Римская история в лицах - Лев Остерман

Наше первое знакомство с Суллой уже состоялось в предыдущей главе, где он фигурировал в числе главных персонажей рассказа вплоть до своего отъезда на войну с Митридатом. Прежде чем отправиться вслед за ним в Грецию, дополним кое-какими деталями и биографическими данными наше первоначальное впечатление.

Любопытно, что даже о внешности Суллы мы находим не вполне согласующиеся между собой сведения. Плутарх в биографии Суллы утверждает, что лицо его было покрыто красной сыпью, а взгляд светло-голубых глаз тяжел. У Моммзена же мы читаем: «Сангвиник душой и телом, голубоглазый, светловолосый, с поразительно бледным лицом, которое, однако, заливалось краской при всяком волнении, это был красивый мужчина с сверкающим взглядом». (Там же). Некоторое соответствие есть, но по общему впечатлению два описания противоположны. Впрочем, ни тот, ни другой автор не ссылаются на свидетельства очевидцев. В Ватиканском музее есть скульптурный портрет Суллы. Конечно, судить о цвете лица он не позволяет, но массивный подбородок, крупный, тонкий нос с резко обозначенными складками у его крыльев и глубоко сидящие глаза производят впечатление волевого, сильного характера.

Луций Корнелий Сулла родился в 138-м году до Р.Х. Он принадлежал к обедневшей и второстепенной по своему политическому значению ветви знаменитого патрицианского рода Корнелиев. Того самого рода, к которому принадлежали и Сципионы. Плутарх утверждает, что в молодости Сулла снимал дешевую комнатку в Риме. Тем не менее, он был, по-видимому, хорошо образован и приобщен к эллинистической культуре. Всю жизнь он питал интерес и пристрастие к миру искусств. Часы отдыха и досуга охотно проводил в среде богемы, на веселых пирушках с участием легкомысленных женщин, и даже сам сочинял шутливые сценки, которые там же и исполнялись. Одним из ближайших друзей Суллы был знаменитый римский актер Квинт Росций. О более серьезном аспекте его образованности говорят следующие два факта. Овладев после длительной осады Афинами (они участвовали в войне на стороне Митридата) и дав, как полагалось, своим солдатам основательно пограбить город, Сулла, однако, не только не разрушил колыбель греческой культуры и не посягнул на ее памятники, но вернул афинянам свободу и все окрестные владения. А возвращаясь после Митридатовой войны в Италию через Грецию, он специально заехал в Пирей, чтобы забрать там библиотеку, в которой были почти все сочинения Аристотеля, еще мало известные в Риме. По его распоряжению они были систематизированы, снабжены указателями и опубликованы.

Но все это уже позднее, а сейчас вернемся ненадолго к первому появлению Суллы в войске Мария во время Югуртинской войны. Попал он туда случайно — по жребию после избрания квестором в Риме. И как новичок в военном деле, да еще из аристократов, был встречен демократически настроенными боевыми офицерами Мария не слишком дружелюбно. Однако ему удалось очень быстро преодолеть их предубеждение. Любопытно выслушать по этому поводу свидетельство Саллюстия. Я прошу читателя отметить одну важную, уже тогда проявившуюся особенность поведения Суллы — стремление завоевать благодарность и симпатии простых солдат.

«И вот Сулла, — пишет Саллюстий, — как уже было сказано, прибыв с конницей в Африку, то есть в лагерь Мария, поначалу неопытный и несведущий в военном деле, в короткий срок стал очень искусен в нем. Кроме того, он приветливо заговаривал с солдатами, многим по их просьбе, а иногда и по собственному почину оказывал услуги, сам же неохотно принимал их и воздавал за них быстрее, чем отдают долг; он ничего не требовал ни от кого и старался, чтобы больше людей было у него в долгу. То шутливо, то серьезно говорил он с людьми самого низкого звания; в трудах, походе и караулах неизменно участвовал и при этом не задевал доброго имени консула или иного уважаемого человека, как бывает при дурном честолюбии. Он только не терпел, чтобы кто-нибудь превзошел его в советах или в делах, сам же очень многих оставлял позади. Этими своими качествами и поведением он быстро приобрел величайшее расположение Мария и солдат». (Саллюстий. Югуртинская война. 96, 1-4)

Потом, как мы помним, он, командуя конницей, отличился в сражении, и с тех пор его авторитет в войске был прочно установлен. Не лишено интереса здесь же привести и общую характеристику, которую Саллюстий дает личности Суллы. Он пишет:

«Сулла принадлежал к знатному патрицианскому роду, к его ветви, уже почти угасшей ввиду бездеятельности предков. В знании греческой и латинской литературы он не уступал ученейшим людям, отличался огромной выдержкой, был жаден до наслаждений, но еще более до славы. На досуге он любил предаваться роскоши, но плотские радости все же никогда не отвлекали его от дел; правда, в семейной жизни он мог бы вести себя более достойно. Он был красноречив, хитер, легко вступал в дружеские связи, в делах умел необычайно тонко притворяться. Был щедр на многое, а более всего на деньги. И хотя до победы в гражданской войне он был счастливейшим из всех, все-таки его удача никогда не была большей, чем его настойчивость, и многие спрашивали себя, более ли он храбр или более счастлив». (Там же. 95; 3,4)

Я думаю, что по поводу храбрости Суллы можно высказаться вполне уверенно. Достаточно вспомнить описанное в предыдущей главе его посольство к Бокху Отправиться без охраны в лагерь известных своим коварством туземцев и, находясь рядом с расположением отряда Югурты, требовать его выдачи римлянам! Для этого надо было обладать железными нервами. Нет, личной храбрости Сулле было не занимать. Когда уже в Греции при очередном столкновении с полчищами Митридата войско римлян начало отступать, Сулла схватил боевой значок легиона и ринулся с ним навстречу врагам, крикнув солдатам: «Если на родине вас спросят, где вы покинули своего вождя, отвечайте: при Орхомене». Пристыженные воины бросились за ним в отчаянную контратаку и одолели неприятеля.

В характеристике Саллюстия отметим упоминание о щедрости Суллы. А между тем мы знаем, что он был небогат. Несомненно, что при наличии еще и вкуса к роскоши, к богемной жизни его самолюбие от недостатка средств весьма страдало. В частности, и по этой причине, наверное, он так ревниво отнесся к попытке лишить его командования на обещавшей быть прибыльной войне в Азии. И тем не менее Сулла не превратился в корыстолюбца. Когда в его руках оказались и все богатства римской казны, и множество конфискованных имуществ, он легко отдавал и растрачивал все это так, что закончил свою жизнь человеком по-прежнему небогатым.

По-видимому, Сулла обладал чрезвычайно сильной волей и мог в любых обстоятельствах вполне владеть собой. Так, например, когда он, 55-летний прославленный полководец, вернулся победителем Митридата и уже в Италии сокрушил всех своих противников, ему случилось от 23-летнего Гнея Помпея услышать дерзкие слова: «Люди больше интересуются восходящим светилом, чем заходящим». Однако он не только не наказал мальчишку, а предоставил ему желанный, но формально противозаконный триумф и даже (я полагаю, не без иронии) наименовал «Помпеем Великим». Зато другого, причем одного из лучших своих военачальников Офелла, которому он в значительной мере был обязан победой над марианцами, Сулла за ослушание приказал убить тут же, на форуме. В первом случае он предпочел сдержаться, так как мог не опасаться дерзкого юношу, хотя и не вполне простил его до конца своих дней. Заботу о сыне завещал не ему, а Лукуллу. Во втором же случае Сулла счел возможным дать волю своему гневу, так как было полезно и своевременно преподать наглядный урок всем недовольным его политической реформой командирам. Плутарх не слишком лестно пишет, что... «крутой нравом и мстительный от природы, Сулла ради пользы умел сдерживать гнев, уступая расчету». (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Сулла. XII) Эти несколько штрихов, обрисовывающих личность Суллы, мне хотелось добавить к рассказу о той части его биографии, которая в предыдущей главе «перекрылась» с биографией Мария. Теперь мы обратимся к главным событиям его жизни. Напомню все же, что к этому моменту у Суллы за плечами войны с Югуртой и кимврами, Союзническая война и бурный год его консульства, когда он сначала бежал из Рима от молодцов Сульпиция Руфа, а потом вернулся туда во главе своих легионов, с которыми теперь, в качестве проконсула и главнокомандующего, направлялся в Грецию на войну с Митридатом.

Царь расположенного в восточной части черноморского побережья нынешней Турции крошечного Понтийского царства Митридат VI Эвпатор в начале I века до Р.Х. сумел подчинить себе туземные народы Колхиды, низовьев Кубани, северных берегов Азовского и Черного морей, Крым, обширное Боспорское царство. Используя практически неограниченные людские и материальные ресурсы завоеванных территорий, он сформировал и обучил по македонскому образцу огромное войско. А затем начал расширять свои владения на юг — за счет государств Малой Азии, находившихся под протекторатом Рима. На какое-то время он был остановлен и даже оттеснен обратно Суллой еще в 93-м году, когда тот был пропретором в Киликии — небольшой римской провинции на южном, средиземноморском побережьи Малой Азии. После возвращения Суллы в Рим понтийский царь возобновил свою агрессию.