Вдова Клико. Первая леди шампанского - Ребекка Розенберг

агенты? Жорж женился в Италии? Или Пауль в Швеции? Вам известно, что Шарль сломал ногу?

– Шарль прислал мне на этой неделе три заказа, – говорю я.

– Вот-вот, я как раз об этом и говорю. Это все, что вы хотите знать. Сколько заказов. Мне тоже это важно. Но ведь, кроме дела, еще есть и жизнь. – Махнув рукой, он сбивает сахарницу, и она разбивается о каменный пол. – Я ухожу от вас.

– Постойте. – Я хватаю его за руку. – Жорж женился на крестьянской девушке с Сицилии, и у нее ребенок. Пауль женился на своей детской любви, Элизабете-Анне. Он зовет ее Бет. Я послала Шарлю шахматы, чтобы он не скучал, пока заживает нога.

Луи надувает щеки и садится.

– Я просто не знаю, как нам теперь вместе работать.

– Так же, как всегда. – Мне так и хочется протянуть руку и взъерошить его медные кудри, заверить, что все получится. Я не должна снова терять его.

Он реагирует первым и накрывает мою руку ладонью.

– Нашу дочку будут крестить в это воскресенье в Отвиллерском аббатстве. Мне бы хотелось, чтобы вы поехали с нами и стали ее крестной.

Тоска в моем сердце выпадает хлопьями, будто испорченные сливки.

– О нет, Луи. Я не могу. – Как он может рассчитывать, что я стану крестной его дочери?

– Пожалуйста, Барб-Николь.

Откусив от раскисшего круассана, я жую и жую, не торопясь с ответом.

– Что вы слышали о Наполеоне и его Великой армии?

– Кажется, царь сжег Москву, и Великой армии негде пополнять запасы провизии. Наполеон поселился в Петровском дворце, дуется будто отвергнутый любовник, шлет царю любовные послания и просит о встрече.

Мой Нос зудит от волнения – чует удачу.

– Это цугцванг, как в шахматах. Наполеон бросил все свои ресурсы, чтобы победить царя. Но царь перехитрил его и лишил Наполеона возможности защитить свой титул.

– Наполеону остается лишь вернуть свою армию домой и перегруппироваться. – Луи подцепляет на багет последний кусок яичницы.

– Наступила зима. Если Наполеон останется в Москве, его армия умрет от голода и морозов. Если он отступит, то признает поражение. В любом случае Наполеон проиграл. У него нет следующего хода. Цугцванг.

– Я бы не стал делать ставку против Наполеона, – говорит Луи.

– А я делаю ставку на «Вдову Клико». Мы готовы покорить Россию.

Он смеется.

– Я не шучу, Луи. Это как раз то, к чему мы готовились. Дай-ка я покажу тебе вот что. – Я веду его в сарай, где сорок женщин набивают ящики с бутылками соломой, заколачивают гвоздями крышки и грузят в фургоны, распевая веселую тробайрицкую песню, которой их научила Лизетта.

Луи расставляет ноги, упирается кулаками в бока и выпячивает губы, словно хочет свистнуть.

– Куда этот груз пойдет? – спрашивает он. – Я не продам даже половины этих ящиков.

– Я зафрахтовала судно в Руане. Оно отправится в Санкт-Петербург, как только я подам сигнал.

– Чистая авантюра, противозаконная и опасная. – Луи гладит бороду. – Если Британский королевский флот не конфискует в море наше вино, это сделают Швеция, Пруссия или Россия. Сейчас не время для безрассудных шагов, пока свирепствует ненависть ко всему французскому.

Взяв из тележки бутылку, я показываю ему пробку.

– Ты никогда не задумывался, почему на наших пробках изображен якорь «Клико»? Якорь символизирует ясность и смелость во время шторма на море. Когда все остальные носятся и кричат, что на них рушится небо, для нас самое время проявить смелость. – Я вынимаю пробку и лью золотую жидкость в мой тастевин, наслаждаясь ароматами груши, заварного крема и сдобы. – Попробуй.

Он делает глоток, и у него разглаживается складка между бровей.

– Что это за нектар?

– Самый безупречный винтаж из всех, какие мы делали. «Кюве Комета». – Я наливаю в тастевин еще немного шампанского. – Год Великой кометы подарил нам лучший урожай за десятилетие. Погода была идеальная – не слишком жаркая, не слишком холодная, не слишком дождливая. Мои работницы собрали вдвое больше винограда, чем в другие годы.

– «Кюве Комета» – роскошное шампанское, его не стыдно подать царю. – Луи делает глоток и держит вино во рту, оценивает его нёбом. – Русские будут без ума от него. – Он гладит пальцем якорь, изображенный на дне тастевина.

– В первой партии десять тысяч бутылок, – говорю я. – Наш агент в Санкт-Петербурге согласился встретить ее в доках. Потом я отправлю еще десять тысяч. «Вдова Клико» станет первым шампанским в России после окончания войны.

Луи берет меня за плечи и поворачивает в сторону от работниц.

– Если партию конфискуют, это конец для «Вдовы Клико». Наполеон пока еще не отменил запрет на вывоз шампанского из страны. Тебя бросят в тюрьму, а то и хуже…

– Если я не сделаю этого сейчас, моей винодельне все равно конец. – Я киваю на работниц. – Эти женщины трудились за хлеб и кусок баранины весь прошлый год. Я в долгу перед ними. Я в долгу перед нашими разъездными агентами. Шампанское должно отправиться в Россию.

– Так вы не намерены отказываться от этой дурацкой идеи? – Он сердито смотрит на меня, а я на него. Наконец он отворачивается и трет глаза. – Черт побери, Барб-Николь. – Он прижимает кулак к губам. – Я буду сопровождать этот груз.

– Нет, Луи. – Мое сердце стучит от волнения где-то в горле. – Слишком опасно. Я не могу просить, чтобы вы покинули вашу новую семью.

– Она может остаться с вами тут в Бузи? – спрашивает Луи, подняв брови.

Я перевожу дух. Превосходный контракт. Он рискует жизнью, а я беру на себя заботу о его семье.

– Разумеется. – достав связку ключей, я протягиваю ему один ключ. – Ваша семья может жить в этом доме. Беатрис и Габриэле нужен свой дом, да и я смогу ближе познакомиться с ними.

Он запрокидывает голову и смеется.

– Что-то мне подсказывает, что вы на это и рассчитывали.

– Я не стала бы вас заставлять, если бы вы сами не выразили желания, – улыбаюсь я и показываю на ящик. – Сейчас я буду класть солому, а вы ставьте бутылки. Так будет быстрее.

– Вы уверены, что так нужно? – фыркает он.

Я хватаю из тюка пук сена.

– О, и для меня будет большая честь стать в воскресенье крестной вашей дочки.

– Для меня это очень много значит, Барб-Николь.

– Луи, у вас прекрасная семья. Я рада за вас. – Отвернувшись, чтобы не выдать эмоций, я набиваю соломой новый ящик.

Потеряв Франсуа и маман, я стала смотреть на вещи по-другому. Врожденное упрямство не должно разлучать меня с близкими людьми. Жизнь может меняться за мгновение, за вспышку падающей звезды, а люди, которых мы любим, могут