Соня рапортует - Рут Вернер

Лен был призван в армию вскоре после рождения Петера.

В январе 1943 года я писала матери:

«От Лена приходят невеселые письма. После рождественского отпуска все кажется ему особенно удручающим. Его настроение поддерживает только намек начальства на скорый переход от наземной подготовки к лётной. Лен, никогда не ставивший высоко мелких буржуа, тем не менее поражен полным отсутствием интересов у людей, с которыми свела его судьба. Вот уже шесть недель он постоянно общается с 25 товарищами по казарме, но за все это время ими не было произнесено ни единого слова насчет Черчилля, России, Италии, Тегерана, Гитлера или вообще о чем-нибудь, относящемся к ходу войны».

Несмотря на рекомендацию его командира и полученную Леном наивысшую оценку за наземную подготовку (А 1), ему было отказано в прохождении лётной практики. Участники испанских событий в большинстве своем оставались простыми солдатами, особенно если они были из рабочих. Лен подал заявление на курсы радистов, все еще надеясь попасть на действительную службу. Когда и в этом ему было отказано, он попросил о переводе в действующую армию. К нашему изумлению, его зачислили в один из старейших и престижнейших полков Англии — Колдстримский гвардейский. Эта гвардейская часть была приписана к дворцовому ведомству. Там он прошел подготовку как пехотинец, а затем еще и как танкист. Так же, как и в ВВС, он в обоих случаях получил наивысшие оценки.

Юргену:

«Слушай и удивляйся! Лен превращается в образцового солдата. Ему предоставлен дополнительный недельный отпуск как лучшему солдату из 800 человек. Кроме того, он побил все лагерные рекорды в беге на длинные дистанции».

Обо всем, что было интересного в обучении и окружении Лена, естественно, узнавал Центр. Во время пребывания в ВВС он находился всего в сорока километрах от Оксфорда, и я несколько раз ездила к нему на велосипеде. Когда закончилась подготовка Лена на танкиста, его незадолго до окончания войны отправили в Европу на фронт.

Танковое подразделение Лена входило в состав дозорных частей первого танкового батальона Колдстримского гвардейского полка.

С увеличением объема работы в 1942—1943 годах участились и нелегальные встречи. Я не знала, на чье попечение оставлять детей во время моих поездок. Мама, иногда приезжавшая из Лондона в Оксфорд, чтобы подменить меня, заболела.

«Впервые я жалею, что среди твоих пяти дочерей нет ни одной старой девы, которой не о чем думать, кроме как о домашних обязанностях, и которая сняла бы с тебя все заботы. А все старые девы в Лондоне более чем заняты. Ты сама совершенно отвратительно воспитала отца, а теперь тебя тревожит его беспомощность. В любом случае ты останешься в больнице столько, сколько сочтут нужным врачи».

Нужно было как-то выкручиваться. А тут еще добавились новые заботы: становилось все труднее скрывать ночную работу с передатчиком от Миши. Я решила отдать сына в школу-интернат, тем более что за свои успехи в учебе он получил нужную для этого стипендию. Шестилетнюю Нину я тоже вновь отослала в пансион, расположенный в очаровательной лесной местности в районе Эппинг Форест.

Вскоре после этого пришла телеграмма: у Нины перитонит, ее жизнь в опасности. Я бросилась туда и провела в больнице три дня и три ночи. Когда я через несколько недель смогла взять ее домой, то поклялась, что никогда больше не отпущу дочь от себя. Сдержать эту клятву я не смогла. От последствий операции Нина страдает до сих пор.

Спустя шесть недель после рождения Петера должна была состояться встреча в Лондоне. Мне не на кого было оставить ребенка, и пришлось взять его с собой. Разъезды в военное время были делом непростым, и мама просто из себя выходила при мысли, что я путешествую с грудничком.

Как только ей стало лучше, она снова начала приезжать в Оксфорд, когда мне нужно было отлучиться. Много раз она таким образом выручала меня. О моей работе мы с ней никогда не говорили.

В 1943 году английский король Георг VI послал Сталину в виде почетного подарка драгоценный меч в честь решающей победы Советской Армии под Сталинградом, но второй фронт так и не был открыт.

На первой, Тегеранской конференции Советский Союз потребовал наступления на Гитлера из Франции. Черчиллю больше улыбался марш на Балканы! Рузвельт поддержал Сталина.

Только 6 июня 1944 года, когда победа Советской Армии была уже несомненной, открылся давно обещанный второй фронт: началась высадка английских и американских войск в Нормандии. Спустя семь недель во Франции против Гитлера сражались тридцать семь дивизий.

Лоуренс Томпсон, английский буржуазный журналист, писал в «Пикчер пост»: «Впервые с момента вторжения в Россию немцы были вынуждены отвести с русского фронта значительные контингенты вооруженных сил».

В июле 1944 года англичане познакомились с немецким «чудо-оружием»: на Лондон посыпались первые самолеты-снаряды «Фау-1». За три месяца их было примерно девять тысяч; в сентябре за ними последовали ракеты «Фау-2». Лондонцев пришлось снова эвакуировать.

К 7 ноября 1944 года Сергей передал мне от Директора поздравления с праздником русской революции. Я припасла для Сергея маленький подарок — книгу. Красных роз не было: слишком «неконспиративно». Лен отсутствовал, больше я ни с кем не могла отпраздновать этот день и много думала о прошлом.

Спустя годы я узнала, что Рихард Зорге, приговоренный японцами к смерти, был убит именно 7 ноября 1944 года.

Осенью 1944 года армия США решила воспользоваться детальным знакомством Юргена с экономическим положением Германии (он много писал на эту тему) и предложила ему пост у себя. Он должен был работать в звании полковника в Бюро по американской стратегии бомбовых ударов. Юрген попросил время на размышление, чтобы я могла послать запрос в Центр.

Эта направленная против нацистской Германии работа в организации американской секретной службы имела смысл лишь в том случае, если бы Центр счел ее полезной и дал соответствующее задание. Ответ пришел быстро: Центр заинтересовался. Отныне я регулярно получала от Юргена ценные данные. Он, так же как я, уже не помнит подробностей. Запомнилась только одна вещь: профессор Гарвардского университета Дик Рагглз, работавший во время войны в Бюро по стратегии бомбовых ударов, занимался методологией шпионажа и разработал систему, позволявшую путем тщательной регистрации серийных номеров всех выведенных из строя немецких танков, самолетов и т. д. делать выводы о состоянии производства вооружений у врага в данный конкретный момент. Соответствующий расчет делался регулярно раз в две недели и доводился до сведения крайне узкого круга лиц: Рузвельта, Эйзенхауэра, Черчилля, начальника английского генерального штаба Исмея, руководителя Бюро стратегических служб (БСС) и главы Бюро по американской стратегии бомбовых ударов. Кроме того, один-единственный экземпляр распространялся среди приблизительно пятерых сотрудников этого последнего бюро, занимавшихся составлением обзоров. Юрген аккуратно передавал мне эти обзоры, а я направляла их в Центр. Насколько я знаю, Верховный главнокомандующий Вооруженных Сил СССР тоже регулярно узнавал об их содержании. Этот в высшей степени секретный документ, отражавший расчеты, сделанные Рагглзом, назывался «Обзор стратегии бомбовых ударов Соединенных Штатов».