Путешествия и приключения капитана Гаттераса - Жюль Верн

– Да, меньше чем на четыре градуса, – со вздохом сказал Алтамонт. – Мой корабль находится там, куда не доходило ни одно судно.

– В путь! – порывисто скомандовал Гаттерас.

– В путь! – повторил доктор, бросая тревожный взгляд на двух капитанов.

Путешественники восстановили свои силы, сытые собаки резво бежали, и отряд стал быстро подвигаться к северу.

По дороге доктор попробовал было разузнать у Алтамонта, что именно заставило его забраться в такую даль, но американец на его вопросы отвечал уклончиво.

– За ними обоими надо приглядывать, – шепнул доктор на ухо Джонсону.

– Да, – кивнул головой боцман.

– Гаттерас никогда не заговаривает с американцем, а тот не слишком-то выказывает свою благодарность. К счастью, я всегда около них.

– Знаете, доктор, – сказал Джонсон, – теперь, когда этот янки начал оживать, он все меньше мне нравится.

– Если не ошибаюсь, – ответил доктор, – он догадывается о намерениях капитана.

– Уж не думаете ли вы, что у американца такие же планы, как у Гаттераса?

– Как знать, Джонсон? Американцы – народ смелый и предприимчивый, если англичанин на это решился, то почему бы и американцу не отважиться?

– Значит, вы думаете, что Алтамонт…

– Ничего я не знаю, – ответил доктор, – местонахождение его судна на пути к полюсу заставляет задуматься.

– Однако Алтамонт говорит, будто его отнесло на север льдами!

– Говорить-то он говорит! Но при этом я подметил у него какую-то странную улыбку.

– Черт возьми, доктор! Вот была бы скверная штука, если бы между людьми такого закала возникло соперничество.

– Дай бог, чтобы я ошибся, Джонсон. Ведь если между ними вспыхнет ссора, это может скверно кончиться и даже погубить всех нас.

– Надеюсь, Алтамонт не забудет, что мы спасли ему жизнь.

– А разве, в свою очередь, он не спасает нам жизнь? Конечно, если бы не мы, его уже не было бы на свете, но что сталось бы с нами без него, без его корабля и всех припасов, которые там?

– Как бы там ни было, доктор, но вы с нами, и я надеюсь, что с вашей помощью у нас дело пойдет на лад.

Путешествие продолжалось без особых приключений. Медвежатины было много, и все были сыты. Благодаря шуткам доктора и его жизнерадостной философии в маленьком отряде царило бодрое настроение. Клоубонни всегда имел наготове в своем ученом багаже какое-нибудь поучительное наблюдение или занятный факт. Он был по-прежнему здоров, и ливерпульские друзья сразу узнали бы жизнерадостного, добродушного толстяка.

В субботу утром характер местности резко изменился. Изломанные льдины, то и дело встречавшийся паковый лед, хаотически нагроможденные торосы – все доказывало, что ледяное поле в этих местах подвергалось сильному сжатию. Очевидно, это нагромождение возникло в проливах, где льды были стиснуты берегами неведомого материка и находившихся около него островов. Постоянно попадавшиеся крупные глыбы пресного льда указывали на близость берега.

Итак, неподалеку находилась неизвестная земля, и доктор горел нетерпением обогатить карту Северного полушария. Трудно себе представить, какое наслаждение исследовать еще никому не известные берега и карандашом наносить их на бумагу. В этом и состояла цель доктора, подобно тому как Гаттерас поставил себе задачей ступить ногой на Северный полюс. Доктор заранее радовался при мысли, какие названия он будет давать морям, проливам, заливам, малейшим изгибам берегов нового материка. Разумеется, в этом славном перечне он не забудет ни своих товарищей, ни друзей, ни «милостивую королеву», ни высочайшее семейство, но он не забывал и о самом себе и с законным удовлетворением уже предвидел в будущем некий мыс Клоубонни.

Такого рода мысли занимали его весь день. Вечером, по обыкновению, разбили палатку, и каждый по очереди дежурил в эту ночь, которую проводили так близко от неведомого материка.

На другой день, в воскресенье, после питательного завтрака, состоявшего из вареной медвежьей лапы, снова двинулись на север, уклоняясь несколько к западу. Дорога становилась все труднее, но отряд двигался быстро.

Сидя на санях, Алтамонт с лихорадочным вниманием вглядывался в горизонт, его товарищи тоже невольно поддались тревоге. Последнее астрономическое определение дало 83°35′ северной широты и 120°15′ западной долготы, как раз в этих местах должен был находиться американский корабль, следовательно, вопрос о жизни или смерти должен был решиться в тот же день.

Но вот около двух часов дня Алтамонт вдруг выпрямился во весь рост на санях и громким возгласом остановил товарищей. Указывая пальцем на какую-то белую массу, которую никто другой не отличил бы от окрестных ледяных гор, он радостно крикнул:

– «Дельфин»!

24 марта большой праздник – вербное воскресенье. В этот день улицы в городах и селах Европы усыпаны цветами и свежими ветвями, весело трезвонят колокола, и воздух напоен ароматом цветов. Но в этой угрюмой и холодной стране – какая грусть, какое мертвое молчание! Леденящий, пронизывающий ветер, нигде не встретишь даже засохшего листочка или былинки… Однако это воскресенье стало днем радости для путешественников, потому что они нашли наконец припасы, без которых им грозила неминуемая смерть.

Путешественники все ускоряли шаги, собаки бежали быстрее обычного, Дэк лаял от радости, и вскоре отряд подошел к американскому судну.

«Дельфин» был похоронен под снегом. На нем не уцелело ни мачт, ни реев, ни снастей: вся оснастка погибла во время крушения. Судно засело между рифами, которых сейчас не было видно. От сильного толчка «Дельфин» лег на борт, и жить в его проломленном корпусе, по-видимому, было невозможно.

Капитан, доктор и Джонсон убедились в этом, когда проникли, впрочем, не без труда, внутрь судна. Чтобы добраться до люка, пришлось расчистить слой снега в добрых пятнадцать футов, но, к общей радости, дикие звери, следы которых во множестве виднелись на ледяном поле, не тронули драгоценного склада провизии.

– Здесь у нас будет вдоволь продуктов и топлива, но жить на корабле, как видно, нельзя, – заметил Джонсон.

– Ну, что ж, придется построить ледяной дом, – ответил Гаттерас, – и поудобнее обосноваться на твердой земле.

– Разумеется, – сказал доктор. – Однако спешить незачем, будем действовать осмотрительно. На худой конец можно будет на время приютиться на судне, но необходимо построить дом, который бы защищал нас от холода и диких зверей. Я буду архитектором, вот увидите, как я примусь за дело!