Шрам - Марина Дяченко

Мать совсем плоха, мать ждет его; но как же можно вернуться, неся заклятие? Как можно приползти к отчему порогу, имея в душе ту трусливую тварь, которая в любую минуту готова сравнять его с распоследним подлецом? Он же дал клятву себе, он дал клятву Тории… Может быть, он не прав? Может быть, ради спокойствия матери следует хлебнуть нового позора, вернуться побежденным, трусом? Принести к ее ногам тень, отяготить новым горем?

Он пытался объяснить это отцу, как мог. Он путался в словах, увязал в них, как неумелый рыболов в собственной сети – а старик не мог понять его, и Эгерт, измучившись, сказал ему наконец: я болен. Я должен исцелиться, и тогда… Отец молчал; впервые на памяти сына вечно прямая спина его устало сгорбилась.

Все это слушала сейчас Тория; сгустились сумерки, кое-где чадно горели фонари, все до одного ставни были плотно закрыты – казалось, что дома упрямо закрывают глаза на вечер, на грязь, на непогоду… В какой-то момент Тории показалось, что за ними следуют на расстоянии некие смутные тени – однако Эгерт не замечал ничего, он говорил и говорил, и призывал Торию в свидетели: неужели он действительно не прав?!

Спасаясь от ветра, они завернули за какие-то ворота и оказались во дворе, пустынном и захламленном; кухарка, шествующая из кладовой, бросила в их сторону в меру неприветливый, а больше равнодушный взгляд. Хлопнула дверь, безжалостно придавив клубы пара, выбившиеся было изнутри; фонарь тускло освещал табличку у двери – «Козье молоко». Здесь же, в узком загончике под навесом, маялись две или три неухоженные козы.

Фонарь раскачивался; Тория поежилась, только сейчас почувствовав и ветер, и сырость:

– Пойдем… Зачем мы здесь…

Эгерт раскрыл было рот, чтобы снова повторить от начала все свои доводы – но замолчал. В тусклом свете фонаря перед ним высился, как мокрый призрак, лейтенант Карвер Отт.

Лейтенант выглядел неважно – видимо, за время, проведенное в городе, мундир его значительно поизносился, а кошелек порядком отощал. Не лучший вид имели и стоящие за его спиной Бонифор и усатый Дирк – походившие теперь скорее на разбойников, нежели на господ гуардов, оба одинаково держали ладони на эфесах.

Тория не поняла, в чем дело – не узнав Карвера, она решила было, что их с Эгертом выследили обыкновенные грабители. Не дожидаясь требования отдать кошелек, она с презрительной улыбкой хотела было заговорить первая – однако Карвер опередил ее. Он-то узнал Торию даже в мутном свете качающегося фонаря – и не смог удержать глаза в орбитах:

– Госпожа-а! Да мы знакомы! – протянул он с видом крайнего изумления. – Ай-яй-яй…

Бонифор и Дирк подались вперед, чтобы разглядеть Торию получше.

– Ай да Солль, – продолжал тем временем Карвер, – добился-таки своего… И что же, госпожа моя, – обратился он к Тории с отменно вежливой миной, – вы так легко простили ему подлое убийство вашего ученого жениха?

– Кто вы такой? – ледяным тоном поинтересовалась Тория. Железные нотки в ее голосе заставили Дирка и Бонифора слегка отшатнуться, однако Карвер не смутился ничуть:

– Разрешите представиться – Карвер Отт, лейтенант гуардов города Каваррена, послан с особым поручением – доставить в полк дезертира Солля… Это мои боевые товарищи, в высшей степени достойные молодые люди… Вот, госпожа, кто мы такие – а вовсе не ночные разбойники, как вы изволили было подумать! А теперь позвольте спросить вас – кто таков этот человек, который сейчас прячется за вашей спиной?

Солль вовсе не прятался за спиной Тории – но инстинктивно отступил, с тоской ощущая, как поднимается в груди липкая волна его верного спутника, животного страха. Слова Карвера стегнули его, как кнут.

– Этот человек, – бестрепетно отозвалась Тория, – находится под защитой университета и моего отца, декана Луаяна… А господин Луаян маг, как вы, должно быть, слышали. А теперь будьте любезны освободить дорогу – мы уйдем.

– Но госпожа! – вскричал Карвер в замешательстве, настоящем или притворном. – Я не могу поверить, вы же благородная особа, что вас связывает… с этим?.. – губы лейтенанта непроизвольно сложились в гримасу отвращения, когда он взглянул на Эгерта. – Он, повторяю, убил вашего жениха… Я думаю, уже тогда он в глубине души был тем, кем стал чуть позже… Знаете, кем?!

– Позвольте пройти, – Тория шагнула вперед, и Карвер, помедлив, посторонился:

– Пожалуйста… У нас и мысли такой нет – нанести хоть тень обиды прекрасной дочери декана, господина мага… Однако этот человек, госпожа… Вам интересно узнать, кто он на самом деле, Эгерт Солль?

Эгерт молчал. Постепенно, понемногу до него доходило, что случилось, пожалуй, нечто пострашнее отравленного стилета Фагирры – случилось самое страшное, и он, Солль, будет пить чашу до дна.

Будто отвечая на его мысли, Карвер неуловимым движением выхватил из ножен шпагу. В свете фонаря Эгерт увидел серебряную ленту клинка – и колени его подогнулись.

– Вы ответите, – сдавленно бросила Тория. Карвер поднял брови:

– За что?! Разве я делаю что-либо неподобающее? Госпожа может идти, а может остаться… Во втором случае она увидит, наконец, подлинное лицо своего, гм, друга, – и кончик невообразимо длинной Карверовой шпаги поддел Солля под подбородок.

Эгерт ослабел. Голос Карвера продолжал доноситься до него будто сквозь плеск мельничного колеса – то шумела в ушах его собственная кровь. Тщетно пытаясь превозмочь ужас, он вспомнил вдруг когда-то и кем-то сказанные слова: «попадешь в безвыходную ситуацию и победишь… путь будет пройден до конца… разве Скиталец… не об этом?»

– Мне горько за вас, госпожа, – говорил тем временем Карвер. – Жестокая судьба столкнула вас с человеком, мягко говоря, не вполне достойным… На колени, Солль!

Эгерт пошатнулся, Тория поймала его взгляд. «Попадешь в безвыходную ситуацию и победишь»… Небо, как можно победить несущийся с горы камень, оползень, обвал? Внутри Соллевой души выл, метался, тысячи раз умирал жалкий трус – и Эгерт знал, что спустя секунду мерзкое животное подчинит его полностью.

– Ты слышишь, Солль? – повторил Карвер негромко. – На колени!

Тория здесь, Тория смотрит. Неужели она думает…

Не доведя мысль до конца, он рухнул в липкую грязь под ногами. Колени подогнулись сами, и теперь перед глазами у него оказались потертый Карверов пояс и лоснящиеся кавалерийские штаны.

– Вы видите, госпожа? – донесся сверху укоризненный Карверов голос. – Спросите его теперь, спросите о чем угодно – он ответит…

Эгерт не видел Торию – он чувствовал ее рядом, ощущал ее болезненное напряжение, и гнев, и растерянность – и надежду.

Она надеется… Она не понимает, что это невозможно. Невозможно преодолеть силу наложенного Скитальцем заклятия. Никогда.