Решала - Владимир Геннадьевич Поселягин

них и были какие-то сомнения на мой счёт, то после того как я, одиннадцатилетний шкет, отлупил четырёх семнадцатилетних парней, все сомнения отпали, что неудивительно.

Похитили меня, когда в середине сентября я на арендованной лодке в очередной раз пошёл на рыбалку. Ко мне подошёл военный катер, и меня пригласили подняться на борт. Потом мы направились к берегу, но ушли к Новороссийску, где меня посадили в машину. В ответ на моё демонстративное сопротивление меня крепко связали, погрузили в самолёт, старый Ли-2, и повезли куда-то, подозреваю в Москву.

В салоне самолёта находилась почта (видимо, попутный борт), оба лейтенанта и экипаж машины. Других пассажиров не было. Видимо, сотрудники госбезопасности воспользовались своей властью и не позволили никого взять, хотя желающих всегда хватало.

В принципе всё, меня взяли, можно бежать. Общаться с ними в другом месте и по-другому я не хочу. Понятно же, что если уговоры не помогут, они перейдут к более жёстким действиям. Для меня же главное то, что они меня похитили.

Уверен, майор сейчас хвосты подчищает. Интересно, как они мою пропажу представили? Утонул в море? Вышел и не вернулся? Несчастный случай на воде? Тело так и не было найдено? Да, это самый простой и действенный вариант. Семью, конечно, жалко, но они без меня не пропадут: в шкафу, в моих вещах спрятана солидная пачка денег и немного драгоценностей, найдут, и будет на что жить. Надеюсь, их не тронут.

Лет через пять (или на сколько пси-заморозку настрою) я их проведаю. А то мало ли срок пришьют или на поселение отправят, на Север. Сейчас, конечно, казаков так не притесняют, в армии даже появились целые казачьи дивизии, брат как раз в одну из таких перевёлся, но всё равно проверю, мало ли что.

Я лежал на мешках с письмами, руки были связаны за спиной. Экипаж не обращал на меня внимания, похоже, не в первый раз такие грузы возят. Во рту у меня был кляп: я начал материть конвоиров и по-детски им угрожать, вот меня и заткнули.

Убрав верёвки в Хранилище, я освободил руки и из вальтера застрелил конвоиров, а потом и экипаж. Проверил – подранков нет. Потом глянул, где мы. Похоже, над Азовским морем летим. Это хорошо. Телекинезом сбросив тело командира экипажа на пол, я сам сел за штурвал и повёл машину на посадку.

Нет, так не пойдёт. Со всех сторон я засёк дымы кораблей, судоходство на море вполне активное. Самолёт должен не аккуратно спланировать и сесть на пузо, а при свидетелях рухнуть в воду и разбиться, тогда меня и искать особо не будут. План был неплох.

Я включил автопилот и, не открывая дверь, стал расстреливать из автомата, взятого у одного из лейтенантов, правый двигатель. Пули легко порвали фюзеляж. Когда я расстрелял два диска, за нами начал стелиться дым, и двигатель, наконец, загорелся. ППШ я убрал в Хранилище. Вообще, я сглупил: надо было что-то посерьёзней достать, у меня же ПТР был: пара выстрелов – и двигателю конец, а я мучился с пистолетом-пулемётом.

Бегом вернувшись в кабину, я направил машину вниз и завертел самолёт. Если бы не телекинез, я не смог бы добраться до двери. Открыв её, я метров за сто от поверхности воды покинул борт. Дым скрыл мои действия. Самолёт рухнул в полусотне метров от меня. Я тоже падал до самой воды, и только у поверхности притормозил себя телекинезом и мягко вошёл в воду.

Глубина тут небольшая, но поиски ничего не дадут, только обломки. А в том, что поиски обязательно будут, я не сомневался. Хорошо, что вода была тёплая, потому что мне пришлось продержаться на поверхности три часа, едва высовывая голову, чтобы дышать, дожидаясь темноты.

А к месту крушения подошёл боевой катер, а потом и буксир с баржей. Последний не задержался, а вот катер остался, собирая то, что всплыло на поверхность, и занимался этим до самых сумерек. Видать, с базы приказали, когда командир доложил о случившемся.

Я хотел достать самолёт, но это было невозможно: засекут звук мотора, а это не есть хорошо. Пришлось ожидать в шлюпке до полуночи, а затем не спеша грести подальше. Потом я сменил шлюпку на ялик: к тому времени уже достаточно стемнело, чтобы не рассмотреть парус, а ветерок был устойчивый.

А ближе к часу ночи я достал Ар-95 и, поднявшись в воздух, полетел к Турции. Повторю свой маршрут до Южной Америки, а там и до Северной. Хочу автодом. Всё-таки американцы знают толк в комфорте.

* * *

Судорожно вздохнув, я опустил руки, которые держал перед собой ладонями вверх, и поморщился от запаха. Точнее, зловония. Я даже проверил: не от меня ли? Нет, я чист, не обделался. Похоже, получилось, сработала криозаморозка. Хотя заморозкой я её зря называю: по сути, это просто такое замедление всех процессов организма, когда удар сердца происходит едва ли раз в месяц.

Я и сам не подозревал, что пси-лечение, являющееся одним из элементов этой заморозки, позволяет подобное. Для настройки и успеха процедуры необходимо иметь пять точек напряжения-активации: лоб, большие пальцы ног и ладони (пришлось поднять их повыше, потому что когда локти упирались в лежанку, не срабатывало). Когда фокусировка подтвердила, что можно начинать, я запустил процедуру. И вот результат: пяток вздохов – и прошло пять лет.

Я замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Хотя место я подобрал сухое, одежда за пять лет чуть отсырела, а одеяло подо мной и вовсе стало ветхой, сырой и зловонной тряпкой. Но больше всего меня удивило Хранилище.

На момент активации опции заморозки у меня было семьсот восемнадцать тонн, заполненные до предела, за исключением ста килограмм, успевших накачаться, пока я готовился к процедуре. Сейчас же было тысяча четыреста девятьсот две тонны. Семьсот семьдесят тонн накачалось. А сколько это времени?

Оп-па, двадцать два года?! Это что, я ошибся, меньше нужно было давать маны? Похоже. Или просто во время заморозки Хранилище качается куда быстрее? Нужно проверить. Ладно, это потом, а сейчас выглянем наружу. Пора покинуть пещеру и выяснить, в каком я времени.

Думаю, стоит рассказать о событиях, произошедших после того как я сбежал от госбезопасности, о том, как я провёл эту процедуру и где это произошло. Ну, до США я добрался. В пути, да и прибыв на место, активно занимался изменением внешности. Технику поначалу брать не стал: как-то она мне не особо приглянулась, в конце сороковых – начале пятидесятых получше будет. Тот же «Шевроле» мне очень