Римская история в лицах - Лев Остерман

Аппиан, писавший свою историю во II веке от Р.Х. и потому знавший все последующее, сопровождает свое описание этих событий следующим полным горечи комментарием:

«Таким образом, междоусобные распри переходили из споров и борьбы на почве честолюбия в убийства, а из убийств в открытые войны, и гражданское ополчение тогда впервые вступило на родную землю как во вражескую страну. С тех пор междоусобные распри, которые решались с применением военной силы, не прекращались, происходили постоянные вторжения в Рим, бои около укреплений и все прочее, что полагается во время войн. Так как среди действовавших насилием пропало всякое уважение к закону, государству, родине». (Там же. I, 60)

События же в Риме развивались следующим образом. Сульпиций и Марий собрали своих приверженцев и попытались дать бой первым легионам Суллы на Эсквилинском холме. Их удалось остановить. Но в это время в город вступают еще четыре легиона, причем часть войска, вошедшая через другие ворота, угрожает зайти в тыл защитникам Эсквилина. Призывы к гражданам, обещание свободы рабам — все тщетно. Никто не является на помощь. Поняв безнадежность своего положения, противники Суллы обращаются в бегство. Значительная их часть, опасаясь расправы, покидает Рим. В том числе Сульпиций и Марий.

А что же победитель? Вопреки исторической славе о его жестокости (впрочем, впоследствии вполне заслуженной), приходится отметить, что в тот раз никаких массовых репрессий не было. И даже наоборот. Если верить Аппиану то Сулла...

«...приказал подвергнуть наказанию на виду у всех некоторых из числа своих воинов, которые попутно занимались мародерством. После этого Сулла поставил во всех частях Рима караулы, обходил их в течение всей ночи сам вместе с Помпеем с той целью, чтобы не произошло какого-либо насилия ни со стороны напуганных граждан, ни со стороны победителей. При наступлении дня Сулла и Помпей созвали народное собрание и в нем печаловались на то, что государство с давнего времени находится в руках лиц, гоняющихся за приобретением расположения народа, и что они вынуждены были предпринять все происшедшее». (Там же, I, 59)

Однако, помимо выражения печали, собранию народа были предложены, а в той ситуации, можно сказать, предписаны, некоторые существенные коррективы политической практики, направленные к реставрации власти сената и прежнего аристократического характера государственного правления. Во-первых, восстанавливался давний порядок обязательного предварительного обсуждения в сенате всех законов и иных предложений, которые народные трибуны или магистраты собирались вносить в комициях. Во-вторых, голосование в них отныне должно было происходить не по трибам, а снова так, как установил еще царь Сервий Туллий: по центуриям различных имущественных классов. Напомню, что согласно этому установлению центурии 1-го класса получали 98 голосов, а все остальные (со 2-го по 5-й класс) — только 95 голосов. Народное собрание утвердило предложения консулов.

Наиболее чувствительным образом эти порядки ударяли по власти и влиянию народных трибунов. Революционная практика послегракховского периода свела на нет возможности сената обуздывать непокорных трибунов с помощью вето их коллег. Эти бунтовщики стали заправлять политической ситуацией в Риме. Теперь они были возвращены под контроль сената.

Законы Сульпиция были, разумеется, отменены. Кроме того, Сулла пополнил сильно обезлюдевший во время Союзнической войны сенат тремястами новыми сенаторами по своему выбору, тем самым присвоив себе полномочия цензоров. Без лишних колебаний он прибрал к рукам и чрезвычайную судебную власть: народный трибун Сульпиций, спаситель Рима, и шестикратный консуляр Марий, его сын и бежавшие из Рима их видные сторонники — всего 12 человек, вопреки древнему праву апелляции к народному собранию, объявлены Суллой вне закона, то есть приговорены к смерти. Любой гражданин мог их убить. Имущество беглецов было конфисковано, в погоню отряжены преследователи. Сульпиций был захвачен и убит. Марию после многих приключений удалось бежать в Африку. Плутарх негодует на эту свирепость, вспоминая, в частности, что Марий незадолго до того спас Суллу когда наемники Сульпиция готовы были расправиться с ним.

Однако более никто из тех, кто участвовал в столкновении на Эсквилинском холме, наказан не был. Можно думать, что намерение установить свою единоличную диктатуру у Суллы в то время еще не возникло. По своим убеждениям он всегда был поборником староримских порядков — сенатской республики, надежно управляемой потомственной римской аристократией, — стремился лишь к их реставрации. А если я ошибаюсь и планы диктатуры уже возникали, то момент для их осуществления еще не наступил. Республиканская традиция была достаточно сильна, а армия, находившаяся под командованием Суллы, недавно набрана и выступила с ним в поход на Рим только ради участия в азиатской войне. Да и с агрессией Митридата надо было покончить прежде, чем пытаться установить какой-либо новый порядок в Риме. Поэтому Сулла отослал войско назад под Капую, а сам, в связи с приближением конца срока своего консульства, стал готовить выборы новых консулов на 87-й год.

Недовольство народа реформами, особенно ущемлением прав трибунов, ощущалось достаточно явно. Зловещим его признаком было анонимное убийство (вне Рима) коллеги Суллы, консула Квинта Помпея. С уходом армии уменьшилась и возможность давления на комиций. В результате из двух предложенных Суллой кандидатов консулом был избран только один, Гней Октавий. Вторым консулом народ выбрал сторонника популяров Корнелия Цинну. Сулле пришлось с этим примириться. Ограничившись тем, что заставил обоих консулов поклясться в верности новым порядкам, он отбыл к армии и вскоре переправился с ней в Грецию.

Как только Сулла и его войско покинули Италию, Цинна предложил в Народном собрании возвратить тех, кто был выслан Суллой из Рима и восстановить отмененный им закон Сульпиция о распределении новых италийских граждан и вольноотпущенников по всем тридцати пяти трибам. Против этого решительно выступил второй консул, Октавий. Его поддержали многие коренные римляне, не желавшие усиления влияния италиков. Между тем последние в большом количестве прибыли в Рим. Те и другие были вооружены, и очень скоро собрание перешло в настоящее сражение. Моммзен утверждает, что «форум был залит потоками крови в такой мере, как этого не бывало ни прежде, ни впоследствии. Число убитых определяли в десять тысяч». Последняя цифра, надо полагать, историками сильно завышена — на форуме площадью менее десяти тысяч квадратных метров столько трупов вряд ли поместилось бы. Тем не менее ясно, что схватка была жаркая. Цинна пытался призвать на помощь рабов, обещая им, как всегда, свободу. Но призыв этот успеха не имел, и ему пришлось бежать из Рима. Дальнейшие его действия Аппиан описывает следующим образом:

«Тогда Цинна устремился в близлежащие города, незадолго до того получившие права гражданства, в Тибур, Пренесте и в прочие, вплоть до Нолы. Всех их он подстрекал отложиться от римлян и при этом собирал деньги на войну. В то время как Цинна был занят этим, к нему прибежали некоторые сенаторы, разделявшие его образ мыслей: Гай Милоний, Квинт Серторий, Гай Марий второй (сын Мария. — Л.О.). Сенат постановил отрешить Цинну от консульства, лишить его гражданских прав за то, что он, будучи консулом, оставил город, находившийся в опасном положении, и объявил свободу рабам. Вместо Цинны консулом был избран Луций Мерула...»(Там же. I, 65)

Итак, побоище на форуме. Один консул мечом изгоняет своего коллегу из Города. Тот в ответ затевает войну против Рима, а сенат, хотя и не без оснований, вопреки закону о невозможности досрочной смены магистратов, отрешает его от должности. Что же остается от древнеримских понятий о долге и чести, от законов Рима? Римская республика тяжело и даже безнадежно больна.

Между тем Цинна добирается до Нолы, где находится еще одна римская армия. Жалобами на бесчинства сулланцев в Риме, подкупом и посулами ему удается склонить солдат на свою сторону. Он объезжает и другие союзные города, старается убедить новых граждан в том, что они обмануты, и призывает поддержать его борьбу за их равноправие с римлянами. Наконец, собрав и вооружив на деньги союзников значительное войско, Цинна, следуя по стопам Суллы, идет военным походом на Рим. Консулы Октавий и Мерула готовятся к обороне.

А что же Марий? Естественно, что в этой ситуации он вновь появляется на сцене. Вместе с другими изгнанниками и их рабами (всего около 500 человек) Марий приплывает в Этрурию, обходит тамошние города и села, силой освобождает рабов, согласных следовать за ним, и, сформировав таким образом целый легион, спускается к югу. Становится лагерем в низовьях Тибра, оснащает корабли и отрезает Город от снабжения продовольствием. Затем посылает гонца к Цинне, предлагая свою поддержку. Тот в это время уже находится под стенами Рима и через глашатаев вновь предлагает свободу рабам. Теперь, видя, что сила на стороне Цинны, они охотно бегут к нему из осажденного города. Цинну готовы поддержать и многие малоимущие граждане Рима (особенно ввиду наступающего голода), и солдаты, находящиеся под командой Октавия. Сенату не остается ничего другого, как вернуть Цинне звание консула и отдать город, а также себя на его милость. Сенаторы лишь просят Цинну воздержаться от кровопролития. Он обещает, но отказывается подкрепить свое обещание клятвой. Предоставим еще раз слово Аппиану: