Римская история в лицах - Лев Остерман

Здесь, пожалуй, уместно процитировать горькое замечание Плутарха, который по поводу того, что Сулла ради подкупа своих солдат обирает греческие храмы, сравнивает его и римских полководцев нового времени с освободителями Греции Титом Фламинином и Луцием Эмилием Павлом:

«Да, но ведь они, — пишет Плутарх об этих последних, — в согласии с законом распоряжались людьми воздержанными, привыкшими беспрекословно повиноваться начальствующим, и сами, обладая царственной возвышенностью духа, соблюдали умеренность в расходах, ограничивались скромными и строго определенными тратами, а лесть войску почитали более позорной, нежели страх перед врагом. Теперь же полководцы добивались первенства не доблестью, а насилием, и, нуждаясь в войске больше для борьбы друг против друга, чем против врагов, вынуждены были, командуя, заискивать перед подчиненными и сами не заметили, как, бросая солдатам деньги на удовлетворение их низменных потребностей и тем покупая их труды, сделали предметом купли-продажи и самое родину, а желая властвовать над лучшими, оказались в рабстве у худших из худших».

И добавляет тут же:

«...едва ли не главным виновником, положившим начало этому злу, был Сулла, который, чтобы соблазнить и сманить тех, кто служил под чужою командой, слишком щедро оделял своих солдат. Тем самым он развращал и чужих воинов, толкая их на предательство, и своих, делая их людьми безнадежно распущенными». (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Сулла. XII)

Весной 85-го года, пока армия Флакка еще совершала свой долгий кружной путь к Пергаму, Митридат направил морем в Грецию еще одно войско, решительно приказав ему уничтожить римлян. Битва разыгралась близ Орхомена в Беотии — неподалеку от того места, что и первое сражение. И вновь значительный численный перевес был на стороне азиатов. Кроме того, на этот раз понтийский командующий действовал более успешно. В какой-то момент римляне дрогнули. Вот тогда-то Сулла и совершил свой отчаянный бросок вперед со значком легиона в руках, о котором я упомянул в начале этой главы, и таким образом решил исход сражения в свою пользу.

После этой победы ситуация существенно изменилась. Греция была освобождена окончательно. За прошедших два года Лукуллу в сирийских приморских городах и на Кипре удалось добыть корабли и составить из них боеспособную эскадру. Ее пополнили военные суда, построенные по приказу Суллы в портах Северной Греции. Переправа через Геллеспонт (Дарданеллы) была обеспечена. Сплоченная и закаленная в боях армия Суллы могла начать поход в Азию.

Между тем войско популяров успешно продвигалось к Пергаму. Правда, командовал им уже не консул Флакк. Благодаря интриге одного из своих старших офицеров, некоего Фимбрии, он был смещен солдатами, а затем и убит. Гай Фимбрия, демагог самого низкого пошиба, во всем потакал разнузданному войску, но военное дело, в отличие от Флакка, знал хорошо и командовал толково. В неожиданном для противника ночном бою он наголову разбил армию второго сына понтийского царя и в конце лета 85 года подошел к его новой столице. Митридату удалось бежать на Лесбос. Вскоре он предложил римлянам начать переговоры о мире. В другой ситуации Сулла потребовал бы безоговорочной капитуляции или постарался бы добить и казнить царя, истребившего 80 тысяч мирных италиков. Но на это ушел бы не один год, а следовало думать о скорейшем возвращении в Рим и о войске Фимбрии, с которым до того надо было как-то покончить. Поэтому Сулла от своего имени устно договорился с Митридатом о мире на очень умеренных условиях. Царь должен был уйти из всех захваченных в Малой Азии областей, отдать часть флота и уплатить три тысячи талантов контрибуции. В ходе этих переговоров Митридат пытался предложить Сулле помощь против популяров в Риме, но это предложение было с презрением отвергнуто.

Хотя Митридат принял все продиктованные ему условия мира, Сулла переправил свое войско через пролив и двинулся к Пергаму, где находился Фимбрия. Когда превосходившая по своей численности, дисциплине и боевому опыту армия Суллы стала лагерем против лагеря популяров, солдаты Фимбрии начали в большом количестве перебегать к Сулле, а когда их полководец в отчаянии отдал приказ о сражении, они отказались его выполнять. Фимбрия был проходимец, но не трус. Он отверг предоставленную ему Суллой возможность бежать и покончил с собой. Войско его перешло под начальство Суллы.

Еще год он оставался в Малой Азии и Греции для их обустройства. Ненадежные легионы Фимбрии Сулла решил оставить в провинции Азия под началом одного из своих офицеров. Самые видные приверженцы Митридата и виновники массовых убийств италиков были казнены. Население провинции было обязано выплатить все накопившиеся за пять лет недоимки и еще двадцать тысяч талантов контрибуции. Для ее взыскания и для прочего устроения как самой провинции Азия, так и граничащих с ней зависимых от Рима государств там оставался Лукулл.

После отдыха на удобных зимних квартирах Сулла со своим войском отплыл на 1600 кораблях от берегов Малой Азии в Грецию, чтобы затем переправиться в Италию. Предварительно он послал в сенат отчет о своих походах и сражениях, словно ничего не зная об отставке. Это было недвусмысленным предупреждением о предстоящей реставрации. Известие об окончании войны в Азии и, следовательно, предстоящем возвращении Суллы сильно встревожило популяров, в первую очередь самого Цинну. В течение двух лет после смерти Мария он оставался во главе государства — фактически в качестве тирана, так как дважды, не спросив согласия народа, назначал себя и своих сообщников консулами. Разумеется, были отменены все постановления Суллы, принятые перед его отъездом в Грецию, и восстановлен закон Сульпиция о распределении италийских союзников Рима и вольноотпущенников по всем римским трибам. К 84-му году равные с римлянами права получило почти полтора миллиона новых граждан. Отдельно стоит отметить, что Цинне удалось достигнуть соглашения с воинственными горцами Самния, населявшими южную часть Апеннин. Самниты добивались не столько римского гражданства, сколько своей полной независимости от Рима и потому еще не сложили оружия после Союзнической войны. Еще, в угоду плебсу, Цинной были на три четверти сокращены все частные долги. Вот, пожалуй, и все. Диктатура Цинны опиралась главным образом на италиков, опасавшихся, что олигархия может вновь лишить их гражданских прав, а также на поддержку большинства провинций, кроме Азии и Македонии, находившихся под властью Суллы.

В начале 84-го года, когда в Риме стало известно о заключении мира с Митридатом, Цинна решил было воспрепятствовать возращению Суллы в Италию. Он набрал войско, с которым намеревался переправиться в Грецию, чтобы встретить своего врага там. Но приказ отправиться в плавание в неблагоприятное время года вызвал бунт недисциплинированных новобранцев, в результате чего Цинна был убит.

Весной 83-го года 40-тысячное войско Суллы высадилось в порту Брундисия, на самом юге Италии. Никто не попытался помешать высадке. В своем первом послании сенату Сулла требовал лишь наказания по суду зачинщиков насилий, совершенных марианцами, решительно отказывался от террора и твердо обещал сохранить за новыми гражданами обретенные ими политические права. Он даже заставил всех своих солдат поклясться, что те будут относиться к италикам как к согражданам и друзьям. Однако популяры в Риме да и большинство италиков не поверили Сулле. Они вспоминали его жестокость, проявленную в Союзнической войне. Перед их глазами проходили сцены недавней расправы бандитов Мария с олигархами. Им казалось, что у них нет иного выбора, кроме отчаянного сопротивления победителю Митридата. Пожалуй, эту точку зрения разделяло и большинство народа. Вот как описывает настроение того момента Аппиан:

«Сулла шел в Рим, питая жесточайшую, хотя и скрываемую вражду против своих врагов. Римляне, остававшиеся в городе, хорошо знавшие нрав Суллы и помнившие его прежний штурм и захват Рима, были в страхе при мысли об изданных против Суллы декретах, о разрушении его дома, о конфискации его имущества, об убийстве его друзей, о случайном спасении его потомства. Они считали, что середины для них нет — либо победа, либо окончательная гибель. Поэтому в страхе они примкнули к консулам против Суллы, послали в Италию за войском, продовольствием, деньгами; как бывает всегда во время крайней опасности, были проявлены тут большая энергия, огромное рвение». (Аппиан. Гражданские войны. I, 81)

Возможно, римляне ошибались. Во всяком случае, ошибались италики, ибо, даже разгромив и уничтожив впоследствии своих врагов, захватив неограниченную власть в Риме, Сулла не лишил их новообретенных гражданских прав. Он был слишком хорошим политиком и патриотом Рима, чтобы недооценивать важность сохранения надежного союза с италийскими общинами и племенами. Возможно, что террор действительно не входил в первоначальные намерения Суллы, ведь, одержав в начале своего похода на Рим бескровную победу над одним из противостоявших ему консулов, он отпустил и консула, и его офицеров под честное слово, что те прекратят борьбу с ним, и даже отрядил конвой всадников для их охраны. И только после того как это обещание было вероломно нарушено, Сулла, как он потом неоднократно утверждал, принял решение быть беспощадным к своим политическим противникам. А может быть, это была лишь уловка, чтобы ослабить их сопротивление.