Поединщик поневоле - Григорий Константинович Шаргородский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец-то заговорил ор Максимус, авторитет которого в глазах эльфов наверняка был выше, чем у какого-то там специального инспектора.
– Мы пришли, чтобы еще раз получить подтверждение безопасности для моего друга Рохур-хатара.
– Тебе недостаточно того, что было сказано ранее? – прошипел самый широкоплечий из четверки.
– Вы не произносили этого в присутствии хумана, – пророкотал в ответ орк, явно не смутившись под возмущенно-презрительным взглядом эльфийского князя.
Похоже, лично данное слово имеет больший вес, и вождь решил, что дополнительная гарантия не помешает.
– Хорошо, – ответил широкоплечий, хотя было видно, что его просто трясет от бешенства.
Впрочем, это могло быть чисто моей фантазией, потому что выглядел ушастый совершенно спокойным, но исходящая от него энергия разрушения стала немного гуще. И вообще, атмосфера в ложе так потемнела, что мне откровенно стало не по себе.
– Я, Туус-Хоо-Так, даю слово этому хуману, что сделаю все возможное, чтобы поединок прошел честно.
Эльф замолчал, явно не собираясь ничего добавлять, но за него это сделал Иваныч на чистейшем высшем эльфийском:
– И смертно накажу соперника хумана, если он умышленно покусится на его жизнь.
Эльф посмотрел на гоблина как на заговорившую пиявку, но все же повторил:
– И смертно накажу противника хумана, если он умышленно покусится на его жизнь.
Два эльфа, стоящие слева от того, кто назвал себя Корнем-среди-камней, по очереди произнесли:
– Подтверждаю.
А вот тот, что справа, упрямо нагнул голову, но под взглядом троицы коллег все же процедил:
– Подтверждаю.
От него так пахнуло энергией разрушения, что мне захотелось убраться отсюда как можно быстрее и на максимальное расстояние. Увы, далеко сбежать мне не дадут.
Наконец-то эта странная церемония подошла к концу, и гоблин, снова возглавив куцую колонну, вывел нас из ложи. Вопреки моим ожиданиям, мы не стали возвращаться к лифту, а прошли дальше по коридору и вошли в еще одну дверь. А вот здесь атмосфера была совсем другой. Напряженно таращившийся сквозь стекло на схватку двух эльфов Бисквит тут же кинулся ко мне и обхватил так, что кости затрещали.
– Отпусти, – просипел я и, когда орк испуганно отшатнулся, добавил, неуклюже пытаясь пошутить: – Ты решил не отдавать право угробить меня каким-то ушастым чужакам?
– Не смешно, – проворчал мой друг.
Я достаточно хорошо знал его и понимал, что Бисквит явно чем-то встревожен. Причем одним волнением за друга здесь точно не обошлось. Хотел уже надавить на орка прямыми вопросами, но вмешался Иваныч:
– Что скажешь, Бисквит?
– Я все проверил. Все чисто. Дополнительных артефактов ни на ком нет. Шеф, может, все же…
– Нет, не может, – резко прервал пытавшегося что-то промямлить артефактора гоблин, уступающий двум зеленокожим гигантам лишь габаритами, но не харизмой. – Ты должен быть возле арены и контролировать все напрямую.
– Но, шеф…
– Нет, – на мгновение теряя от злости контроль над голосовой трубкой, наполовину проквакал Иваныч, а затем добавил длинную тираду на гоблинском. Весь сжавшийся Бисквит его явно понял, а вот я нет. Если оркский давался мне с большим трудом, то язык земноводных пришлых вообще был выше понимания. Бисквит беспомощно посмотрел на своего вождя, но ор Максимус, сохраняя абсолютно невозмутимую морду, лишь отрицательно качнул головой. Этот жест и у орков, и у людей означал одно и то же. Бедолагу Бисквита буквально трясло, он сделал пару шагов ко мне, но сумел лишь выдавить из себя хриплое «прости» и выбежал из ложи.
– Что здесь, бездна вас задери, происходит? – зло бросил я гоблину, который встретил мою ярость совершенно спокойно. – Я требую объяснений.
– Ты знаешь ровно столько, сколько нужно знать, и требовать от меня ничего не можешь. Конечно, у тебя есть право прямо сейчас выйти в эту дверь, но я гарантирую, что проживешь после этого не больше десяти минут. Прими все как есть и не пытайся ничего изменить.
– Дело в фор Симеоне? – спросил я, догадываясь, что без главного предсказателя гоблинов здесь точно не обошлось. – Что он напророчил?
– Ты знаешь все, что тебе нужно знать, – как заведенный повторил гоблин. – Послушай моего совета. Лучше понаблюдай за дракой ушастых. В поединке тебе это не поможет, но уберет из головы ненужные сомнения. Или же… – Гоблин демонстративно оборвал фразу и указал пальцем на дверь.
Мелькнула мысль напомнить о том, кто совсем недавно спас его жизнь, но тут же улетела в небытие. Иваныч склерозом никогда не страдал. Так что это ничего не изменит, а наши отношения испортит навсегда.
Что там я говорил себе о роли катализатора? Просто активировать события и ждать, как все само собой разрешится? Тогда почему мне от собственного бессилия и непонимания происходящего так мерзостно? Почему хочется сделать какую-нибудь гадость вот этим вот двоим, которых я считал своими друзьями? Впрочем, гоблин прав, сейчас мне нужно избавиться от лишних мыслей в голове. А насчет выбора, так его я сделал уже давно.
Подойдя поближе к наклоненному наружу стеклу, я увидел внизу очередную схватку претендентов на право попинать наглого хумана и отобрать у него легендарный Белый Шип.
Да уж, мысли о своей роли в разворачивающейся интриге тут же улетучились. Зато навалился страх. То, что творилось на арене, мне не могло привидеться и в самых худших кошмарах. Конструкты, которыми два эльфа хлестали друг друга, были настолько высокоэнергетическими и перенапряженными, что все это проявлялось визуально.
Такого на «Ютьюбе» точно не увидишь. Влетавшие в мобильные щиты сгустки перекачанных стихийной энергией плетений расплескивались жирными каплями, очень похожими на жидкую сталь. Да и температура у них наверняка была не меньше, чем у раскаленного железа. Пока вроде держалось равновесие, да и поединщики для меня были неразличимыми в своих обтягивающих комбинезонах. Зрелище скорее отталкивающее, чем пикантное.
– Это финальный бой. Победитель выйдет на поединок с тобой, – послышался рядом голос Иваныча.
Меня снова уколол приступ злости. Я доверял этой мерзкой жабе! Мы не раз вместе ходили по самому краю, так что… несмотря на ярость, действительно нужно принять все как есть, а терзать себя сомнениями затея изначально глупая и бессмысленная.
