Покойник в кювете - Станислав Николаевич Савицкий

— Заходил к вам без предварительной договоренности?

— А зачем договариваться? — удивленно сказал начальник отдела. — У него был офис в цокольном этаже. Ему просто стоило подняться наверх, и все. Мы нередко сталкивались в коридоре. Так что, образно говоря, никогда не теряли друг друга из виду.

— Любопытно будет увидеть его офис, — сказал Сергей.

— Это проще простого, — ответил Юрий Петрович и посмотрел на часы. — Тем более что обеденный перерыв закончился.

Молодые люди складывали шахматы, и Машенька, поздравив победителя, утешала проигравшего.

— Еще один вопрос, Юрий Петрович.

— Да, пожалуйста.

— А как складывались у Соколова отношения с коллективом?

— Не в курсе, — с виноватой улыбкой ответил Юрий Петрович. — Но, зная Соколова, предполагаю, что вполне нормально. Научной среде не чужды такие чувства, как зависть или ревность к чужим успехам. Но здесь завидовать было нечему. Нет, не думаю, что в нашей среде у него могли быть враги.

Никто не завидовал ему в бизнесе — по уверениям Людмилы Сергеевны, — и никто не завидовал в научной среде, по уверениям Юрия Петровича.

Так кому же пересек дорожку безынициативный и непредприимчивый Василий Соколов и где искать убийцу?

— А были у него с кем-нибудь из сотрудников института близкие, доверительные отношения?

— Право, не знаю. Как раз наша чудесная Машенька просветит вас на этот счет. Вместе с Любой она в курсе всех неуставных отношений в нашем НИИ. Так что милости прошу к ней.

Сергей внял совету Юрия Петровича и вместе с Машей спустился в офис Соколова.

Это оказалась крохотная комната с небольшим квадратным окошком чуть выше земли. Напротив двери под ним стоял видавший виды канцелярский стол, обитый дерматином. Он весь был изрисован всевозможными рожицами и псевдоюмористическими картинками. Позади стола втиснулось кресло. Справа от него на расстоянии протянутой руки стояла этажерка с аккуратно разложенными файлами, буклетами и подшивками газет. Вдоль стены сиротливо стояли два стула с протертой обивкой, сквозь которую просвечивал поролон. Очевидно, они были на выброс, но хозяин офиса успел их перехватить по дороге на свалку. Как ни странно, здесь не было обязательного атрибута любого офиса — компьютера, который держат хотя бы для солидности. Зато были коробки с картриджами при отсутствии ксерокса.

— Наш офис Василий Александрович использовал также как склад, — объяснила Машенька.

На правах гостеприимной хозяйки она посадила Сергея в кресло за письменным столом, а сама села рядом на стул.

Она была миловидной девушкой невысокого роста, несколько полноватая, со здоровым цветом лица и незамысловатыми косичками, торчащими в разные стороны. От нее исходило столько доброжелательности, искренности и тепла, что ими, казалось, заполнилась вся комната.

— Вы представить себе не можете, как мне жалко Василия Александровича, — сказала она и достала носовой платочек.

Всего лишь две недели назад в этой комнате она спросила его:

— Когда вы думаете отпраздновать новоселье? А то ремонт у вас затянулся на месяц.

— На три недели, Машенька, всего лишь на три недели, — сказал Василий Александрович. — Но, правду сказать, сами извелись. Надоело. Но что поделаешь — евроремонт. Зато теперь въедем окончательно и бесповоротно.

— Поздравляю. Евроремонт…

У Машеньки в голосе появились мечтательные нотки.

— Я много слышала о нем, но ни разу не видела. Интересно будет посмотреть, как он выглядит, — сказала она и потерла ладонью о ладонь, давая понять, как ей не терпится увидеть всё самой.

За два дня до этого она купила подарок по случаю предстоящего радостного события и теперь сгорала от нетерпения преподнести его любимому начальнику. Это был эстамп с видом осеннего леса в пору увядания.

Этот эстамп Сергей видел в гостиной у Людмилы Сергеевны.

Машеньке было катастрофически много лет — восемнадцать — и до сих пор у нее не было молодого человека. Наверно, поэтому она была склонна воспринимать жизнь элегически, но при этом не впадать в меланхолию в силу жизнерадостного характера. Тогда она была влюблена в своего начальника.

— Сегодня у нас вторник. В субботу ждем гостей, и в первую очередь тебя. Точное время уточним. Прости мне эту тавтологию.

— Жду не дождусь этого дня, — сказала девушка и радостно зарделась.

И вот такое горе.

Машенька в очередной раз всхлипнула и утерлась платочком.

Как только Соколов начал заниматься бизнесом, он взял ее себе в помощницы. Ее обязанности оказались не слишком обременительными: она изредка печатала письма на стареньком Ятране, отвечала на редкие телефонные звонки и подшивала газеты с объявлениями. Вот, собственно, и все.

В офисе Соколов появлялся утром, потом исчезал на весь день и если возвращался, то к концу рабочего дня. В таких случаях он устало садился за стол и вытягивал ноги.

— Набегались, Василий Александрович? — участливо спрашивала Машенька, ставя перед ним чашку кофе с молоком и бутерброды, которые приносила из дома.

— Что поделаешь, волка ноги кормят, — обычно отвечал Соколов.

Если он не появлялся в офисе — а такое могло продолжаться по несколько дней, — то звонил ей домой, чтобы справиться о том, что произошло за день, или просто поболтать об институтских делах. Что касается собственно деловых контактов, то Машенька о них практически ничего не знала. Ей даже не приходилось печатать контракты с поставщиками или заказчиками. Ведение бизнеса целиком было в руках Василия Александровича и Людмилы Сергеевны, и, по ее мнению, офис им был нужен исключительно для репрезентативности. На него и секретаршу всегда можно было сослаться для того, чтобы придать себе вес в глазах клиентов. Тем более что Василий Соколов как бывший сотрудник НИИ сумел договориться с руководством института и не платил аренду за помещение.

Действительно, кому нужен чулан в подвале, когда всё идет к распаду?

Да и зарплата секретарши Машеньки была не слишком обременительной для собственников малого бизнеса, который, судя по словам Людмилы Соколовой, прочно встал на ноги.

— Значит, бизнес протекал вне стен этой комнаты. И вы не знаете никого из клиентов.

— Почему никого? — удивилась Машенька. — Знаю, например, Михаила Евсеевича.

— И кто он такой, этот Михаил Евсеевич?

— Как кто? Наш завхоз. Очень хороший человек.

— Я в этом не сомневаюсь, — улыбнулся Сергей.

Как еще могла отозваться эта девушка о постороннем человеке, тем более что с ним ей приходилось общаться.

— Я вас сейчас с ним познакомлю.

— Обязательно. Только чуть позже.

Сергей еще раз обвел взглядом комнату.

— Судя по тому, что я вижу, оборот у фирмы был мизерный, — сказал он и кивнул головой на картриджи.

Машенька рассмеялась.

— Нет. Это не всё. Здесь хранится только самое ценное. А бумага, блокноты, ручки и тому подобное лежат в другом месте.

— Где?

— Не знаю.

— Понятно. Тогда, Машенька,