение, я разослала уведомления о смерти дочери всем, кого знала: в то время мы еще не перебрались в глухомань, и у меня оставались друзья и знакомые. Это придало факту официальность. Никто не усомнился в том, что мать узнает собственное дитя… Должна сказать, Эджертоны меня страшно разочаровали, — промокнула Рейчел платочком глаза. — Я писала им, посылала твои фотографии — они не отозвались.

Элиссанде тоже пришлось вытереть слезы.

— Ничего страшного, мэм. Вы сделали, что могли.

— О нет, я оказалась плохой матерью, бесполезной обузою для тебя.

— Не говорите так, — покачала головою Элиссанда. — Мы ведь знаем, что за человек ваш муж. Он бы точно убил вас, попробуй вы уйти.

— Мне следовало заставить тебя уйти, чтоб не позволить Дугласу властвовать над нами обеими.

Протянув руку через узкий проход между сиденьями, Элиссанда коснулась щеки матери.

— Он не имел надо мной полной власти: у меня был Капри. Я воображала, что нахожусь на далеком райском острове и недосягаема для мучителя.

— Я тоже, — подхватила миссис Дуглас, засовывая платочек за манжету рукава.

— Вы представляли себя на Капри? — изумилась Элиссанда.

— Нет, я представляла там тебя. В книге, что ты читала вслух, мне очень полюбился один отрывок. Я и сейчас помню отдельные фразы. «Подобно Венеции, остров Капри является непременным для посещения туристами местом — удаленным от материка и непохожим на итальянский характер и бытующие о нем представления, — продекламировала миссис Дуглас с мечтательным взглядом. — Солнечная, свежая пасторальная картина моря, с отзвуками былых времен, приглушенными и неясными, как рокот прибоя в пещерах». Я воображала, как моя дочь исследует эти пещеры — еще девочкой я читала об открытии Голубого грота, и это было так увлекательно. Нагулявшись, ты ужинаешь на ферме сытной крестьянской едой, приправленной травами и оливками. А когда наступает вечер, возвращаешься на свою виллу на высоком утесе и любуешься закатом солнца.

На глаза Элиссанды вновь набежали слезы.

— Я никогда не задумывалась о том, что буду есть или где буду жить на Капри.

— Ничего удивительного. Но ведь я твоя мать. Даже воображая свое дитя в далеком краю, я хотела, чтобы ты не голодала и имела крышу над головой.

«Я — твоя мать»… Такие волнующие слова и столь же прекрасные, как первые звезды на небе.

— И я отчетливо представляла тропинку, ведущую от твоей виллы по островным холмам к постоялому двору, где останавливаются приезжие англичане. Когда тебе станет скучно или одиноко, ты сможешь спуститься туда и выпить чаю или пообедать. А может, к тебе заглянет заплутавший симпатичный молодой человек. Я придумала целую жизнь для своей дочери, — нерешительно улыбнулась миссис Дуглас, — в месте, которое никогда не видела.

Элиссанда всегда чувствовала, что эта женщина любит ее, но не знала, насколько.

— По-моему, чудесную жизнь, — сдавленным голосом отозвалась она.

— Почти такую же замечательную, как у тебя с лордом Виром, — Рейчел взяла дочь за руку. — Тебе повезло, Элли.

Ее брак — сплошное притворство, и маркиз готов уплатить немалые деньги, лишь бы никогда не видеться с супругой. А ненавистный презренный тиран оказался родным отцом — слишком ошеломительное известие, чтобы разом осознать последствия. Но миссис Дуглас не ошиблась: Элиссанде действительно повезло. Она обрела мать, живую и невредимую.