Бродяга, Плутовка и Аристократ - Александр Фарсов

— А что если и так? Он достоин этого куда больше вас всех вместе взятых, — ответил серьезным тоном.

От слов отца на прекрасном ровном лбе Натали появилось несколько угрюмых складок.

«Папа-папа, — подумала она. — Время идет, а ты всё прежний. Как было плевать на своих детей, так ничего и не поменялось. Работа — это, конечно, важно, но и о семье забывать не стоит… иначе вырастет свора со всякими отклонениями… вроде нимфомании…».

— Говорить такое своей дочурке. Какой же ты жестокий, папочка. Пойду поплачусь в подушку, — саркастично добавила. — Хотя к чему это я? Тебе же плевать.

Симона чуть отдернуло. Он быстро понял, что проговорил лишнего. Когда Нат ушла, он вновь прильнул к бумагам, пытаясь не концентрироваться на мыслях, о которых аристократ боялся размышлять.

И пока семья Кол Галландов разбрелась по разным уголкам. Гриша молча ликовал:

«Нейтан жив… он жив! — крутил он в голове. — Но как это возможно? Он только сейчас объявился в приюте? Конечно, только сейчас. Они бы не стали от меня это скрывать».

Атмос гнал, что было мощи. А Гриша всё подгонял водителя. Пейзажи районов так скоро сменялись, что за ними не поспевал человеческий глаз. Широкие, светлые площади Аристократии сменялись пешеходными улицами Центра, заполненные людьми, и тёмными переулками Рабочего района. Вот транспорт пересёк восьмой квартал и остановился. Закатное солнце слепило, освещая памятные черты здания, которое пробудило в Григории приятные воспоминания.

— Дом.

Это слово нашло отклик в его сердце.

Гриша стоял перед входной дверью, боясь войти. Ему казалось, что это какой-то сон, несбыточная мечта маленького мальчика, которая никак не может воплотиться в явь. Ведь мертвые не воскресают. Его глаза цвета морского дна ухватились за порог, где холодными ночами мальчики часто беседовали в тайне от прочих. Их последний разговор он запомнил особенно хорошо. Разговор о Гильмеше. Гильмеше, что отнял у семьи важную деталь механизма, заставлявшего её работать как надо. Нейт всегда был скрепой для них, нитью, что связывала во едино таких разных людей, как Гриша и Лотти.

***

— Гриша, а почему днём небо голубое? — спросил маленький Нейт, всматриваясь в звезды.

— Небо голубое, потому что молекулы воздуха рассеивают синий цвет солнца больше, чем красный, — ответил, словно по учебнику. — Ты бы хоть теорию подучил… раз уж так небо любишь. Кстати, а почему ты его любишь? — подумав, произнес он.

Нейт пожал плечами.

— Оно красивое… наверное, поэтому. Знаешь, иной раз посмотришь на него, и прямо мысли всякие в голову приходят.

— К примеру?

— Ну-у, допустим… почему все торты не могут делать двадцати слоеными? — выпалил он. — Или почему их нельзя есть каждый день? Это же классно!

Услышав ответ, Гриша вздохнул.

— Вот я думаю, ты дурак по жизни или притворяешься?

— По жизни, — уверенно ответил Нейт, показав шаку.

Мальчишки рассмеялись, и их звонкий смех пробудил Эли. А та спросонья была злее обычного. Она из окна второго этажа принялась ругаться на них, и в страхе ребята убежали в комнату.

***

— Сказать ему, что он глупо выглядит? — заговорил Нейт, стоя позади. — Как считаешь, Лотти?

Они поджидали друга снаружи, а он был так взволнован, что даже не заметил их. Забурившись во воспоминания, Гриша не замечал ничего вокруг.

— Это слишком грубо, Нейт, — порицающее ответила Шарлотта.

— Нейт?.. — уловил важное имя Григорий.

Гриша медленно, аккуратно обернулся и увидел Лотти с Нейтам. И тут же в голове создался образ пятилетней давности, где они ещё маленькие точно так же ждут его у входа, чтобы зайти всем вместе. Этот образ в его памяти всегда был залит золотистым светом.

— Н-нейт…

Он потянулся к нему рукой, боясь что тот призрак.

— Нейт-Нейт, — подтвердил бродяга. — Много лет прошло, не так ли зануда?

Глаза Гриши заблестели, он был готов вот-вот заплакать. Он уже забыл, каково плакать от радости. Его руки тряслись, а голос робко издал:

— Живой, гад…

— Живой, — снова подтвердил он.

— Святая Душа… — выразился Григорий, засмеявшись. — Нейтан! Не могу в это поверить!

Он обнял его, не прекращая щупать. Настолько он сейчас не доверял своим глазам. Лотти была стойка и не хотела пускать слёзы. Но Гриша взял её в охапку, прижал к себя поплотнее, и она не сдержалась.

— Наконец-то… наконец мы ВМЕСТЕ! — от счастья завопил Гриша.

— Да, — в слезах поддержала Лотти.

— Какие вы все сентиментальные, — заговорил Нейт с показным безразличием, хотя из глаза самого текли слезы.

«Я дома», — подумалось ему и все эмоции, что подавлялись долгие года, хлынули наружу.

Когда это случилось, душа его почувствовала покой.

Великая троица приюта Святого Норта спустя пять лет вновь собралась вместе. Рыжая Лотти, бродяга Нейт и зануда Гриша.

Вместе до конца.

III

Двери приюта отворились, и троица вошла внутрь.

Григорию было неловко возвращаться в родные стены. Он был слегка напряжен, и отражалось это скорее невербально. Опытный сразу же распознал бы его состояние по каменному лицу и глазам, что намеренно смотрят только прямо. Дверной проём оказался достаточно низким, поэтому им с Нейтам пришлось пригнуться. Настолько ребятки вымахали. Все приютские с восхищением смотрели на двух гигантов, так не похожих друг на друга. Гриша особенно удивлял их. Его внешний вид выделялся на общем фоне своей роскошностью, но одновременно с этим смиренной простотой. Белый фрак без лишних украшений, кроме вышивки из золотой нити, говорил об аристократизме нагляднее, чем драгоценные камни и прочие аксессуары. Вот, как Эли поняла при встрече с Симоном, что тот аристократ, так и они осознали это с Григорием. Походка, осанка и манера речи были тому доказательством. Девчонки-подростки сразу же очаровались его красотой, чуть ли не влюбились в аккуратные черты лица и выразительный взгляд. После него местные мальчишки казались для них замарашками. Нейт тоже был привлекателен, но его они сразу же восприняли как брата.

— Ещё более слащаво не мог одеться? — укусил Нейтан.

— Не завидуй, бродяга, — брызнул в ответ Кол Галланд.

— Пф, нашелся мне тут франт. Костюмчик не запачкайте, Ваше высокоблагородие.

— Спасибо за заботу. Учту, — ответил Гриша, ухмыляясь.

Завидев аристократа, сердце Розы налилось теплом. Но при этом его образ вызывал у настоятельницы двоякое чувство ностальгии. Сейчас Кол Галланд уж слишком сильно напоминал ей молодого Симона.

— Здравствуй, мама, — робко проговорил он.

— С возвращением, Гриш.

Она обняла его и пригласила ко столу. Вскоре и с Эли он обменялся любезностями, а та в ответ раздраженно выдала, встав подле:

— Да вы издеваетесь… хоть кто-то в этом приюте может быть не шпалой!

Лотти также подхватила этот дух недовольства,