Зов красной звезды. Писатель - Бэалю Гырма

— Лучше вы оставьте колдовство, тетушка. Все это обман!

— И ничего не сделал? — удивилась Алтайе.

— Черт, который сделал тебя дьяконом, сделает и попом. Вы это знаете, тетушка Алтайе.

Госпожа Алтайе на обратила внимания на настроение Цегие. Она была голодна и думала только о еде. Она не ела со вчерашнего дня. В животе слышалось голодное урчание.

Ее старые зубы не могли грызть зерна коло, и это раздражало ее. Алтайе думала, что у человека нет более злого врага, чем его живот.

— Не осталось ли чего на сковородке? — спросила она с надеждой.

Налив всем по второй чашечке, Вубанчи пошла опять варить кофе.

Тетушка Алтайе обмакивала инджера в куриный бульон и запивала кофе. Глядя в потолок, она благодарно приговаривала:

— Пусть ты будешь щедра, пусть будешь, жить в мире с добрыми духами матери и отца твоего.

— Что сделали для меня добрые духи матери и отца? Заставили бедствовать, скитаться, продавать самое себя любому пьянице! Пришло время, когда я от всего этого избавилась. А теперь снова… — сказала Цегие раздраженно в ответ на ее молитвы.

— Да что произошло, девочка моя? — с недоумением спросила Алтайе, не переставая жевать. — Нехорошо гневить судьбу без причин.

— Вы так ничего и не поняли, — с досадой сказала Цегие.

— Что тут понимать? Ревнуешь? — сверкнула Алтайе золотым зубом. — В молодости я чуть не убила первого мужа от ревности.

— Нет, это не ревность, тетушка, — едва сдерживая слезы, сказала Цегие. — Меня печалит моя судьба и судьба моего сына.

— Ну что же все-таки случилось? — аппетитно пережевывая инджера, удивилась тетушка Алтайе.

— Я чувствую, что он бросит меня, как старый пустой мешок.

— Не говори так, дитя мое. Ведь он добросердечный человек. Не сможет он поступить с вами жестоко. Не произноси таких грешных слов.

— Оставьте, тетушка. — Цегие глубоко вздохнула. — Я знаю, что он ждет возвращения своей жены. Мы с сыном для него пустое место. Временные мы в его жизни. Раньше я верила, что он с нами, а теперь вижу — нет. Иначе он заботился бы о том, чтобы улучшить нашу жизнь. А ему до этого и дела нет. Ведь он не живет в семье. Не зря говорят: не проводят допоздна вечер в доме, где не собираются ночевать. Он только пережидает время. А почему, вы думаете, он начал писать? Вспоминает жену и сына, вот и пишет. Я-то поняла это давно.

Тетушка Алтайе, вытирая руки, возразила:

— Как может вернуться женщина, которая сбежала из своей страны? Разве тело покойного вносят обратно в дом? Сама рассуди.

Вубанчи принесла еще кофе. Подала воду. Госпожа Алтайе вымыла руки. Цегие посмотрела в ее сторону и тихо сказала:

— Говорят, многие эфиопы, которые уехали за границу, теперь возвращаются домой.

— Что ты говоришь, девочка? Неужели ты настолько глупа? Не может предавший родину, сбежавший из дому, вернуться обратно открыто, через дверь! Если бы она любила своего мужа, она бы никуда не уехала. Значит, родня ей оказалась дороже. Она никогда не вернется. А вот мужчине, пока идет эта революция, трудно верить. Не сбежит ли он — вот в чем дело. Говорят, первая любовь зла.

— Он-то не сбежит, — уверенно возразила Цегие. — Не только от страны, он от Квартала Преданий оторваться не может. Жена ведь попыталась увезти его с собой, но поняла, что его разлучить с родиной может только смерть. Потому-то и уехала отсюда вместе с сыном. Сирак часто говорит: человек без родины — что дерево без корней. Как можно жить без национальных песен, сказок, шуток, без родного смеха и слез?! Я не сомневаюсь в нем. Кроме того, он от души поддерживает революцию. Я как-то спросила его: «Почему ты не уехал с ней? Хоть ты из угнетенных, но ведь она твоя жена». А он ответил: «Брак не может преодолеть классовую принадлежность… Я вижу, как угнетенные массы творят историю. Если я не сумею написать об этом, то должен сам принять участие в борьбе». Вот он какой. Нет, он никуда не уедет. Он и умрет здесь, на родине.

Госпожа Алтайе явно была в замешательстве. Она ничего не могла понять.

— Что же тогда тебя беспокоит? — опять удивленно спросила она.

Цегие вспыхнула:

— Почему он такой невнимательный ко мне? Сердце его где-то далеко.

— Так ты ведь сама сказала, что он поглощен книгой, — недоумевала госпожа Алтайе, — И я клянусь тебе, что он забросит свою писанину. А то, что у него есть другая женщина, видно на кофейной гуще.

— Как? — вскрикнула Цегие, и ей показалось, что сердце ее на мгновение остановилось.

Вубанчи пошла варить кофе в третий раз. Госпожа Алтайе, не отрывая взгляда от кофейника, тихо сказала:

— Вместе с ним работает одна девушка. Я хорошо ее знаю. И постараюсь через нее все узнать. Ее родители, царство им небесное, были моими соседями в итальянском квартале. Они давно уже почили. Все мы обратимся в прах однажды. Уж как пытался избежать смерти фитаурари Маналлебачеу, но и он ушел в землю. А какой был собой видный!

— Как ее зовут? — нетерпеливо спросила Цегие.

— Себле Ворку Таффесе. Отец ее, алека Таффесе, умный был человек. Она вся в отца. А какая красавица! Кажется, что бог все свое умение потратил, чтобы сотворить ее.

Цегие побледнела.

— Она замужем? Или…

— Замужем. И живет как в раю, — закончила тетушка Алтайе.

У Цегие отлегло от сердца.

ГЛАВА 9

У Сирака нет срочной работы. На столе все те же запыленные папки. Он рассеянно смотрит в окно. Дует легкий ветерок. Наконец-то августовские дожди и туманы уступили место ласковому сентябрю. Из-за гор величественно выкатилось утреннее солнце. Хотелось выйти во двор, понежиться в ласковых лучах.

Некоторые чиновники, изображая занятость, уткнулись носами в давнишние бумаги. Пять лет прошло после революции, но доставшиеся в наследство от феодального строя порядки еще живучи. Сколько их этих выскочек, приспособленцев, лицемеров, которые изображают бурную деятельность, а сами тунеядствуют, пользуясь трудом и заслугами других. Строят козни, не брезгуют никакими средствами вплоть до предательского удара в спину. Нет, борьба еще не окончена!

Сирак открыл рукопись Искандера. Недочитана лишь последняя глава. Он глубоко вздохнул, стал читать, но не мог сосредоточиться. Поскорее бы разделаться. Высказать Искандеру свое мнение — и с плеч долой. Книга ему не нравилась. Хотя конец был близок, ему казалось, что он до сих пор находится в непроходимом, густом лесу, из которого нет выхода. Стараясь не отвлекаться, он дочитал наконец последнюю страницу, взглянул на часы. Прошло только сорок минут. Сирак с облегчением вздохнул,