Хищники - Анатолий Безуглов

Арсений Николаевич объяснил ребятам, что идут поиски опасного преступника. А людей не хватает…

Помогать вызвались все.

Арсений Николаевич пошел к клубу «любомудров», где его поджидала Ольга Арчиловна. Вскоре туда же подошли и добровольные помощники. Капитан представил им старшего следователя областной прокуратуры. Ребята смекнули: задание действительно не шуточное, и очень внимательно слушали, когда Арсений Николаевич объяснял его,– прочесать пути, ведущие от Захарьина болота.

– А он точно выйдет сюда?– спросил кто-то из бамовцев.

– Не исключено,– ответил Резвых.

– А как он выглядит, этот преступник?– поинтересовался другой.– Приметы какие?

– Вот с приметами туго,– признался капитан.– Высокий мужчина… Возможно, в плаще – это все, что передал Уралов со слов Осетрова.

– Иди туда, не знаю куда…– с иронией заметил один из парней.– Принеси то, не знаю что… Прямо для нашей секции «Хотите верьте, хотите нет»,– засмеялся он.

На него зашикали. Не до смеха…

– Понимаете, товарищи,– сказал Арсений Николаевич,– на воре шапка горит. Преступник, как правило, боится, крадется… Словом, шарахается от собственной тени… Или прикидывается спокойным… Конечно, смекалка нужна, как в разведке…

– Ясно, товарищ капитан. Разберемся,– раздались голоса.

Договорились, что ребята разобьются по три-четыре человека и прихватят охотничьи ружья у кого есть.

Вдруг встал Раймонд Скуенек, друг Бориса Рогова.

– Есть идея! А что, если вертолет? Сверху виднее…

– Конечно! Еще бы! – поддержали его.– Тут изыскательская партия недалеко. К ним каждый день вертолет прилетает… Не откажут…

Двое вскочили, чтобы бежать к начальнику участка, договариваться насчет вертолета. Узнав, в чем дело, Дагурова отправилась вместе с ними.

Связались по рации с руководителем геологической партии. Тот дал «добро» на использование вертолета для поиска преступника. Но он мог прилететь только часа через три. Не раньше.

Болото осталось позади. Нил невольно оглянулся: если бы не случайное избавление (оно казалось ему чудом) – и костей его не нашли бы.

«Жив, жив, жив!» – стучала кровь в висках. Осетров поднял лицо к небу, поражаясь его огромности и синеве, и вздохнул полной грудью, положив на землю рюкзак.

Жизнь продолжалась. И следовало еще довести Гая до ближайшего поселка. Там помогут. Свои…

Нил прикинул – до Турунгайша далеко. А вот где-то впереди, за Белталыком, есть, кажется, два-три домика…

– Стой,– крикнул Осетров Гаю, продолжавшему тяжело шагать по сухой, отдающей гулом земле. Тот, грязный, облепленный тиной и ряской, посмотрел через плечо на лесника равнодушно-холодным взглядом и остановился.

Нил развязал рюкзак. В нем плащ с капюшоном, в котором Гай был там, на озере, в лодке. Топорик, саперная лопатка. Какой-то сверток. Дальше Осетров копаться не стал – некогда. Плащ он надел на себя: плотный, защищает от комарья.

– По праву – вам нести дальше,– сказал он, прилаживая рюкзак на спину Гаю, который ничего не ответил.– Пошли…

И они двинулись по чуть заметной тропе. Нил закинул на шею дрын, прихваченный с болота, и положил на него руки. Так, он видел, ходят на севере каюры.

Достигли урочища Белталык. Место действительно отличалось мрачностью. Голые, нависшие над головой склоны, поросшие мелким кустарником дно. Не было даже слышно гомона птиц. Только одинокий беркут завис в небе, высматривая добычу.

Случайно наткнулись на родник. Осетров приказал Гаю снова остановиться. Потом сам встал на колени и погрузил лицо в студеную, отдающую железистым привкусом воду и долго пил. Оторвавшись наконец от родника, Нил посмотрел на Гая. Тот судорожно сглотнул слюну. Осетров набрал в пригоршню воды и поднес ему ко рту. Федор Лукич жадно выпил. Нил снова зачерпнул воды и поил Гая до тех пор, пока тот благодарно не кивнул.

– По-моему, мы можем договориться,– вдруг сказал Федор Лукич, когда они сделали несколько шагов. Это были его первые слова с тех пор, как лесник вытащил его из трясины.

– Интересно,– усмехнулся Осетров.

– Спас же,– продолжал Гай, не оборачиваясь.– Спасибо. Век не забуду.

Нил молчал.

– Ради Марины? – повернулся Гай и посмотрел в глаза Нилу долгим молящим взглядом.

– Ради справедливости,– бросил Нил.

– Справедливость… Что ты понимаешь! – уголки губ у Гая печально опустились.– А если я скажу, что Аделину там, на озере, ты?…

– Я? Вы с ума сошли. Да кто же поверит этому бреду? – ответил лесник, поражаясь такой наглости.

– Мне-то поверят! Я директор, а ты… Кому больше доверия? Подумай хорошо.

– Не пугайте! – разозлился Нил.– Лучше шагайте! И не разговаривайте!

Гай пожал плечами, некоторое время помолчал, о чем-то размышляя, и пошел дальше.

Когда выбрались из урочища, у Нила почему-то стало легче на душе. Дорога пошла веселее. Солнце палило землю, прошивая своими лучами кроны могучих ильмов, увитых лианами актинидий. Осетров вдруг ощутил сосущую пустоту в желудке и вспомнил, что ел последний раз почти двое суток назад.

– Послушай,– опять заговорил Гай, но уже тихим, грустным голосом.– Ведь ты любишь Марину…

– Не надо,– отрезал Осетров. Ее имя мучительной болью кольнуло сердце.

– Надо,– упорно повторил Гай.– Подумай о ней. И о себе. Даю слово, сделаю все, чтобы вы были вместе…– Гай говорил страстно, умоляюще: – Забудем, что было. В жизни всякое случается… Понимаю, я был к тебе несправедлив, но сам подумай, после той аварии, когда она… Я же отец! Теперь я вижу: она нужна тебе, а ты – ей… Вы будете счастливы! Я помогу. Все отдам, все сделаю!

– Замолчите! – не выдержал Нил.– Вы… Вы…

Он задохнулся, не находя слов.

– Э-эх! – покачал головой Гай.– Каким ты был, таким ты и…

– Все! Идите! – оборвал лесник, словно боясь, что тот снова заговорит о Чижике.

Гай зашагал вперед.

«Если бы увидела нас сейчас Марина,– с болью думал Осетров.– Если бы знала, что произошло… А я еще такого гада на «вы»…».

Они вышли из ильмовой рощи. Дальше путь пролегал над обрывистым берегом. Внизу, метрах в пятидесяти, неслась быстрая река.

«Как я теперь встречусь с ней? – размышлял Нил.– Как посмотрю ей в глаза? Что скажу?»

Эта мысль словно прижимала его к земле, перехватывала дыхание. Нил предался своему отчаянию, забыв даже, куда и зачем они идут с Гаем.

На самом краю откоса он увидел кусты моховой смородины, а на них желтые, с оранжевым оттенком, сочные и вкусные ягоды. У них в семье любили морошку. И мать всегда, к проводам и встречам, по старой доброй традиции, пекла попутянки – пироги и ватрушки с этой ягодой… При этих воспоминаниях у Нила еще сильнее, еще мучительнее засосало в желудке.

Гай тоже смотрел на моховую смородину и тоже судорожно глотал слюну.

– Прошу,– прохрипел он,– хоть несколько ягод! Умоляю…

Осетров остановился, сошел с тропинки и нагнулся за морошкой…

И тут произошло то, чего он никак не ожидал.

Гай что есть силы ударил его ногой в зад, и Нил, свалившись с обрыва, полетел в зашумевшую галькой пропасть. Он с бешеной скоростью падал вниз, стараясь ухватиться за что-нибудь, разрывая в кровь пальцы, но под руками лишь сыпались острые камни. Пустота казалась бесконечной…

«Конец!» – успело мелькнуть у Нила в голове.

И вдруг что-то вонзилось в ногу, рвануло штанину, дернуло его за пояс и – о чудо! – не пустило дальше вниз. Нил замер, стараясь почти не дышать, чтобы не продолжить свой последний, теперь уже смертельный путь туда… вниз. Перед глазами дрожала тоненькая веточка сосны, рядом – еще одна… Неужели он держится на них? Осторожно осмотревшись, он увидел, что висит на сосенке, совсем непонятно каким образом уцепившейся своими корявыми корнями на откосе… Нилу казалось – а это так и было,– сделай лишнее движение – и деревце вместе с корнями сорвется. Кровь хлынула ему в голову… Нил понимал, что долго висеть вниз головой не сможет. Осмотревшись, он схватился за ту веточку, что потоньше, и попытался подтянуться… Она слегка хрустнула… Но не сломалась… Так легче… Теперь можно продержаться дольше… Все еще не веря в свое спасение, Нил лихорадочно думал: а что делать дальше – отсюда ему и не подняться наверх и не спуститься. Он еще раз взглянул вниз: до земли еще метров тридцать, не меньше. Жаль, что речка чуть в стороне, можно было бы рискнуть в воду, хотя он точно знал: в этом месте река неглубокая… Что же делать? Как выбраться? Кричать? Еще, чего доброго, услышит Гай, вернется и… А других тут нет… Неужели все-таки конец?

Сосенка снова хрустнула. Осетров затаил дыхание…

Уже больше часа вертолет летал над тайгой. Под ним проносились темные кедровники и ельники, светлые березовые рощи, извилистые распадки, голые конусы сопок.

Все трое – следователь Дагурова, капитан Резвых и светловолосый латыш Скуенек – не отрывались от иллюминаторов. В глазах рябило от напряжения. Изредка из рации, которую держал Арсений Николаевич, пробиваясь сквозь шум двигателей, доносился чей-нибудь голос. Но пока ничего утешительного не сообщали. В кабине тоже было невеселое настроение. Казалось, что поиски ни к чему не приведут. «Зея», «Зея»,– вдруг заговорила рация. Это вызывали Сергеева, руководившего операцией.– Я – «двадцать седьмой»… Задержан подозрительный мужчина… Просил шофера с мостопоезда подвезти его. Документов нет. Допрашиваем…