Предатель в красном - Эш Хейсс

– Вытяни руку вперед, – обратился Сейджо к Мартину.

Сенсор был зол от нахальства собирателя душ, но когда жнец распахнул рот и замер, пристально всматриваясь куда-то вверх, Мартину показалось его поведение подозрительным. Угрозы от Сейджо он не ощутил. Тогда сенсор вытянул руку, почти коснувшись прутьев решетки. Сейджо протянул руку в ответ.

– Не двигайся, – приказал жнец. Из его вен вышли пылинки черной скверны. Мартин встрепенулся, когда увидел мертвую угрозу, но тело его отказалось подчиняться ему – кто-то из-за спины не позволил сдвинуться. Рассыпчатый дым игривыми волнами добрался до руки Мартина, но так и не коснулся ее. Словно полупрозрачные змейки, они кружили вокруг.

Мартин не поверил своим глазам: скверна не смогла коснуться живого!

– Пожалуйста, – обмолвился жнец, – позволь мне… позволь коснуться света.

Пылинки скверны замедлились и через мгновение аккуратно проникли в вены сенсора. Мартин напрягся, понимая, что теперь отравлен, но ощущения в теле не казались какими-то… болезненными? Он вообще ничего не почувствовал. Скверна, определенно, покоилась внутри него, но в то же время ее как будто и не было.

Пока Мартин тонул в непонимании, Сейджо неотрывно лицезрел саму мать этого мира. Она подарила ему свое касание внутри сенсора, обволакивая светом. Дева не имела физического тела, потому прикоснулась к Сейджо внутри Мартина, через скверну. Касание руки матери к дитяти – искреннее и теплое. Руки творца жизни и смерти, который с любовью приводил в этот мир и с любовью забирал обратно.

Она – и есть бесконечная любовь.

Она – и жизнь и смерть.

И Сейджо тянулся к ней, потому что знал: она создала его, создала эфилеанов.

На лбу Мартина блеснула золотистая метка. Она напоминала жнецу ту, что была у богини, но будто была неполной – лишь два переплетенных круга.

Молодой сенсор совершенно не понимал происходящего, но как только ощущения тела снова вернулись к нему, вздернул рукой и направил ее на решетку. Созданный им барьер раздвинул прутья, открывая проход. Когда он оказался внутри камеры, тут же схватил Сейджо за шиворот, но мертвый только наигранно хмыкнул. Подобие эмоций, от которых Мартина воротило.

– Вам, мертвой материи, никогда не понять чувство стыда, – выплюнул сенсор. – Бесчувственные мешки с костями не имеют права находиться здесь и калечить живых. Как ты посмел заразить скверной эфилеана Кампуса?

– А, ты об этом.

Физически сенсоры были слабы, но стоило Мартину высвободить барьерскую силу – тело Сейджо мгновенно с грохотом ударилось о стену.

– Мертвечина, – сжатые кулаки Мартина тряслись от напряжения. – Наложение скверны на живых не сравнится с твоими выходками прошлых лет!

Метка на лбу Мартина растворилась. Сейджо поглядывал за его узкую спину, но в этот раз уже не с таким рвением, словно предмет внимания жнеца просто растворился.

– Откуда столько ненависти? – обратился он к Мартину. – Я совершил преступление, теперь я в камере.

– Кусок мертвечины…

– Барьеры из знатных семей Солис-ден так не выражаются.

«Лаа́н… Асера́таль! [24] Еще про семью вздумал говорить».

Сейджо сощурил единственный глаз и продолжил:

– Моя скверна не вызвала у тебя ощущений мертвых в венах… Из-за нее. – Он снова бросил взгляд поверх. – Ты не достоин ее света. Не достоин. Не достоин. Не достоин.

– Ты бредишь?

– Она не позволила тебе почувствовать мою скверну… Богиня… О, светлая богиня… Но если интересно, каково прикосновение черной пыли из моих вен, можешь спросить у Элен.

Мартин снова освободил барьерскую силу, и та еще сильнее вжала Сейджо в стену.

– Я хорошо поработал над эфилеаном огня, – продолжил жнец. – Никто не заметил изменения в сознании после «прикосновения». Я почти не оставил отверстий, так что не нужно злиться.

– Мало того, что скверной заразил, – прошипел Мартин, – так еще и в душе ковырялся… Я позабочусь о твоем изгнании.

– Сделай это и не скоро узнаешь про метку на своем лбу.

Мартин ошарашенно отпрянул. Округлив глаза, он машинально коснулся лба.

– Видел, значит, – прошептал сенсор.

– И за спиной тоже, – добавил жнец. Мартин еще больше оторопел, потому Сейджо сделал вывод: преемник Дона не знал о боге за своей спиной.

– Да и Солис со всем этим! Кто тебе поверит?

– А я собирался кому-то говорить? – уточнил жнец, так как не имел подобной цели. – Тебе бы в такой ситуации не врагом моим быть, а союзником. Глаз мертвого видит больше, чем живого.

Мартин покосился на жнеца, но возражать не стал. Сейджо был прав и про мертвый глаз, и про выгоду партнерства. Он пару раз похлопал по своей спине, проверяя наличие «союзника», но так никого и не нащупал.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовался Мартин, нахмурив белые брови.

– Предлагаю тебе не смотреть на меня так и не желать моего изгнания. А я буду молчать про небесного союзника за твоей спиной. Может, даже еще раз увижу ее и… – Сейджо протянул мертвецкую костлявую руку над плечом сенсора, представляя создательницу всего сущего. – Снова коснусь ее.

№ 30. «Кайл»

Территория: Кампус

Мертвая семья

Определение: Семья шести лучей – барьерский клан Солис-ден. Имеет наивысший статус среди всех кланов земли солнца.

Примечание: подчиняются Высшему совету.

Обыденные дни в городе равноправия были для меня настоящей сказкой, где каждый рассвет ознаменовал новую главу книги, которой я не желал видеть конца. Искренне. Каждая страница была драгоценна, и я смаковал каждый абзац событий.

Я бы никогда не увидел красоты обыденной жизни, если бы не знал, какой она бывает в древних слоях. Насколько она грязная и пошлая, переполненная страхом слабейших перед лицом инстинктов.

Я любил белый город. Правда, любил.

Мечта помогла побороть «природного хищника» и стать «информатором» – теневым защитником. Здесь я имел вес в обществе благодаря своим поступкам, а не потому, что в моих венах текла древняя кровь. Я был признан обществом не потому, что эфилеанам так диктовали инстинкты, а потому, что они сами признали меня.

Не это ли высшая награда? Заслужил ли я ее?

* * *

Прогуливаясь мимо небольшой детской площадки, мне удалось краем уха уловить оживленную беседу детей. Судя по всему, это были волчата и элементалии стихий. Одни показывали клыки, а вторые с задором и даже неким восхищением разглядывали их. Удивительно… На их лицах было искреннее любопытство и ничего более. Ни отвращения, ни страха. Дети, рожденные в белом городе, росли без противовидовых инстинктов, в то время как мы, пришедшие извне, были вынуждены душить их.

– А ты уже пробовал прокусить, ну… древесину? – спросил маленький элементалий.

– Нет, но мой папа может перекусить огромный кусок дерева, я сам видел!

Мне вспомнилось то самое дерево. Багрянник. Дерево, уничтоженное на