Пустошь, что зовется миром - Аркади Мартин

– Здорово, – сказала она Три Саргасс. – Его идея или твоя, думаю, что это пойдет на пользу. По крайней мере, если они родом из системы, где есть растительная жизнь…

Она замолчала. Что-то приближалось к ним с другой стороны плато.

Они двигались размашистым шагом, каким ходят охотники, быстро сокращая расстояние, хотя под ногами был вязкий песок. Их плечи перекатывались с каждым шагом, мощные, тяжелые, мускулистые. Их было двое. Они пришли без эскорта. Махит прежде всего бросились в глаза черные кератиновые когти на пальцах рук, невероятно длинные и подвижные шеи, заканчивающиеся головами в намордниках, с круглыми, немного волосатыми ушами. У них была пестрая, пятнистая кожа, они возвышались над человеческими головами на два фута – на три в случае более низкорослых тейкскалаанцев, как Три Саргасс. На них были серые тактические формы для пустыни, и пришли они без оружия – по крайней мере, его не было видно. Они ни на кого не были похожи – напоминали людей, но, судя по всему, другого оружия, кроме когтей, им не требовалось.

Каждое вступительное слово, какое приходило в голову Махит, засыхало во рту, словно жара похищала не только слюну, но и дар речи.

Три Саргасс рядом с ней распрямила плечи и пошевелила челюстью, будто собиралась выступить с речью перед императором. Махит прежде видела Три Саргасс в таком состоянии, видела эту сосредоточенность, которая означала, что та играет роль, и спрашивала себя, когда же она научилась так хорошо распознавать Три Саргасс, как узнала это про нее, не зная практически ничего другого. Прискорбно мало другого.

– Воспроизведи звук приветствия, Махит, – сказала она. – Ты почувствуешь, когда надо.

А потом, будто она пришла на встречу с функционером из какого-то другого министерства, а не с существом из другого мира, который возвышался над ней плечами и зубастой головой, Три Саргасс подошла к краю тени под пологом едва ли в пяти футах от инородцев, сложила вместе кончики пальцев обеих рук и склонила над ними голову. Махит протянула руку к пульту управления аудиопроектора, надеясь, что он заработает, что он не спекся на этой изнуряющей жаре и в него не надуло клейкого песка. Ее пальцы замерли над поверхностью пульта, вызывая требующийся отвратительный шум. Сильного нажатия не требовалось. Это напоминало спусковой крючок энергетического оружия – для приведения в действие хватало малейшего движения…

– Я уполномоченный Тейкскалаанской империи Три Саргасс, – сказала инородцам Три Саргасс, прижав одну руку к груди. Я – а потом всеохватывающий жест, указующий на полог с цветами над ней: Это мое, то, что я представляю. – Я говорю с вами от имени Ее Великолепия Императора Девятнадцать Тесло, Блеска Ножа, чье правление прогоняет всю темноту.

Ничто из сказанного Три Саргасс не могло быть понято инородцами. Но для этого и была здесь сейчас Махит. Она прижала пальцы к пульту и проиграла «привет» во всем его тошнотворном вопле, сопровождаемом помехами.

Инородцы замерли. Один из них посмотрел на Три Саргасс, потом подбородком повел в сторону проектора. Второй тоже посмотрел в ту сторону. Махит пожалела, что не понимает их телесного языка – ни назад, ни вперед они не двинулись. Что они чувствуют теперь – недоумение, интерес, злость? Это было труднее, чем пытаться понять сдержанную изысканность выражений тейкскалаанских лиц. Гораздо труднее. Она знала, что инородцы коммуницируют между собой, но не могла понять как. Не звуками. Может быть, они коммуницировали запахами, или движениями ушей, или чем-то другим, что она и представить себе не могла. Она была в лучшем случае лингвистом, а скорее поэтом-дипломатом с претензиями. Махит никогда не слушала никаких курсов по ксенолингвистике[12], к ее услугам был весь тейкскалаанский язык, с которым можно играть, и в те времена она даже не думала, что ей может понадобиться что-то другое. Если у этих инородцев нет слов для расшифровки…

Второй инородец открыл рот и произвел шум, означавший «привет»: ему не понадобились ни усилители, ни звуковая обработка. К нему присоединился первый, который только что показывал на звуковое оборудование. Тот же самый звук, гулкий. На «Грузике для колеса» Махит, Три Саргасс и все их сопровождение наелись противорвотного, лучшего, какое нашлось у медиков, и тем не менее теперь она с тревогой почувствовала, как в ее желудке начинается бунт. Вибрации. Их помехообразный шум, пробирающий до костей. На самом деле это был инфразвук со всеми его физическими ужасами. Но все же, все же они услышали «привет». Инородцы ответили «привет», две острозубые челюсти широко распахнулись. Языки у них были такими же пятнистыми, как и кожа.

Махит посмотрела на Три Саргасс и пожала плечами, словно говоря: «Ну, что теперь?»

Три Саргасс поймала ее взгляд, выдержала: дикая напряженность и полуистерическое головокружение. Махит помнила этот взгляд. Так выглядела Три Саргасс после первого покушения на Махит, случившегося на ее глазах в посольских апартаментах Дворца-Восток. Как далеко отсюда! Смотри внимательно и делай, как я, – начали, словно сказала Три Саргасс.

Она сделала вдох, который расширил и ее узкую грудь, и живот: так дышат не только для произнесения слов, но и для чего-то более громкого. На выдохе она начала петь.

– В каждой клетке цветок химического огня, – пела Три Саргасс альтом чистейшего звучания, таким голосом зовут домой потерявшихся людей, основательным голосом, который слышен издалека. – Преданные земле, мы взойдем тысячью цветов – многочисленных, как наши дыхания за срок жизни. И мы вспомним наши имена и имена наших предков, и в этих именах расцветает кровь, которая тоже с наших ладоней…

То были тейкскалаанские погребальные стихи. Махит слышала их в самых различных вариантах – в декламации, в песне. Эти стихи она впервые прочла в учебнике в классе на станции, «химический огонь» и идея цветов из крови вызвали у нее недоумение. Но в таком исполнении она эти стихи никогда не слышала. Три Саргасс пела так, что их можно было принять за военную песню. Обещание. Вы пролили нашу кровь, и мы взойдем.

К тому же это было чертовски умно. Не гулкие вибрации инородцев, а вполне человеческая версия.

<Она показывает им, что мы можем говорить и у нас есть язык, – пробормотал Искандр. – Она более чем умна. Мастерский ход. Я понимаю, почему она стоит твоих расстроенных чувств>.

Три Саргасс жестикулировала одной рукой, приглашая Махит выйти вперед. Махит вышла, словно ее притащили на привязи – от жары у нее по-прежнему кружилась голова. Она подумала: как это переносят инородцы, насколько их это беспокоит, каковы климатические условия на их планете?.. Махит заняла место, которое сейчас казалось ей единственно правильным: встала так, чтобы Три Саргасс находилась слева от нее. Они вдвоем выстроились перед неразрешимой политической проблемой. Они – и призрак Двенадцать Азалии, словно эхо, имаго, которое никогда не будет существовать. Эта мысль оказалась сродни рыболовному крючку на губе – неожиданная, не отпускающая боль.

– Ты знаешь эту песню? – пробормотала Три Саргасс. Махит кивнула. Она довольно неплохо помнила слова. – Хорошо. Посмотрим, будет ли их рвать, когда и мы начнем производить гулкие волны.

Махит давно не пела ни с кем на пару. Поэзия была другим делом. Она могла читать, могла декламировать, но петь она не умела: не было