Гроза над Миром - Венедикт Ли

Элизу освободили от цепей, уложили на носилки и унесли.

- Ты доволен, Нат? - Эна взяла меня под руку, - Если выживет, я верну ее в Госсовет, чтобы ты всякий раз видел, кого спас и мог убедиться - ошибся ты или нет.

Мы вернулись в зал, и Хозяйка повела заседание, как ни в чем не бывало. Выслушивала доклады, согласие выражала просто: поручением исполнить предложенное. Иначе - распоряжалась отложить вопрос до нового обсуждения. Регламента никто не придерживался, но общее время собрания было жестко ограничено - до обеда и баста. Слишком говорливый отнимал бы время у своих коллег. Я сидел молча, на меня вроде никто больше не пялился, но теперь я здесь был фигурой. Когда собрание закончилось, и мы стали расходиться, как-то само собой получилось, что в дверях мне уступали дорогу. Последней вышла Хозяйка, я подождал ее, собираясь извиниться за бестактное (мягко сказано) поведение.

Не дослушав, она кивнула:

- Забудем.

Распахнутый ворот блузки открывал ее нежную шею.

- Располагай собой свободно. Больше сегодня дел нет, - все же остался в ее тоне легкий холодок.

На том простились, и я стал "свободно собой располагать". Перво-наперво поел - кормили здесь хорошо. Поселили меня пока в самом Дворце правительства. Остальные чиновники жили в отдельных домах в пределах тщательно охраняемого квартала - Двор Хозяйки мог в случае необходимости долго держать оборону. Из цокольного этажа Дворца Правительства, возможно, расходились в разные стороны подземные переходы, но точно я этого не знал.

Солдат сыт - день прошел удачно. В таком настроении, переодевшись цивильно в легкие брюки и безрукавку, я вышел в сад. Побродил по хрустящему желтому песку аллей, нашел подходящий пригорок и уселся - один бурьянчик среди роз, посреди окружающей красоты. Стрекоза прошелестела перед самым моим носом, воздух был тих и тепл... Я лениво вытянул ноги и тут заметил, что здесь не один.

Поодаль встрепанная девушка в закатанных до колен штанах из грубой синей ткани и выцветшей, застиранной рубахе старательно ухаживала за цветами. Меня она пока не замечала или делала вид. Вот она выпрямилась, смахнула каплю пота со лба, придерживая липнущие волосы, и я узнал Хозяйку. Она тоже, в свою очередь, как бы только что заметила меня, подошла неспешно и уселась рядом, расслабленно опустив руки между колен. Пошевелила пальцами босых грязных ступней, с убитым видом горестно вздохнула, опустила голову.

Так мы и сидели молча. И, признаюсь честно, в простецком обличье и смывши макияж с физиономии - она нравилась мне больше. Если забыть о том, что это всего лишь очередная ее маска, то лучшей подруги я б себе не пожелал.

Я встал, подав ей руку. Она благодарно сжала мои пальцы, поднявшись следом за мной.

- Отдохнула?

- Я не устаю. От возни с цветами. От остального - да... Ты больше не злишься?

- Глупо я себя вел. Мог то же самое сказать не психуя. Думаю, временами ты перегибаешь палку в своей суровости. "Не убивай - бесполезно это тебе" - мудрец не зря сказал. Уютная тюрьма, кружка воды в день и заплесневелый сухарь отлично прочищают мозги... И в народе не будет лишних неприятных ассоциаций с образом правителя.

Она возразила:

- Клятва жизнью - не просто слова! И у меня нет столько тюрем! И денег нет кормить ораву арестантов. Отдать жизнь в залог, а потом легко переступить через клятву - да никогда не привыкну! И прощать не буду.

- Даже мне?

Ей было нелегко, но она решилась:

- Да. Или держишь слово или умираешь. И я сама решу, как забрать твой залог.

Я не показал раздражения.

- Чужая боль - не твоя. Но пробуй иногда,... пробуй представить себя на месте тех, других...

- Конечно. И сама я никому не давала клятвы жизнью - она у меня одна, но может быть... Есть один человек...

Я развернул ее за плечи к себе, осторожно обнял.

- Договаривай.

- Есть человек - отдам ему жизнь, когда он решит, что я предала его.

Деспот. Жестокая, своенравная. Правду ли сказала или преподнесла очередную выдумку, чтобы произвести впечатление, пробудить во мне ревность и тем крепче привязать меня к себе? Какая разница, решил я. Ладить с нею я научился. Остальные пусть решают свои проблемы сами. Народ Острова утратил стремление к общему для всех закону и даже не заметил наступления тирании. Хозяйка - человек из плоти и крови, не из железа ведь... Вокруг нее тысячи и тысячи людей - она не подчинила бы всех своей злой воле без их же молчаливого согласия. И так ли плоха Хозяйка? В ее диких выходках я стал замечать определенную систему.

- Хорошо. Запомню предостережение. Но, давая клятву, я не обещал одного. Что тебя не изнасилую.

Легкой подсечкой сбил ее с ног и повалил на согретую солнцем, пряно пахнущую траву. Эна, приняв условия игры, боролась яростно. С ее подготовкой она могла запросто меня покалечить, а захоти - и убить. Разумеется, мы оба были достаточно осторожны, чтобы не доиграться до увечий. Вот и боролись, как охваченный похотью деревенский увалень и попавшая ему в лапы несчастная пастушка. Эна так вошла в роль, что когда я поставил ее перед собой на колени - штаны спущены, руки завязаны сзади пучком травы - весь вид ее выражал ужас и скорбь. А я долбил и долбил ее, пока моя пушка не выстрелила с такой силой, что я сам словно стал одной могучей струей спермы и улетел в огненную бесконечность.

Но не остановился и был награжден. Эну, дрожащую в полубеспамятстве, вдруг потряс такой спазм... она громко застонала, вцепилась зубами в ворот моей рубахи, зарычала, задергалась в моих руках.

Долго мы отдыхали, лежа рядом, потом помогли друг другу избавиться от одежды. Жесткий, пахнущий солнцем ковер травы, стебелек, щекочущий ухо и рядом - живая человеческая душа. Никогда, ни до, ни после мы с нею не понимали друг друга так полно, без слов...

На этот раз вместо бешеного штурма я, постепенно разогреваясь, без спешки входил в Эну. Пламя, раньше чуть не пожравшее нас, теперь медленно плавило наши тела и души, чтобы мы с ней навсегда стали одним целым. Я шептал ей нежные, ласковые глупости, она отвечала мне вся и телом и дыханием...

- Ame to, ame... ame... Prinej la... Prinej!

Ее радость и печаль, горе и страсть стали моими. И мою боль разделила она... Изнемогая от тягучей истомы, я не выпускал ее тела из своих сплетенных рук, желая исчезнуть навсегда, но вместе с ней...

...Я очнулся среди пряной прохлады, не сразу поверив себе. Стояла глубокая ночь. Эна спала рядом, лежа навзничь, спокойно дышала. Полное звездного тумана небо накрывало нас своей перевернутой хрустальной чашей. И гигантское коромысло Млечного пути держало на весу весь Мир и нас двоих вместе с ним.