Сквозное действие, или Как стать драматургом - Александр Михайлович Галин

Видите?.. А зубы? Посмотрите на мою улыбку, тетя! (Улыбается.) А моя фигура? (Стаскивает платье.) Разве у меня плохая фигура? Разве у меня некрасивые ноги? Смотрите, смотрите, какая великолепная линия бедра! А грудь? Смотрите! Смотрите! Я хочу, чтобы вы посмотрели! Я ношу третий номер бюстгальтера! (Снимает лифчик.) За границей я могла бы позировать для журналов! Скажите, тетя, вам нравится моя грудь?

К о н с т а н ц и я (бормочет). Это лучше спрашивать не у меня, детка.

М а р г а р и т а. А у кого? У кого же мне спрашивать? Мне не у кого спросить! О-о-о!.. (Замечает в зеркале устремленные на нее чьи-то глаза. Маргарита быстро оборачивается и натыкается на обескураженного, остолбеневшего  К о с т ю.) Вы? Вы?.. Что вы здесь делаете? Как вам не стыдно? Подсматривать?

К о с т я. Простите… Я не хотел… Я шел… Меня позвали… Я не хотел… Простите… (Закрывает лицо руками и быстро уходит.)

М а р г а р и т а. Каков, а!.. Подсматривать!.. Наглость какая! Подсматривать!.. Я ему позвоню, тетя! Надо быть активнее! Я ему позвоню! Я ему скажу, что люблю его!.. Что я его жду!.. Что я умираю!.. Что я умираю без него, тетя!.. (Заворачивается в какую-то хламиду наподобие плаща и убегает.)

К Констанции подходит Надежда.

Н а д е ж д а. Тетя!

К о н с т а н ц и я. Да, детка?

Н а д е ж д а. Скажите, тетя, отчего это все наши надежды лопаются, как мыльный пузырь?

К о н с т а н ц и я. Это, дорогая Надин, от страха.

Н а д е ж д а. От страха?

К о н с т а н ц и я. Да. Вы боитесь вложить в вашу надежду страсть. Из страха прогореть.

Н а д е ж д а. Чего зря мечтать? Одна маета. Вон Рита. Жила себе и жила, слава богу. А теперь что? Мечется. Бегает. Пустые хлопоты.

Сильный удар грома. Хлынул дождь.

К о н с т а н ц и я (ликующим голосом). Какой дождь, Надин! Посмотри, какой дождь!

Н а д е ж д а. Я не люблю дождей. В этом городе постоянно идет дождь. Это он плачет над моей несчастной жизнью.

К о н с т а н ц и я (прыгает у окна, как девочка). Крупные, холодные капли дождя в рюмочку… Падают на горячие камни булыжной мостовой… Рюмочкой отскакивают от раскаленных зноем булыжников… Люди раскрывают зонты, закутываются плащами, накрывают голову портфелем… газетой… сумкой… чемоданом…

П о п у г а й. Ха-ха-ха! Чемоданом! Что ты говоришь, Констанция, чемоданом!

К о н с т а н ц и я. Ты любишь дождь, Павлик? Ты любишь дождь?

Н а д е ж д а. Вам хорошо плясать, тетя. Никаких забот. Горсть зерна вашим дармоедам — и никаких забот. Вам хорошо плясать.

К о н с т а н ц и я. Что ж, ты права, детка; какие заботы у одинокой старухи?

Н а д е ж д а. Я смотрю на вас, тетя, и не понимаю. Все вы веселитесь. Все прыгаете. Чему вы радуетесь? Муж ваш погиб, дети ваши погибли. Сами вы тоже едва-едва… Чему вы радуетесь?

К о н с т а н ц и я (тихонько). Мне стыдно сказать, детка, — жизни. Мне это стыдно сказать.

Н а д е ж д а. Мне кажется, я живу давным-давно, лет сто. Но жизни я не ощущаю. Вот помню, в детстве было что-то такое приятное… и смешное… И потом уже, после войны, когда вернулся он, тоже было очень хорошо какое-то время… А что было потом, я уже ничего не помню.

К о н с т а н ц и я (напевает). Дождик, дождик, перестань…

Н а д е ж д а. Потом моя жизнь вдруг потеряла цвет. С вами никогда этого не случалось? Постепенно вы теряете ощущения цвета, вкуса, времен года, будней и праздников… И жизнь ваша превращается в сухой и серый набор равносуетливых и равнобессмысленных дней… Если бы кто-нибудь взялся описать мою жизнь, какой бы это был длинный и скучный роман! (Смеется.)

К о н с т а н ц и я. Не слыхала… Не слыхала… Какой роман?.. Не слыхала… С тех пор, как украли мое золото, я стала плохо слышать… Прошло пятьдесят лет, а я до сих пор не пойму, кому могли понадобиться мои кольца, — у меня такие узкие пальцы…

Н а д е ж д а. Что он вам сегодня сказал, этот ужасный, ужасный человек? (Улыбается.) Когда-то я любила его… Какая тоска… Какой камень на сердце… Помогите, помогите мне снять этот камень… Он тащит меня на дно!

Появляется  А н а т о л и й  В а с и л ь е в и ч с каким-то громоздким аппаратом. Начинает его устанавливать, не обращая внимания на женщин.

А н а т о л и й  В а с и л ь е в и ч (бормочет). Эволюция! Культура! Прогресс! Слащавый сироп девятнадцатого века, я ощущаю его на губах! Нет, дорогие мои, это все уже было! Было! Нужен взрыв! Потрясение! Удар!

Н а д е ж д а. Посмотрите, посмотрите, кого я любила. Всю свою жизнь я любила безумца, спившегося и сошедшего наконец с ума. О, как я любила его!

А н а т о л и й  В а с и л ь е в и ч. Нужно встряхнуть беззаботное человечество, равнодушно жующее свою траву и не слышащее, как топор цивилизации уже стучит по вишневому саду их жизни. Нужны пророки! Ибо близок час безумия и огня!

Н а д е ж д а (тихонько). Анатолий Васильевич!.. Анатолий Васильевич!.. Не слышит!.. Странно. Что со мной? Сегодня я не чувствую к нему равнодушия…

А н а т о л и й  В а с и л ь е в и ч. У меня все готово. Отчего не идет Писатель? В России писатель всегда был пророком. Позовите меня, когда Он придет. (Уходит.)

В дверях появляется промокшая насквозь  М а р г а р и т а. Остановилась у порога, затем прошла на середину сцены, и села на табурет, спиной к Констанции и Надежде. С ее мокрых волос и плаща стекает вода. Сидит, съежившись, дрожа от холода.

Н а д е ж д а (в страхе). Что? Что, Рита?.. Что?

Медленными кругами, с улыбкой, к Маргарите приближается Констанция.

К о н с т а н ц и я (тихонько). Его нет, детка, да? Он уехал в командировку?

Н а д е ж д а. Он уехал, Риточка, в командировку?

К о н с т а н ц и я. Отчего наша детка молчит? Он ведь уехал в срочную командировку?

Н а д е ж д а. Значит, это срочная командировка, Рита?

К о н с т а н ц и я (ликующим голосом). Так Он же вернется, детка!

Н а д е ж д а. Почему она молчит? Почему она молчит, тетя?

К о н с т а н ц и я. А я сейчас нашу деточку рассмешу! Рассмешу! Смотри, Марго, фокус! Фокус! Смотри на свою сестричку, детка, фокус!

Подходит к Надежде и начинает вытаскивать из ее платья длинную, яркую ленту, как это делают фокусники.

Н а д е ж д а (смеется). Ой! Ой! Щекотно! Перестаньте, тетя, щекотно!

Маргарита не оборачивается и никак не реагирует на фокус.

Н а д е ж д а. Смотрите, она совсем замерзла и дрожит. Надо дать ей немножечко выпить.

Словно очнувшись, Маргарита достает привязанную к талии веревкой флягу, отвинчивает пробку, наливает, делает глоток. Согревшись, она начинает говорить, словно продолжая прерванный монолог.

М а р г а р и т а. Какой-то прохожий в темноте сунул мне в руки: «Вы простудитесь, — говорит, — пейте!» Ха-ха!.. А я позвонила, я позвонила в те комнаты, окна которых выходят в сад, и мне сказали, что его нет! «Как нет? — спрашиваю я. — Его здесь нет? Или его нигде нет?» — «Его, — отвечают, — вообще нет. Не существует!» (Всхлип.) Я спрашиваю: «Умер, что ли?..» И в тех комнатах замолчали и повесили трубку. А какой-то прохожий сунул мне в руки: «Пейте, — говорит, — вы простудитесь, — говорит, — пейте!» (Смеется.) Ах, тетя, тетя! О, хитрая! (Грозит ей пальцем.) Это вы заморочили мне голову вашей болтовней, вашей глупой надеждой,