Инженер страны Советов - Евгений Владимирович Панов

понимаю я. Душой понимаю, а разум говорит, что нам это все может аукнуться, когда к своим выйдем. – Уваров тяжело вздохнул. – Оно бы и хрен с ним, но хотелось бы и дальше бить врага, а не сидеть где-нибудь на цугундере.

– Не боись, не посодют, – я невольно хмыкнул. – Вали все на меня, а я выкручусь как-нибудь.

– Ага, выкрутится он, – буркнул танкист. – Там не посмотрят, что ты весь из себя такой геройский. Влепят превышение власти – и привет, пишите письма.

– Не влепят. – Я расстегнул клапан кармана и достал свои настоящие документы. А что, Уваров мне показался вполне нормальным офи… то есть командиром. – Вот, ознакомься. – Я протянул ему удостоверение. – Ты только помалкивай об этом. Знают Гризли, Земляной и теперь ты.

– Ни хрена себе, – присвистнул он и тут же извинился: – Извините, товарищ… эээ.

– Просто товарищ командир, – помог я ему. – Так что власти у меня хоть отбавляй. А наказать меня может лишь мой непосредственный начальник. Ну ты понял, о ком я.

– Товарыщу командыр! – К нам подошел боец в танкистском комбинезоне, держащий в руках что-то, завернутое в одеяло. – Дывитесь, чьего я тут знайшол. – Он откинул верх одеяла, и там показалась голова маленькой, лет четырех-пяти, девочки с огненно-рыжими волосами и перепачканным землей лицом.

– Это ты где откопал такое чудо, Пинчук? – спросил Уваров, не сводя глаз с девочки.

– Та мы з Яшей Карповичем пийшли пошукать, не сховались ли где злыдни, и тут слышу з хлева, з пид земли писк, як мыша пищит. Поглядали, а там погреб-ледник, и крышка навозом присыпана. Ну мы и открыли, а там вот така мыша сидела. Замерзла, дрожит вся. Ну Яша в дом метнулся, одеяло вытащил, чтоб дитя согреть. Вот так вот оно.

Ага, злыдней они шукали. Скорее всего, смотрели, нет ли самогона. Кстати, надо будет провести разъяснительную работу по этому вопросу.

– Ну-ка, малышка, идем ко мне. – Я протянул к ребенку руки.

Девочка перевела взгляд на меня и вдруг истошно завизжала, спрятав голову в одеяло. Было похоже, как если бы маленький котенок смертельно чего-то испугался и искал спасения в шерстке мамы-кошки.

Я в растерянности стоял, не зная, что делать. И тут до меня дошло. Твою же мать, я же в немецкой форме, а девочка, похоже, каким-то образом видела, что творили немцы в ее доме. Я сделал шаг назад.

– Дай-ка мне. – Откуда-то из-за спины вышел Гризли. Он осторожно развернул одеяло и с доброй улыбкой нежно взял малышку на руки. – Идем ко мне, чумазяйка ты моя. Ты где так учумазилась? Пойдем, умоемся, и ты будешь просто красавичка.

Девочка, посмотрев на его лицо, обхватила ручонками шею такого большого и, на первый взгляд, доброго дяди. Я молча кивнул головой остальным, и мы отошли в сторону, оставив их двоих. На лице Гризли блуждала какая-то добрая улыбка, а в глазах стояли слезы. Блин, и что же я туплю-то? Девочка же рыженькая, как и его погибшая дочь.

На хуторе задержались довольно сильно. Пришлось искать место, где расположиться на ночлег. Повар тут же занялся приготовлением ужина, благо мяса заготовили много. Полицаи успели зарезать и разделать нескольких свиней и довольно много кур, и теперь стояла проблема, как все это съесть до того, как испортится. Ну а мы с Уваровым решили проехаться на мотоцикле в сторону мастерских МТС для рекогносцировки.

Похоже, машинно-тракторная станция была здесь до войны очень даже крупная. Во всяком случае три здоровенных ангара стояли буквой «П», образуя большой внутренний двор. Чуть сбоку расположилось трехэтажное здание и длинный ряд каких-то строений. Отдельной группой стояли еще два ангара. Все это было обнесено колючей проволокой. Во внутреннем дворе хорошо просматривались несколько танков.

– Ваши? – спросил я Уварова, не отрываясь от бинокля.

– Наши!

Даже не глядя было ясно, что он улыбается.

– Ну и добре, – сказал я, продолжая наблюдение, – значит, завтра или сам поедешь за прицелами и замками, или отправь того бойца, что с тобой ходил. Ну а теперь поехали обратно, будем думу думать, как на все это, – я кивнул в сторону мастерских, – свою лапу наложить.

Уехать мы не успели, так как во внутреннем дворе началось новое действо. Из ангаров вывели людей в красноармейской форме. Вскоре образовался неровный строй, из которого немцы по одному подряд выдергивали людей и тщательно обыскивали. Вот откуда-то из-под гимнастерки у молоденького паренька что-то достали. Подскочивший немец посмотрел на то, что ему показали, что-то проорал остальным и, достав пистолет, абсолютно спокойно выстрелил парню в голову.

Обыскав остальных пленных, а больше никем они быть не могли, немцы начали загонять их в кузова двух стоящих здесь же машин. Один из пленных, похоже командир, повернулся к немцу и что-то сказал, показывая рукой на лежащий на земле мешок. Немец лишь рассмеялся, поднял мешок с земли и, подойдя к загородке, за которой в грязи копошилось несколько свиней, высыпал туда содержимое мешка. Я ясно увидел, как в грязь полетели буханки хлеба. Нашего командира конвоир толкнул прикладом винтовки в спину. Грузовики, подняв столб пыли, уехали в сторону находящегося в трех километрах отсюда Поселка.

– Я узнал того, что с немцем разговаривал, – сказал Уваров, когда мы отползли назад. – Это военинженер первого ранга Чусов. Он перед самой войной приезжал к нам с проверкой готовности техники. Строгий командир, грамотный. Непонятно только, почему он на немцев работает.

– И ты бы работал, никуда бы не делся, – хмыкнул я. – Эти убеждать умеют.

Нанести визит к немцам решили утром во время завтрака. Накануне, наблюдая за мастерскими, заметил, как ужинать под навесом они сели сразу все, оставив лишь пару часовых у ворот.

Немцев, кстати, было, по-моему, многовато для такого объекта. Я насчитал 35 человек. Да плюс еще три десятка наших пленных. Похоже, работа здесь кипит. Принимать пищу немцы всегда садились, предварительно построив в сторонке наших пленных, и те вынуждены были стоять в строю и давиться слюной, видя, как фрицы уплетают за обе щеки, а остатки вываливают свиньям. Я дал команду нашему повару к утру приготовить как можно больше каши и похлебки. Мяса он и так не жалел.

Подгадали мы свой визит очень удачно: немчура как раз только-только начала завтракать. Подъехали к воротам всей колонной. Впереди – я на «кюбеле», за мной – броневик, три грузовика и в хвосте – три мотоцикла.

Увидев в автомобиле гауптмана-интенданта, часовые без лишних разговоров открыли ворота. Ну вот, а говорили, что у них везде и всюду орднунг. Да фиг вам, раздолбайства тоже хватает. Да и не пуганые они здесь. Партизанское движение еще не приняло массовый характер, а учитывая, что перед самой войной многих мужчин призвали на сборы, а часть населения вывезли, то, скорее