Ливень в графстве Регенплатц - Вера Анмут

– Как же ландграф сватает младшего сына? Разве старший его сын уже женат? – скромно потупив взор, спросила Гретта.

– Нет. Но Берхарду выбрана другая невеста, и ландграф отпразднует обе свадьбы в один день.

Другая невеста. Гретта тяжело вздохнула. Ну конечно, фамилия Хафф недостаточно знатна и недостаточно богата для принца Регенплатца.

– Вы ответили согласием, батюшка?

– Да, даже не задумываясь, – ответил барон. – Такое предложение – это подарок судьбы для тебя! Густав молод, красив, отважен. И богат. Ты будешь носить гордую фамилию Регентропф, станешь жить в роскоши, довольстве и спокойствии. Уж ландграф-то не передумает, от своего слова не откажется. Да и наше поместье Зильбернбах обретёт наконец достойного хозяина, который спасёт его от полного упадка.

– Но как же вы здесь останетесь совсем одни?

– Рано или поздно ты всё равно уехала бы из дома, – улыбнулся Рюдегер Хафф и нежно погладил дочь по голове. – Я рад за тебя, девочка моя, я счастлив. Именно о такой партии я и молил Бога для тебя. Не нужно меня жалеть. Ты не так уж далеко уезжаешь, мы станем близкими соседями.

– Вам бы жениться, отец, – предложила Гретта.

Но барон лишь отвернулся и промолчал. Он всегда любил только одну женщину, свою супругу, лишь ей посвящал свои помыслы, поступки и всю жизнь свою. Более шести лет назад эта женщина покинула его, ушла в иной мир, и Рюдегер едва не сошёл с ума от горя. Если бы ни дочь, жизнь совсем потеряла бы для него смысл. Более шести лет барон не снимал траур, праздники не интересовали его, другие женщины и подавно. Он прослыл нелюдимым затворником.

– Завтра я приглашу портного и ювелира, – перевёл Рюдегер разговор. – Ты должна выглядеть достойно перед своим знатным женихом.

Бедный отец. Сейчас барон ехал рядом с ландграфом и что-то оживлённо обсуждал. Быть может, эти торжества и перемена в жизни дочери заставят его наконец выйти в мир?

А сама Гретта ехала в сопровождении Густава Регентропфа. Его молодой конь был горяч, всё норовил вскачь пуститься, и всаднику приходилось постоянно осаждать его и заставлять идти шагом.

– Я смотрю, вашему коню не нравится тихий шаг, – заметила Гретта.

– Да, ему больше по душе галоп, – ответил Густав. – За быстроту и горячий норов я прозвал его Вихрь. Обычно ранним утром мы с ним выезжаем за ворота замка, и я пускаю его в вольный полёт. Скорость нам обоим доставляет большое удовольствие. А вот сегодня Вихрю приходится плестись шагом.

Молва не обманула, Густав действительно был очень симпатичным, обходительным, в синих глазах горел взор смелого мужчины, светлые волосы переливались на солнце перламутром спелой пшеницы. И хотя юноша любил похвастать своей доблестью, жених Гретту не разочаровал.

– А почему ваша матушка и брат не поехали вместе с вами? – спросила Гретта.

– Они встретят нас дома, – неопределённо ответил Густав.

Такая тема не казалась ему интересной. Не заметив эмоций спутника, Гретта снова задала вопрос:

– А невеста вашего брата ещё не приехала?

– Нет, она в пути. Вы вообще приехали самыми первыми. Даже моя сестра ещё не прибыла.

– Я предупреждала отца, что мы слишком рано выехали.

– Ничуть не рано, – возразил Густав. – Зато мы сможем больше поговорить, узнать друг друга… Барон правильно поступил, прибыв раньше всех.

Юноша чувствовал себя немного неловко. Наяву Гретта Хафф понравилась ему ещё больше, чем на портрете; живой взгляд, приятный голос, стройная фигура с соблазнительными округлостями, мягкие движения. В выборе невесты отец ему угодил. Очень угодил.

– Я вижу впереди башни, – указала Гретта. – Это замок Регентропф?

– Да, это он.

– Он такой величественный! Я ещё в прошлый раз любовалась красотой замка и всегда с восхищением вспоминала о нём.

– Теперь вы будете часто бывать в Регентропфе. Бывать, но не жить. К сожалению, жить вам суждено не в нём, а в Стайнберге – замке, намного уступающем Регентропфу и в размерах, и в красоте.

До Гретты донёсся грустный вздох юноши. Девушка ещё не знала, как тяжёло давалась ему чуждая его сердцу роль младшего сына.

Как бы ни были неприятны будущие бедные родственники, Патриция встретила их на пороге замка с радушием, со всеми полагающимися почестями. Барону Хафф с поклоном поднесла кубок красного вина, Гретту обняла по-матерински и даже попросила называть её не иначе, как просто фрау Патриция. Девушка была смущена, но обрадована столь горячим приёмом. Ландграфиня показалась ей очень доброй женщиной, а значит, и жить с ней будет легко.

Вдруг Гретта почувствовала чей-то взгляд на себе. Она робко повела глаза вправо, влево… Да, за ней наблюдал высокий молодой человек. Он смотрел пристально, стоял прямо, скрестив руки на груди, и ветер развивал длинные пряди смоляных волос. Гретта сразу узнала его – это был Берхард Регентропф. Её сердце резко остановилось, а после застучало быстро-быстро. Девушка даже почувствовала, как запылали её щёки, и отвела взор. И всё же интерес пересилил робость, и Гретта вновь повернула голову. Однако Берхард уже куда-то исчез, будто его и не было вовсе.

«Каким статным юношей он стал, – подумала Гретта. – И таким красивым. Интересно, помнит ли он меня? Верно, уж забыл за столько лет».

Вслед за хозяевами гости прошли в широкую залу замка.

– Вам и вашей свите приготовлены комнаты в западном крыле замка, – говорила Патриция. – Ваши вещи туда отнесут. Сейчас вы отдохнёте, барон, а после за пир сядем… Впрочем, если вы очень голодны, я прикажу принести вам чего-нибудь…

– Спасибо, ландграфиня, – вежливо отвечал барон Хафф. – Вы очень добры, но не нужно лишних хлопот…

– А! Вот и Берхард! – воскликнул ландграф, завидев вошедшего в залу юношу. – Барон, представляю вам моего старшего сына Берхарда.

Молодой человек приблизился к гостям и приветствовал их почтительным поклоном.

– В последний раз я видел ваших сыновей ещё наивными отроками, – признал барон, – а нынче они уж сильные мужи.

– Мои сыновья – моя гордость, – похвастал ландграф.

Патриция лишь пренебрежительно усмехнулась на это замечание и отошла в сторону. «Гордость». Если бы Генрих гордился младшим сыном, то и не унижал бы его так. Женщина вновь повернулась к гостям и… И увидела нечто любопытное. Во взгляде Берхарда, направленном на Гретту Хафф светился нескрываемый интерес, и даже какое-то радостное любование. А эта скромница Гретта, эта якобы скромница Гретта и не думала отводить взор и даже посмела улыбнуться в ответ на такую дерзость. А что же Густав? Ничего не замечает. Значит, заметит. И тогда… Патриция даже улыбнулась, представив, что произойдёт тогда. Не долго осталось Берхарду