Толкин и Великая война. На пороге Средиземья - Джон Гарт

к жалованью это ему не принесло. Он вернулся в Холдернесс, а Эдит сняла жилье для себя и ребенка в самом Русе.

Здоровье самого Толкина оставляло желать лучшего; небольшая температура поднималась еще дважды, приковывая его к постели каждый раз на пять дней. Но еще до конца года Толкина перевели из Руса и Тёртл-Бриджа в другое подразделение береговой обороны в Холдернессе, где предполагалось, что его обязанности будут менее трудоемкими и он сможет постоянно получать медицинскую помощь.

Королевский оборонительный корпус был основан в 1916 году и задействовал тех, кто был слишком стар, чтобы участвовать в боевых действиях. Этот предшественник прославленных Местных добровольческих сил обороны времен Второй мировой войны просуществовал недолго; в состав корпуса также входили такие, как Толкин, мужчины призывного возраста, но небоеспособные. Это подразделение, набранное из стариков или недужных, стало наглядным свидетельством ущерба, нанесенного войной населению Британии. Толкина отправили в Изингтон – крохотную сельскохозяйственную деревушку с населением в три сотни человек, угнездившуюся на самой оконечности полуострова, где 9-й батальон Королевского оборонительного корпуса долгими безотрадными днями наблюдал за морем. Здесь было еще более уныло, нежели в Тёртл-Бридже в десяти милях к северу. Над Северным морем поднимались утесы – почти на девяносто футов в высоту; в воздухе пахло солью, вокруг не росло ни деревца. Веком ранее солдаты наблюдали за наполеоновскими кораблями из Димлингтона – маленького поселения по соседству, основанного еще англами; но с тех пор Димлингтон канул в море. Неподалеку утесы понижались, и земля сужалась до длинной невысокой косы, уходящей в устье Хамбера: это и был мыс Сперн. К артиллерийской батарее на самом мысу была подведена ветка военной железной дороги: ее проложили взамен старой, которая тоже ушла под воду.

Острый привкус моря снова ощущается в «Песни Эриола» – это не столько новое стихотворение, сколько переделка старого начала «Верности скитальца»: в первых его строках, по всей видимости, речь шла об «отцовых праотцах» Толкина в Саксонии. Когда-то Кристофер Уайзмен придирчиво раскритиковал «Верность скитальца» за «явное отсутствие связи» между частями стихотворения. Теперь Толкин отрезал первую часть от более пространных фрагментов про Уорик (Город грез) и Оксфорд (Град нынешней скорби) и вписал германских предков теперь уже в родословную Эриола. Тем самым его ненасытная мифология откусила себе кусочек от одного из немногих автобиографических стихотворений.

Тем не менее, в зарождающейся предыстории Эриола – под стать тому периоду, в который она создавалась, – определяющую роль играет вооруженный конфликт, охвативший Европу, или Великие земли, как теперь Толкин называл континент. Точно так же, как и в «Верности скитальца», картина «отрадной и светлой» исконной сельской идиллии сменяется временами опустошительных битв.

Заполыхали войны королейВ Великих землях: в битву шли полки;Бессчетны, как колосья средь полей,Сверкали сталью копья и клинки.В морях эскадры грохотали; жглиПоля и села; рушились дворцы,Стирались города с лица земли,Сокровища, короны и венцы,Владык, вассалов, жен и нежных девПожрало пламя…

Невзирая на масштабность этих армий, а также и всеохватность разрушений, характерные скорее для XX века (не говоря уже о таком анахронизме, как война на море), певец смотрит на происходящее с точки зрения средневековья. Это со всей очевидностью Темные века: эпоха, когда германские народы, оттесняемые все западнее волнами переселений и вторжений, обрели новый дом в землях, где все еще высились каменные руины погибшей римской цивилизации.

            Тишь и немотаРазвалины объяли; почернев,Безмолвствуют разбитые врата.

Такой эмоциональный тон эхом вторит настрою древнеанглийского стихотворения «Скиталец», в котором «ealda enta geweorc idlu stodon» – древние сооружения великанов стояли заброшенными. Подобно древнеанглийскому «Скитальцу», и Эриол тоже был обездолен апокалиптической войной. Оставшись сиротой и попав в плен, он каким-то образом заслышал далекий зов великого моря, бежал через «разоренные края» к западным берегам – и наконец добрался до Одинокого острова.

Встарь, много лет назад…С тех пор узнал я бухт изгиб, заливов хлад,И сумрачный архипелаг, и волн накатМеж дивным островом в далекой сторонеИ берегами, ведомыми мне.

Здесь, в конце странствий Эриола, словно бы ощущается присутствие неприветливого, окутанного туманами мыса Холдернесс, в то время как море, неизменно противоречивое, отчасти утрачивает свой блеск и притягательность в его глазах – так же, как случилось и с Туором.

1918 год стал для Толкина тяжким испытанием. С наступлением нового года ему исполнилось двадцать шесть, он заметно окреп – а затем выздоровление замедлилось. Физподготовка по-прежнему совершенно его обессиливала, выглядел он слабым и изможденным. Два месяца спустя он слег с гриппом – и вынужден был пять дней соблюдать постельный режим; впрочем, это случилось до того, как во второй половине года в Европе разразилась чудовищная эпидемия «испанки» и унесла миллионы жизней.

Но в марте военврачи Хамберского гарнизона решили, что лечиться Толкину уже хватит. Королевский оборонительный корпус постепенно сворачивали, так что во вторник, 19 марта, Толкина отправили обратно в 3-й батальон Ланкаширских фузилёров в Тёртл-Бридж, чтобы он там окончательно «окреп». Он воссоединился с Эдит, и 10 апреля его снова признали бое способным. И, к вящему отчаянию Эдит, снова перевели в Кэннок-Чейз, в Стаффордшир, в 13-й батальон Ланкаширских фузилёров.

Военное министерство старалось поставить под ружье всех пригодных к службе. Немцы начали давно ожидавшееся Весеннее наступление 21 марта, задействовав огромные силы, высвободившееся на Восточном фронте, когда большевики вывели Россию из войны. Германия сделала свою последнюю ставку – прежде чем в ряды союзников вольются массированные подкрепления американских войск. На какое-то время могло показаться, что игральные кости выпали чрезвычайно удачно.

Войска немцев, отошедшие с позиций на Сомме в 1917 году, теперь хлынули через линии британских укреплений. Однополчане Толкина из 11-го батальона Ланкаширских фузилёров были среди тех, кого этот сокрушительный поток оттеснил назад: 26 марта, после шестнадцатимильного отступления с огромными потерями, они заняли прежнюю передовую линию на Сомме, где стояли в самом начале грандиозной битвы 1916 года. А это был только первый из пяти мощных немецких ударов.

Какими бы ни были планы военного министерства в отношении Толкина, первоначально его отправили в Пенкриджский лагерь – отдельную часть лагеря Рагли, на хребте к востоку от речушки Шер, где он проходил подготовку перед отправкой во Францию. Здесь голую пустошь немного оживляли зеленые насаждения, так что этой весной на Чейзе оказалось более терпимо, нежели когда Толкин впервые прибыл сюда в конце 1915 года. Позже его переместили в Броктонский лагерь на другом берегу речки.

Возвращение в Стаффордшир ознаменовало начало относительно счастливой передышки. Дженни Гроув и Эдит с маленьким Джоном сняли жилье – удобный и просторный дом под названием Джипси-Грин в Теддсли-Хей, поместье у западного подножия Чейза, и Толкин смог поселиться с ними вместе. После долгого перерыва он снова достал свои альбомы для эскизов и зарисовал дом, а также и несколько сцен