Вдова Клико. Первая леди шампанского - Ребекка Розенберг

шерсти возле ближайшей прядильщицы, Аделины, смышленой шестнадцатилетней девушки. Наклоняется, упираясь руками в колени. Он слишком стар для такой работы.

Осторожно, чтобы не устраивать спектакль перед его работницами, я веду его в контору. Он весь дрожит и тяжело дышит. На его столе лежат счета, письма и газеты.

– Почему ваш бухгалтер не может навести на столе порядок?

– Я говорил тебе. Все мужчины моложе сорока призваны в Великую армию для войны с Россией.

Выбрасываю газеты и начинаю отделять счета от писем.

– Вы отвечали на эту корреспонденцию?

– У меня слишком дрожат руки, а цифры плавают по странице. – Он откидывается на спинку кресла.

– Почему вы не сказали, что вам нужна помощь?

– Все это не имеет значения, Барб-Николь. – Он проводит ладонью по столу. Бумаги летят, гроссбухи падают на пол, возле чернильницы растекается лужа черных чернил. Папины пальцы хватаются за редеющие волосы. – Наполеон хочет выиграть русскую кампанию и заставляет нас шить все больше и больше мундиров.

– Папá, перестаньте так говорить. – Я крепко держу его дрожащие руки. – Вы пережили революцию, Большой террор и Наполеоновские войны, заботясь о жителях Реймса. Мы переживем и эту войну. Не сомневайтесь. Но вам нужна помощь на фабрике, иначе вы умрете от сердечного приступа.

Я гляжу в окно на работниц, и мой взгляд останавливается на Аделине.

– Аделина может вести вашу бухгалтерию, а мадам Барнар управлять производством. Мы выдвинем лучших прядильщиц, закройщиц и красильщиц, чтобы они управляли своими группами.

Папá морщится.

– Тебе не кажется, что это слишком кардинальное решение?

– Что тут кардинального? Поставить женщину управлять? – Я насмешливо фыркаю. – Ну, а как я сама?

– Ты не такая, как другие, mon chou. Ты всегда отличалась от всех. – Он взъерошил свои волосы.

– Вот вы говорили, что я не такая, как все другие, а я поверила в это и создала свою компанию.

Папá скребет голову, и его волосы торчат в разные стороны как перья.

– Поверьте мне, папá. Пусть женщины помогут вам. – Я выхожу из конторы и берусь за дело.

38

Съесть ворону

Мои работницы жгут костры и ходят с факелами по виноградникам, чтобы защитить от мороза распускающиеся почки.

У меня слезятся глаза от дыма, когда мы с Лизеттой едем в повозке и кормим их горячей картошкой и поджаренными на огне колбасками, чтобы у них не мерзли руки. А чтобы подбодрить, наливаем им горячее и пряное вино.

Мы бодрствуем всю ночь, пока над горизонтом не встает солнце. Когда опасность мороза миновала, вдова Лавинь отпускает работниц поспать.

Мы с Лизеттой тоже уезжаем. Этим утром мы должны закончить упаковку груза, и работницы, скорее всего, уже в амбаре. С гребня холма я вижу стоящую у амбара коляску.

– У кого это хватило смелости так рано приехать ко мне? – говорю я Лизетте.

С коляски спрыгивает широкоплечий мужчина – Луи Боне. Мое сердце скачет, словно камень, пущенный по воде.

Заправляю под чепец пропахшие дымом волосы.

– Я выгляжу так же ужасно, как ты? – По лицу Лизетты размазана сажа.

– Еще хуже. – Она плюет на свой передник и вытирает мне щеки. У меня кружится голова от усталости, еще мне смешно, что я встретилась с Луи в таком виде, выгляжу как оборванка. Впрочем, думаю, ему все равно. Он видел меня потерявшей разум от горя. Он видел меня властной и жесткой. Он видел меня ковыляющей в грязи по виноградникам, выбрасывающей лопатой из пресса виноградный жмых, перекатывающей бочки в меловых пещерах. Я отвергла его любовь, и все же он остался моим верным разъездным агентом. Моим верным другом.

Луи машет мне, и я соскакиваю с повозки, бегу по скользким камням. Жду, что он тоже побежит мне навстречу, но он поворачивается и помогает женщине сойти с коляски. Должно быть, это его жена, германская дева в крестьянской блузке и узорчатом тирольском жилете; с белоснежной кожей, пышными кудрями и грудью, которой позавидует сама богиня Свободы. А еще она хорошо готовит. Merde.

Германская дева достает из коляски сверток и качает его на руках. Луи обнимает рукой свою семью – картина, достойная кисти Фрагонара. Проклятье.

А ведь это могла быть и я. Я с усилием растягиваю губы, хоть и сомневаюсь, что это походит на улыбку. Я иду к ним, но лодыжка подворачивается, ногу пронзает резкая боль, и я падаю.

Луи в три прыжка оказывается рядом и подхватывает меня.

– Вы устали. Мы явились не вовремя. – Он глядит через плечо потом снова на меня. – Мы приедем позже.

Я собираюсь с силами.

– Чепуха. Познакомьте меня с вашей женой.

Он сглатывает, его кадык дергается.

– Мадам Клико, познакомьтесь, это Беатрис и наша дочка Габриэла.

Беатрис, пожалуй, не больше двадцати, она пахнет персиками. Я хочу пожать ей руку, но спохватываюсь, что у меня грязные ладони.

– Дайте-ка я помоюсь, и мы встретимся за завтраком. Луи, вы знаете, где у нас столовая. – Я ковыляю прочь как можно быстрее, насколько мне позволяет больная лодыжка.

Луи вернулся. В груди моей бушует пожар. А чего я еще ожидала? Чувства не испаряются так легко.

– Возьми себя в руки, Барб-Николь, – бормочу я себе, обтирая губкой пот и грязь минувшей ночи.

* * *

Луи ждет меня за обеденным столом, размахивая перед Феликсом мешочком с лавандой, словно мальчишка. Потом бросает, и кот гонится за ним.

Что, если Луи не понравится мой план? Конечно, я не нуждаюсь в его одобрении, но что, если он не одобрит его? Смогу ли я идти вперед, как делаю это всегда, не оглядываясь на то, что думают другие?

Из-под серебряного колокола на буфете струятся восхитительные запахи, но меня чуть не тошнит от волнения.

– Берите себе еду, Луи, – говорю я, а сама вонзаю зубы в шоколадный круассан, чтобы унять в животе порхающих бабочек, наливаю из кувшина кофе, кладу в него три куска сахара и добавляю густые сливки.

Он ставит на стол полную тарелку с колбасой, яйцами, картофелем и кукурузой и принимается за еду.

– Где ваша семья? – спрашиваю я из вежливости, но сама рада, что сижу наедине с ним.

– Лизетта устраивает их на отдых в гостевом доме.

Я пью остывший кофе с плохо растворившимся сахаром.

– Жена и дочка. У вас много хлопот.

Он запускает пальцы в густые волосы.

– Вы дали мне ясно понять, что у нас строго деловые отношения. – Он молча жует с угрюмым видом. – Что вас интересует? Чтобы приходили заказы. И все. Вы можете рассказать мне что-то о том, как живут ваши разъездные