Севастополист - Георгий Панкратов

занимались? Увлеченный этими вопросами, я даже не сразу понял, что все они – второстепенны. Главным было другое: кто вообще эти резиденты? Где они?

Я шагал по этой пустоте, и на моем пути не встретилось ни одного человека. Зато удалось разглядеть то, что не видел издалека, – фигурки из дерева, пластика и твердой бумаги. Они были невысокими и доставали мне до пояса, а то и до колена, и сливались с общим белым фоном уровня, потому и обращали на себя внимание только вблизи. Я бы не сказал, что это было нечто интересное, в основном фигурки повторялись: они выглядели как шары, полые изнутри, либо бутылки, либо низкие деревья с парой-тройкой таких же белых безжизненных листьев, либо нечто вовсе невообразимое – торчащие прямо из пола бессмысленные загогулины. Все это не вызвало во мне никаких эмоций, кроме недоумения, и я ускорил шаг.

Пройдя еще немного, я стал замечать другие фигурки – на сей раз из мягкого материала легких, воздушных цветов: светло-зеленого, бежевого, розового. Они изображали котов с большими глазами, хвостами и усами – при том, что я ни разу не встретил в Башне ни одной живой кошки, такое внимание к ним здешних обитателей меня слегка удивило. А оторвав взгляд от очередной усатой морды, я едва не испугался: вокруг меня стояли большие бесформенные мешки размером с человека. Их назначения я не понял, но что меня больше всего поразило – яркие, бросающиеся в глаза цвета этих мешков. Как бы далеко ни находился, я был просто обязан разглядеть их в этой белой безмолвной пустоши. Почему же я их не заметил?

«Этого мне не хватало», – пробубнил я себе под нос. Башня вновь играла со мной – или сама с собою, что казалось мне больше похожим на правду. По всей видимости, оформление пространства менялось здесь в зависимости от того, с какой точки и с какого расстояния на него смотришь. А такое свойство сулило множество сюрпризов – расслабляться на этом уровне не стоило.

Я поднял голову и увидел под трубами шарики разных размеров. Казалось, что они неподвижно повисли в воздухе, и в Башне, где многое, чего я и не мог себе представить прежде, становилось реальностью, это могло так и оказаться. Но я заметил, как что-то сверкнуло в воздухе между шаром и трубами, словно из ниоткуда возникла короткая искра, присмотрелся и увидел тонкие длинные нити – на них и держались шары. Невидимые обитатели второго уровня цепляли к своему искусственному потолку ниточки с безделушками – это уже казалось любопытным.

Определенно, здесь была странная жизнь.

Я не ошибся. Пока раздумывал о шарах и их назначении, передо мною возникли ряды деревянных полок – то, что издалека казалось маленькими домиками. Я вновь поразился переменчивости уровня, а заодно и странности своего же воображения. Взгляд зацепился за книгу – она лежала на полке напротив меня, и я отчего-то тут же решил, что эта полка книжная. В домах Севастополя – и мой, конечно, не был исключением – книжные полки в массивных шкафах прижимались к стене, они ломились под тяжестью книг и, если быть до конца откровенным, пыли. Недалекие и так умели, изучив за жизнь, делать все то, что в них описано, а мне был по душе активный отдых. Но здешние полки совсем не напоминали те, ставшие почти родными. Здешние были легкими, они словно растворялись в пространстве, являли собой материализовавшийся воздух уровня, тот невидимый дух, которым здесь все было пропитано. Я не имел понятия, что это за дух и нравится ли он мне, не опасен ли он – я лишь его чувствовал. И смотрел на его воплощения.

Деревянная конструкция, которую я видел перед собой, оказалась разделена на ячейки пересечениями вертикальных и горизонтальных планок, причем количество ячеек в рядах было разным – где-то больше планок, а где-то их, наоборот, не хватало, причем верхний ряд мог вполне быть длиннее того, что пониже. Конструкция опиралась только на пол и не имела задней стенки, в проемах были видны другие похожие полки, стоявшие за нею. Сами полки были тонкими и легкими, и помню, меня удивило, как это все до сих пор не упало или просто не рассыпалось – настолько хрупкой показалась полка.

Довольно скоро стало понятно, что и книжной она только казалась. Чего я только не увидел, пробежавшись взглядом по ячейкам! Красные карандаши в узких прозрачных стаканчиках, отчего-то незаточенные, зеленый человеческий бюст из пластмассы, круглое полотенце с черной точкой в центре, пронзенное острым металлическим штырем, вазы в виде человеческих лиц с массивными лбами, длинными продолговатыми носами – высокие и низенькие, узкие и широкие, но все как одна пустые. В домах Севастополя я не встречал таких диких ваз, зато в наших всегда стояли цветы: в городе их росло много, свежих, радостных, пахучих, и каждый человек тащил их в дом с прогулки или выращивал в собственном дворе. Зато здесь были диковинные колючки на палках – тоже, конечно, искусственные, из неведомого мне материала. Каждый предмет окружала россыпь шаров разных цветов и размеров, а в некоторых ячейках стояло сразу несколько предметов – например, чередовались желтые и синие папочки (в которых, конечно же, не было бумаг) или стояла большая пирамида из коробок, на ней – поменьше, на той – еще меньше… Таких коробок могло быть очень много.

Я шел вдоль нескончаемых полок и удивлялся такой концентрации бессмысленных предметов. Видел стеклянные кубы, внутри которых застыли высушенные листья деревьев – и кстати, откуда здесь были деревья? В других же ячейках лежали обычные камни, неотличимые от тех, что в огромных количествах лежали по берегам севастопольских морей. Тряпичная кукла с большой головой смотрела на меня неподвижными черными глазами. Плоские человечки – квадраты с тонкими ручками и головами-овалами – пытались догнать друг друга, но не могли, ведь были лишь рисунками на тонкой деревянной перегородке. И только в паре ячеек я видел книги – большие, с раскрытыми страницами, которые блестели и отражали все тот же белый свет, которым было пропитано здесь все. Там, на страницах, я не увидел букв, лишь рисунки, одного взгляда на которые было достаточно, чтобы понять о них главное: отсутствие любого замысла. А я бы назвал это так – содержательная тишина. Они мне ничего не говорили. И я прошел мимо.

Потом я узнал, что здесь хранят книги иначе, а то, что я видел, может, и не книги вовсе, а то же, что и стаканы, что