Римская история в лицах - Лев Остерман

Стоит еще отметить, что, оказавшись в крайне затруднительном положении, римский сенат впервые за всю историю Республики вынужден был призвать в армию вольноотпущенников, то есть не вполне полноправных граждан Рима. Им была поручена наименее ответственная миссия охраны побережья. Весьма прискорбным следствием Союзнической войны было падение дисциплины и деморализация римской армии. В нее был мобилизован чуть ли не весь римский сброд. Нередки были случаи не только неповиновения командирам, но самосуда и расправы солдат над некоторыми из них.

Однако вернемся к нашему герою. Общее руководство рассредоточенными по всей Италии военными действиями во время Союзнической войны оставалось за консулами. Марий командовал на одном из ее многочисленных «фронтов» и то лишь недолгое время. Ему пришлось с горечью убедиться в том, что для роли полководца он уже слишком стар, и сложить свои полномочия. Зато более всех других в этой войне отличился командовавший в нескольких важных сражениях Луций Корнелий Сулла — бывший легат, а затем соперник Гая Мария.

Теперь Марий был лишен всякого влияния в Риме. Терзаемый бессильной досадой, он никак не мог помешать восхождению Суллы, который ввиду своих заслуг в этой войне был, вполне естественно, избран консулом на 88-й год (до этого, в 93-м году Сулла уже избирался претором).

Тем временем в Азии и Греции понтийский царь Митридат, воспользовавшись тем, что Рим был занят Союзнической войной, отобрал у римлян чуть ли не все земли, захваченные ими еще в первой половине прошлого века во время Сирийской и Македонских войн. После короткой передышки Рим, весьма заметно ощущавший потерю доходов от своих богатейших провинций на Востоке, должен был начать серьезную войну против Митридата. Так же естественно, что главнокомандующим в качестве проконсула сенат назначил Суллу. Тот начал набирать новую армию и готовился в 87-м году, после сложения консульских полномочий, отправиться в Азию. Однако этот нормальный ход событий был прерван новыми политическими осложнениями в Риме.

Согласие сенаторов и всадников, объединившихся против Сатурнина и Главции, просуществовало недолго. Уже через несколько лет после подавления мятежа соперничество двух сословий римского нобилитета разгорелось с новой силой. Главной причиной тому послужило самоуправство всадников в провинциях. Все их действия после передачи им (по закону Гая Гракха) судов о вымогательстве оставались совершенно безнаказанными. Интересы компаний с участием сенаторского капитала, а порой даже и самих наместников провинций, беззастенчиво ущемлялись корпорациями публиканов. Судебные коллегии всадников грозили парализовать всю деятельность сената. Поэтому даже упомянутый ранее трибун Ливий Друз провел было закон о передаче этих коллегий обратно сенаторам при условии удвоения численности сената путем введения в него трехсот всадников. Впрочем, после убийства Друза весь комплекс его законов был отменен.

Теперь, в 88-м году, когда на повестку дня встал вопрос о возвращении под владычество Рима провинции Азия, где особенно остро сталкивались интересы сенаторов и всадников, выбор главнокомандующего для войны с Митридатом приобретал особое значение. Сенат назначил Суллу, который был бесспорным его сторонником. Трибун Публий Сульпиций Руф предложил народному собранию своим решением, вопреки сенату, назначить главнокомандующим Мария, как это было сделано за двадцать лет до того, во время войны с Югуртой. Впрочем, «революция Сульпиция», как ее иногда называют историки, началась не с этого.

36-летний Сульпиций Руф был вообще фигурой своеобразной. Богатый и знатный патриций, убежденный консерватор, он вместе с тем считал необходимым в интересах римского могущества довести до конца дело Друза и добиться полного уравнения в правах союзников Рима. А для этого включить их равномерно во все 35 избирательных триб. Это в корне изменило бы гражданское положение союзников, так как они получили бы реальную возможность влиять на решения римских комиции. Кроме того, Сульпиций предлагал включить во все трибы по месту жительства и вольноотпущенников. Понимая, что сенат будет всему этому всячески препятствовать, он принял сторону популяров, путем усыновления перешел в плебейский род и добился своего избрания в народные трибуны. Закон о включении союзников во все трибы он предложил одновременно с законом о возвращении из изгнания сторонников Сатурнина и законом об исключении из сената всех сенаторов, имеющих более двух тысяч денариев долга. Последний закон имел своей целью очистить сенат от промотавших свое состояние и морально опустившихся аристократов, склонных ввиду этого к взяточничеству и иным недостойным поступкам. В качестве достаточно весомого и отвечающего новым веяниям аргумента в пользу своих законов, Сульпиций на собственные средства нанял свиту из трех тысяч вооруженных дубинками люмпенов, а шестьсот молодых людей из высшего слоя всадников образовали вокруг него своего рода «антисенат».

Сулла вместе со вторым консулом Квинтом Помпеем объявили юстиции — временную приостановку всех общественных дел, включая и созыв народного собрания. Тогда молодцы Сульпиция напали на консулов. Коллега Суллы бежал, его сын был убит, а Суллу, по утверждению Плутарха, отвели на суд и переговоры к Марию, хотя тот был всего лишь частным лицом. Читатель, вообрази себе эту встречу! Свидетелей, видимо, не было, но результат известен: Сулла отменил юстиции и немедленно покинул Рим. Он отправился в Капую к своей уже почти готовой для азиатского похода армии. Законы Сульпиция были приняты. На том ли самом собрании или позже, но во всяком случае уже после отъезда Суллы, Сульпиций неожиданно предложил и сумел провести в собрании народа то самое назначение Мария командующим против Митридата, с которого я начал рассказ о последних событиях в Риме.

Как понять это странное предложение назначить старого воина, не справившегося с командованием даже в Италии во время Союзнической войны, полководцем в далекую Азию? По мнению Моммзена, Сульпиций боялся, что Сулла вернется в Рим во главе своих легионов и рассчитывал на еще не совсем утраченную среди римского плебса и ветеранов популярность Мария для организации отпора оскорбленному консулу. Сам же Марий так долго мечтал вновь оказаться в роли главнокомандующего, что не сумел отказаться от предложения трибуна. А может быть, он полагал, что справиться с азиатами Митридата будет легче, чем с мятежными италиками. Моммзен считает, что Сульпиций ошибался, и Сулла благополучно отбыл бы в Азию. По мнению историка, именно решение о назначении Мария спровоцировало его на то, чего опасался трибун. А может быть, всадники, на которых опирался Сульпиций, не захотели допустить Суллу в Азию? Так или иначе, но вслед за ним к армии прибыли два римских трибуна с известием, что Сулла отстранен от командования и ведение войны с Митридатом поручено Марию.

Однако не таков был Луций Сулла, чтобы его можно было вот так просто взять голыми руками. Он собрал воинов и прозрачно намекнул им, что, скорее всего, Марий для войны в Азии наберет другое войско. Между тем солдаты Суллы, наслушавшись легенд о сказочной добыче, которая (как раз сто лет назад) после Сирийской войны досталась римским легионерам, рвались в поход против Митридата. Для изложения хода дальнейших событий предоставим слово Аппиану:

«На собрании Сулла, — пишет наш историк, — говорил о наглом в отношении него поступке Сульпиция и Мария, не распространяясь ясно о всем прочем: он не решался еще говорить о предстоящей войне против них, а убеждал лишь войско быть готовым к исполнению его приказаний. Воины понимали, что у Суллы было на уме, и... требовали от него вести их смело на Рим. Обрадованный Сулла тотчас же двинул в поход шесть легионов. Командиры войска, за исключением лишь одного квестора, не соглашаясь вести войско против своей родины, убежали в Рим. На пути Суллу встретили послы оттуда и спросили его: почему он с вооруженной силой идет на родину? Сулла отвечал им: освободить ее от тиранов». (Там же. I, 57)

По дороге к Сулле присоединяется второй консул Квинт Помпей. Сенат просит их обождать, пока он обсудит ситуацию. Сулла, если верить Плутарху, соглашается, делает вид, что разбивает лагерь, но высылает воинов вслед за послами сената и захватывает городские ворота. Затем два легиона в боевом порядке, со значками впереди вступают в город. Это, как мы бы теперь выразились, новый виток эскалации беззакония. Я уже упоминал, что древний республиканский закон запрещал воинам при оружии находиться внутри городских стен. В течение последнего полувека их, тем не менее, туда дважды вызывали для усмирения мятежных трибунов: сначала Гая Гракха, потом Сатурнина. Но все-таки тогда воинские отряды появлялись по вызову находившегося в городе консула и с согласия сената. Теперь же консулы во главе взбунтовавшегося войска входили в Рим как в неприятельский город — под звуки труб, в предшествии знамен, готовые к сражению на его улицах.