Покойник в кювете - Станислав Николаевич Савицкий

идти с ней в ногу. — Ничем не могу вам помочь. Я не в курсе, кто мог его убить. И главное зачем. Он был такой безобидный.

В последнюю реплику Сергей не поверили. Безобидных людей не обзывают негодяями. И тем более не убивают.

Виктория Петровна остановилась и пристально посмотрела на него.

— А почему вы, собственно, обратились ко мне? Мы ведь работали в разных отделах и… — она запнулась, — и не часто общались.

— Видите ли, насколько мне известно, в недавнем прошлом у вас с Василием Соколовым некоторым образом совпадали научные интересы.

— Все ясно. Сарафанное радио возобновило свою работу, — раздраженно сказала Виктория Петровна. — Вместо того, чтобы молодым девчонкам учиться да ума-разума набираться, так нет, они целыми днями сплетничают.

— Не всем выпадает счастье защищать диссертации, — вступился за сплетниц Сергей.

— С превеликим удовольствием соглашусь с вами. Особенно сейчас. По целому ряду причин. А говорить о научном росте в нашем НИИ вообще бессмысленно. Тем более для него.

— Почему тем более для него? — спросил Сергей.

— Защита простенького диплома на госэкзамене для Васи Соколова уже означала прыгнуть выше головы.

Конечно, это было сказано со зла, что само по себе было интересно. Тем более что это противоречило ранее сказанному — «он был такой безобидный». Как можно держать зло на безобидных людей? Но в общем и целом мнение начальника отдела, где работал Василий Соколов, и мнение Виктории Петровны совпадали.

— Может, мы присядем? — предложил Сергей и показал на скамейку.

На лице Виктории Петровны появилось сомнение. После недолгих колебаний она решительно сказала:

— У меня нет ни малейшего желания сидеть на лавочке напротив института. Но если вы решили провести нашу встречу в неформальной обстановке, то я предлагаю провести ее у меня на квартире. Могу обещать только чай или кофе.

Сергей отказался от чая и кофе, но приглашение принял. Через пять минут они подошли к обычной пятиэтажке.

— Как удобно жить рядом с работой, — не без зависти сказал он.

— Этот дом был построен нашим НИИ. Были в свое время так называемые инициативные дома, и каждый будущий жилец должен был отработать определенное количество часов на стройке. Эти часы отработал мой отец.

— Он тоже был ученым? — спросил Сергей.

Виктория Петровна остановилась и посмотрела на него уничтожающим взглядом.

— Он был замдиректора по научной части.

Они поднялись на второй этаж, и Виктория Петровна открыла дверь длинным ключом весьма замысловатой конфигурации.

Прямо с порога в коридоре начинались стеллажи, забитые книгами под самый потолок. Это была сплошь техническая литература, и только одна полка была отдана беллетристике.

— Начало нашей библиотеке положил мой дедушка еще в тридцатые годы прошлого века, — сочла нужным объяснить Виктория Петровна, меняя туфли на домашние тапочки. — Он окончил техникум, что в те годы можно было как минимум приравнять к бакалавриату солидного вуза сегодня. Он до старости сохранил живой интерес к новинкам в науке и технике. Как вы понимаете, техническая литература имеет тенденцию устаревать. В отличие от художественной. В ней предпочтительнее читать старых авторов. Сюда, в коридор, я вынесла те книги из научно-технической литературы, что морально отжили свой век. Кстати, вам совсем не обязательно разуваться. Тем более, что у меня нет домашней обуви для гостей.

Виктория Петровна жестом пригласила Сергея в гостиную комнату. Там она села на софу и, закинув ногу на ногу, взяла сигареты, лежавшие на письменном столе.

Обстановка в комнате удивила Сергея своей непритязательностью. В ней не чувствовалось женской руки, стремящейся создать в доме уют. Как будто люди, живущие здесь, сидят на чемоданах и со дня на день ждут переезда в настоящее жилье.

Простенькие обои, недорогой палас, софа, письменный стол в углу, журнальный столик с двумя креслами по бокам и стеллажи с книгами — вот и вся незамысловатая обстановка в комнате, строгая и рациональная. На стеллажах уже главенствовала художественная литература. Судя по корешкам книг, Виктория Петровна отдавала предпочтение французской литературе XIX века.

Видное место на стене напротив софы занимала большая фотография в темной раме молодого мужчины — он сидел — и девушки в татарском национальном костюме. Она стояла, положив руку ему на плечо.

«Так вот от кого Виктория Петровна унаследовал темперамент», — подумал Сергей.

Кончики усов у мужчины были задраны вверх.

Присутствие детей в доме не чувствовалось.

Поймав взгляд Сергея на фотографии, Виктория Петровна сказала:

— Как вы понимаете, это мои дедушка с бабушкой. А вы садитесь, Сергей Борисович, садитесь.

Сергей сел в кресло.

— Насчет чая или кофе вы не передумали?

— Нет, — ответил он.

— Как знаете. Итак? — спросила Виктория Петровна и стряхнула первую порцию пепла.

— Скажите, пожалуйста, Виктория Петровна, ваш отец, помимо того, что был замдиректора по научной части, сам занимался наукой? Виктория Петровна явно не ожидала такого вопроса и опешила. Она пристально взглянула на Сергея и улыбнулась.

— Решили начать издалека, — сказала она. — Как знаете. Так вот, представьте себе — да! Да, он занимался наукой. Правда, злые языки утверждали, что он собирал по нитке идеи со всего института и потом выдавал их за свой кафтан. Если вы этого еще не слышали, то обязательно услышите.

Виктория Петровна раздраженно передернула плечами и глубоко затянулась. Видно было, что это для нее больная тема. Успокоившись, она продолжила:

— Что поделаешь: люди есть люди. Вы сами работаете в той области, где постоянно сталкиваетесь с низостью и нечистоплотностью людей. Поэтому, я думаю, не вам мне объяснять, какой может быть небезобидной, хоть, возможно, и не убийственной такая вещь, как злые языки. Хотя кто знает, насколько не убийственной.

— А чем занимался ваш отец в последнее время? Я имею в виду его научную деятельность.

— О, это была очень узкая тема, и вряд ли вы это поймете, — сказала Виктория Петровна и, поняв, что это прозвучало несколько бестактно, добавила: — Извините, но это действительно так. У вас ведь нет технического образования?

— Вы правы. У меня нет его, и, конечно, я, скорее всего, ничего не пойму. Тем более что в науке я абсолютный профан. Но мне кажется, что сегодня все настолько переплелось, что практически стерлись грани между близкими отраслями науки. Или я не прав?

— В известной степени вы правы. Возможно, мой отец был одним из первых, кто это понял. Только этим я могу объяснить исключительную широту его научных интересов. А совсем не тем, что о нем говорят… Да мало ли что говорят!

— У него были ученики?

— В общепринятом смысле слова — нет. Но после себя он оставил план комплексного исследования одной научной проблемы.

— Представляющей интерес и поныне, — сказал Сергей,