Сквозное действие, или Как стать драматургом - Александр Михайлович Галин

(бормочет). Красива… И эта красива… Все женщины в нашем роду несчастливы и красивы…

М а р г а р и т а. Почему у вас такое странное имя?

Е в а. Моя мать полька. Там так называют. Вам не нравится?

М а р г а р и т а. Нравится. Очень. И вы мне нравитесь. Просто прелесть. Не оторвать глаз.

Е в а. Вы тоже очень красивая.

М а р г а р и т а (польщена). Правда? Я уже немолода.

Е в а. И имя у вас прекрасное. Оно вам очень идет.

М а р г а р и т а. Правда?

Е в а. Мар-га-ри-та.

Пауза.

М а р г а р и т а. Вы дружите с Колей?

Е в а. Дружим? Да, я люблю его.

М а р г а р и т а (со смешком). О, как вы просто говорите об этом. А Коля? Он, наверное, тоже вас любит?

Е в а. Да. Он будет любить меня всю жизнь. Только он сам еще не знает об этом.

К о н с т а н ц и я (приближаясь к Еве). Из библейских женщин я больше всего люблю Рахиль. Знаете ли вы, девочка, Рахиль, мать Иосифа, любимую жену Иакова?

М а р г а р и т а (берет Еву за плечи и отводит в сторону). Не обращайте на нее внимания, детка, ей восемьдесят два года.

Е в а (мягко отстраняясь, отвечает Констанции). Прекрасной женщиной была Рахиль, мать Иосифа и Вениамина, любимая жена Иакова, но все библейские женщины должны склониться пред прародительницей людей. Ибо она, а не Адам, женщина, а не мужчина, сорвала яблоко с древа познания, первой нарушив божественный запрет. Если бы в те времена жили люди, Адам поступал бы как все. Его сознание обыденно, то есть обусловлено авторитетом. Сознание Евы — индивидуально…

К о н с т а н ц и я (бормочет). И эта умна… Столь же умна, сколь красива… Обычно это не приносит счастья…

М а р г а р и т а. Вы читали Библию?

Е в а. Моя мать католичка. Там так принято.

М а р г а р и т а. А вы?

Е в а. Я? Нет. Я поклоняюсь любви и искусству.

М а р г а р и т а. О!.. Когда-то я тоже… Сейчас я, знаете ли, всего лишь ученый секретарь, но когда-то я тоже увлекалась искусством… И я тоже, да, ну конечно же я тоже помню Рахиль… Знаете, каждая женщина в конце концов мечтает стать Рахилью… Но вся штука в том, где взять Иакова? А? (Смеется.) Иаковы, видите ли, перевелись! Я вот тоже всю жизнь любила своего мужа. Это редкость в наши дни, верно? Ха-ха-ха… (Быстро шепчет.) О, как я вам завидую, детка. Вы молоды, красивы, у вас все впереди! Хотите, я открою вам тайну? Сегодня к нам придет мой муж, Колин отец, Писатель! Тсс! Он еще не знает! Я хочу подготовить его к встрече с отцом!

Е в а. Теперь я поняла, отчего вы такая красивая сегодня.

М а р г а р и т а. Сегодня? Разве вы видели меня раньше?

Е в а. Много раз. На улице. С Колей. У вас было погасшее лицо. Углы губ опущены вниз и тяжелый, ничего не видящий взгляд. А сейчас — ваше лицо сияет!

М а р г а р и т а. Вы в самом деле находите меня красивой сегодня?

Е в а. Это от любви. От ожидания любви, Маргарита. (Целует ее.)

М а р г а р и т а. О! Да!.. Я действительно чувствую какую-то любовь. Как приятно! Это любовь? Неужели это любовь? Я думала, что уже никогда не смогу ничего почувствовать! Как приятно! Сегодня придет мой муж, и я чувствую необыкновенную к нему любовь! (Поднимаются наверх к Коле.)

В углу раздается какой-то всхлипывающий звук. Это плачет Костя.

К о н с т а н ц и я. Что? Кто это? Костик, вы? Вы плачете, Костик?

К о с т я. Констанция Львовна! Что мне делать, Констанция Львовна? Она не любит меня! Что мне делать?

К о н с т а н ц и я. Мальчик! Милый! Зачем вы так долго ждали? Зачем? Она была готова… Я знаю! Она была готова вас полюбить! Но зачем же вы так долго ждали?

К о с т я. О, как больно! Дорогая Констанция Львовна! Как я страдаю!

К о н с т а н ц и я. Послушайте… послушайте старую женщину, что скажу я вам, мальчик… Страдание от любви — благо, благо… Пройдет время, и вам воздастся за ваши страдания. Верьте мне, верьте!.. Все от любви! Все в мире от любви! Никогда не жалейте… Любите. И вам воздастся! Только помните, вы — художник. Ваша любовь, ваши страдания должны стать музыкой. Вы должны услышать музыку своих страданий. И тогда люди, любившие, но не услышавшие музыки своей любви, будут искать ее у вас, будут стремиться к вам, будут внимать вам, как богу! Слушайте музыку! Слушайте музыку!..

К о с т я. Я перестал ее слышать. От слез! Я умираю. Без счастья! Мне нужен маленький глоток счастья. Я глохну. Я перестаю слышать музыку!

К о н с т а н ц и я. Пойдем, мальчик, со мной. Пойдем. Я покажу тебе звезды и небо. Нужно чаще смотреть в небо. Древние не забывали подолгу глядеть на звезды. Чтобы не задохнуться в пыли… (Поднимаются наверх.)

Входит  Н а д е ж д а. За ней  А н а т о л и й  В а с и л ь е в и ч.

А н а т о л и й  В а с и л ь е в и ч. Надежда Павловна!.. Надежда Павловна!..

Н а д е ж д а (остановилась в гневе). Вы… Вы осмелились заговорить! Вы забылись, Анатолий Васильевич! Я запретила вам обращаться ко мне! Говорить со мной!

А н а т о л и й  В а с и л ь е в и ч. Надежда Павловна! Послушайте!..

Н а д е ж д а. Что вам угодно?

А н а т о л и й  В а с и л ь е в и ч (мягко). Мне угодно напомнить вам, что сегодня истек срок нашего договора. Пятнадцать лет назад вы объявили меня сумасшедшим, пропащим человеком, пропивающим последние остатки своего блистательного некогда ума. Вы запретили мне разговаривать с вами, подходить к вам. Пятнадцать лет мы не существовали друг для друга, то есть я не существовал для вас, потому что я вас никогда не переставал чувствовать и любить. Надежда Павловна, я выиграл пари! Я изобрел аппарат. Сегодня ночью я исполню свое предначертание.

Н а д е ж д а. Вы… вы… сумасшедший!

А н а т о л и й  В а с и л ь е в и ч. Надежда Павловна, я изобрел аппарат! Сегодня ночью вы увидите его в действии.

Н а д е ж д а. Я… я не верю. Вы сумасшедший! У вас безумные глаза. Это алкоголь!

А н а т о л и й  В а с и л ь е в и ч. Надежда Павловна, неужели за пятнадцать лет вы не накопили для меня других слов? Когда-то мы любили друг друга…

Н а д е ж д а. Не смейте! Не смейте всуе вспоминать о любви! Вы! Пренебрегший святой любовью женщины, которая…

А н а т о л и й  В а с и л ь е в и ч. Я знаю, я виноват. Столько лет… Неужели вы все еще не можете простить…

Н а д е ж д а. Простить? Разве можно простить свою загубленную жизнь? Ведь она одна!

А н а т о л и й  В а с и л ь е в и ч (торжественно). Надежда Павловна! Мы стоим перед лицом вечности. И звезды, которые древние понимали лучше, чем мы, смотрят теперь на нас, и никто не знает своего часа! Но та волна, которая смоет бесчисленные песчинки моего поколения и упокоит их на вечное дно, уже родилась, и я уже слышу ее грозовой рокот. (Вскрикивает.) След! Мы должны оставить свой след! (Шепчет.) Мой аппарат…

Н а д е ж д а. Сумасшедший… сумасшедший…

А н а т о л и й  В а с и л ь е в и ч. Я обращусь ко всему миру, и люди услышат меня! Я передам им свои ощущения, чувства и видения! Я буду говорить как гуманист, поэт и ученый. Я покажу им два мира. Один в огне болезни и умирания, другой — в радостном светлом