Том 12. Лорд Дройтвич и другие - Пэлем Вудхауз

— Что? — крикнул он, обретя голос.

— Разве она не в библиотеке? — хрипло прошептала его жена.

— Там ее нет, миледи. Полли вскрикнула.

— Значит, она притворилась, чтобы я ушла! Зачем я поверила? Нет, зачем я… Никогда себе не прощу!

Она кинулась к дверям. Сэр Герберт поднял руку.

— Минуточку!

— Слингсби, — сказал Фредди, — найдите эту мегеру и пошлите сюда.

— Слушаюсь, сэр.

— Ну вот, — сказал младший сын, когда дверь закрылась. — Если она виделась с этим гадом, надежда одна. — Он махнул рукой. — Соломон-девица.

— Да, — согласилась леди Лидия. — Только вы, моя милая, уговорите этого Прайса, как уговорили лорда Дройтвича.

— Лорду Дройтвичу, — напомнила Полли, — мои соображения выгодны.

— Да, да, да, да, — нетерпеливо заметил сэр Герберт. — Но если как следует объяснить, что ему с положением не справиться…

— Тогда он упрется, как мул. Он очень гордый.

— Какой неприятный персонаж! — огорчился Фредди. — Всегда его не любил.

— Спросите его, какой из него выйдет пэр? — предложила леди Лидия. — В конце концов, собственный отец решил, что он не годится. Так вот, вы спросите…

— Я знаю, что он ответит.

— Что?

— «Не хуже прочих».

— Вообще-то он прав, — признал Тони.

— Пойду посмотрю, как там дела, — сказала Полли.

— Идите, — одобрил ее сэр Герберт. — Что же еще сделаешь?

— Спасибо вам большое, — сказал Тони, открывая перед ней дверь.

Полли ему улыбнулась и вышла, а он вернулся на свое место в семейном совете. Председателем себя явно чувствовал сэр Герберт.

— Теперь так, — сказал он. — Самое умное — предложить ему денег.

— Да, — поддержала леди Лидия, — и побольше.

— На том условии, — продолжал председатель, — что он подпишет бумагу.

— Правильно, — сказал Фредди. — Только не надо на него давить. Полегче, как бы между прочим.

— Понимаю, — кивнул баронет. — Чтобы не вздумал, что нам это важно.

— Вот именно! — обрадовалась леди Лидия. — Недоверчиво, может быть — насмешливо…

Тони внес в этот радостный хор неприятную ноту.

— И чего вы крутите?!

Фредди пришлось снова его одернуть.

— Старичок, — сказал он, — иногда крутить приходится. Что я, в Оксфорде не крутил? Ничего не попишешь.

— А, ясно! Иначе нельзя.

— То-то и оно!

— Но ведь противно.

— Ничего, держись. А мы прорепетируем. Итак, небрежность, легкий юмор…

Раздался стук. Семейный совет замер.

— Входите!

Вошел лакей Чарльз.

— Простите, милорд, — сказал он. — Вы просили напомнить, что надо пораньше одеться.

Семейный совет расслабился.

— О, да! Спасибо, Чарльз, — сказала леди Лидия.

— Кстати, — осведомился сэр Герберт, — вы, часом, не знаете, где этот Прайс?

— У экономки, сэр Герберт, — честно ответил лакей. — Беседует с мамашей.

Глава VIII

Лакеям нечасто выпадает случай потрясти своих хозяев, словно террорист с бомбой. Это не входит в их обязанности. Должно быть, из всех младших слуг Англии только Чарльзу удалось в тот день привести баронета на грань инсульта, его жену — на грань инфаркта, и сделать так, чтобы младший сын графа уронил монокль. Как ни странно, добрый слуга этого не заметил. Английские аристократы мгновенно обуздали себя.

— Вот как? — сказала леди Лидия, не выдавая своего отчаяния. — Вы уверены?

— Да, миледи.

Младший сын поднял монокль с невозмутимостью Чок-Маршаллов.

— Ей получше? — осведомился он. — Бедная женщина…

— Она думала, ей конец, мастер Фредерик.

Сэр Герберт чуть не вскрикнул, сдержался, но все-таки издал что-то вроде писка горюющей мыши, а верный лакей подивился его доброте к бывшей няньке. Тем самым он умилился и поспешил его утешить:

— Все обошлось, сэр Герберт. Я ее знаю. Через полчаса будет петь и плясать.

— Она-то будет, — сказал Фредди.

— Чарльз, — сказал Тони, — позовите сюда, пожалуйста, Прайса.

— Сию минуту, милорд. И он удалился.

— Что он там засел? — рассердился сэр Герберт, еще трясущийся от шока. — Мы посылаем за ним буквально всех, а он не идет. Не идет, чтоб его черти драли!

— Должно быть, увлечен беседой, — предположил Фредди. — Не может оторваться от матери.

— Это ужасно! — вскричала леди Лидия. — Она ему все сказала.

Фредди плавно помахал рукой.

— Ну и что? Все по-прежнему. Юмор, небрежность, легкость. Зачем нас столько учили, если мы не обдурим какого-то парикмахера?

— Лично я скажу… — начал сэр Герберт.

— Как ни в чем не бывало, — вставил Фредди.

— Да-да. Так вот, я скажу…

— С юмором.

— Да! Я скажу…

— Легко и небрежно.

— Да, да, да! Небрежно. Легко. «До меня доходят странные слухи…»

— Правильно, — одобрил Фредди. — Хороший слог. Надо его подавить.

— Попробую, — обещал сэр Герберт.

— Тут подошли бы длинные слова, — посоветовал Фредди. — Скажем, «необоснованные слухи, исходящие, по всей вероятности…»

Послышались быстрые шаги, семейный совет застыл снова. Ручка повернулась, вбежал Уоддингтон. За ним шла Вайолет.

— Лорд Дройтвич! — вскричал банкир.

— Отец взволнован, — пояснила дочь. — Последние новости…

— Новости? — затрепетал сэр Герберт.

— Она сказала вам? — спросил Тони.

— Конечно, — отвечал Уоддингтон.

— Зачем?! — возмутился Фредди. — При чем тут вы?

— Э?

Леди Лидия заметила непорядок.

— Постой, Фредди.

— Да, — настаивал Тони, — при чем тут мистер Уоддингтон?

— Хорошенькое дело! — вскричал банкир. — Ну, знаете ли!

— Простите, — сказал Тони, — я невежливо выразился. Однако поневоле удивишься. Когда человек может потерять титул и все деньги…

— О чем вы говорите? — не понял будущий тесть.

— Разве она вам не сказала?

— Она?

— Мистер Уоддингтон имеет в виду помолвку, — объяснила леди Лидия. — Твою, между прочим.

— Мою? О, Господи! Забыл.

— Как смешно! — сказал Фредди и верности ради засмеялся. — Что называется, недоразумение. Один имеет в виду одно, другой — другое.

— Что вы сказали про титул?

— Да так, ничего, — сказал сэр Герберт. — Шутка.

— Чистой воды юмор, — поддержал его Фредди. Мистер Уоддингтон не нажил бы столько денег, если бы не имел прозорливости. Он гордился тем, что видит насквозь кирпичную стену. Что-то тут не сходилось, и он решил разобраться.

— Нет, — возразил он, — это не шутка. Вы посмотрите на себя! Какие вы нервные, какие серьезные! Тут что-то не так. Раз моя дочь вручила вам, Дройтвич, свое счастье, я имею полное право…

— Да-а, — томно протянула Вайолет. — Я редко соглашаюсь с папой, но сейчас…

Тони повернулся к ним. Его терпение иссякло. Примерно так чувствовал себя Самсон перед тем, как обрушить храм.

— Хорошо, — сказал он, — надо так надо. По-видимому,

Уоддингтон, я — не граф.

— То есть как?

— Вот так. Подменили в раннем детстве.

Вайолет приподняла изящные брови. Косметичка что могла, то выщипала, но оставалось достаточно, чтобы их приподнять.

— Подменили? Что вы имеете в виду?

— Ну, это как в «Детских балладах»,[63] — пояснил Тони, и Уоддингтон побелел. — Не читали? Были два мальчика, свой и чужой. Я — чужой.

— Чужой?

— Да. Что тут непонятного? Сейчас мы побеседуем с настоящим графом. Надеюсь, все обойдется.

— Мы попытаемся, — сказала тетя Лидия, — его убедить, чтобы он отказался от своих прав.

— У него они есть? — спросил банкир.

— О, да! — ответил Тони.

— Папа хочет сказать, — объяснила Вайолет, — что бывают разные случаи. Возьмем дело Тичберна. На перекрестном допросе он сдался. Этот ваш субъект — не мошенник?

— О, нет!

Уоддингтон сунул пальцы в прорези жилета.

— Вот как? — воинственно спросил он. — А что, если он не откажется? Э? Что тогда? Мне интересно узнать, что с вами будет.

— Я стану парикмахером, — ответил Тони.

— Если это шутка…

— Да-да! — вмешался сэр Герберт. — Я же вам говорил. Уоддингтон фыркнул.

— Нет. Я шутки сразу вижу.

— Замечательный дар! — сказал Тони.

— Это — не шутка. Это — правда. А, черт! Послушайте, если он выиграет, у вас не будет ничего?

— Ну, что вы! У меня будет парикмахерская в Найтбридже.

— Ни титула… ни замка… ни денег!..

— Тут вы правы.

— А у меня сейчас будет удар.

— На людях? — удивилась Вайолет. — Что ты, пойдем в библиотеку.

Уоддингтон глубоко вдохнул воздух и сообщил:

— Лучше я помолюсь.

— Хорошо, — согласилась дочь. — Леди Лидия, можно молиться у вас в библиотеке?

— Пожалуйста, — ответила хозяйка. — Молитесь где угодно!