Исповедь любовницы Сталина - Леонард Гендлин

Вначале я опешила, потом ответила, что мне совершенно безразлично, с кем он пойдет в театр.

— Договорились, я вам позвоню. — И он грациозно помахал тонкой, изящной рукой…

У подъезда Георгиевского зала, переминаясь с ноги на ногу, с поднятыми воротниками из серого каракуля стояли хмурые Поскребышев и его телохранитель Вася Угорлов.

— Заждались вас на морозце! — сказал А. Н. — Нехорошо, В. А., подводить друзей. Побыстрей садитесь в машину, шофера зовут Антон.

Широкоплечий здоровяк с пышными усами приветливо кивнул. Угорлов сел с шофером.

— Почему задержались? — спросил Поскребышев.

— Меня остановил Пастернак, я давно его не видела.

Как только подъехали к контрольной будке, А. Н.

собирался машину отправить в Москву.

— А домой как доберетесь? — спросил добродушный усач Антон.

— Мы приедем на другой машине.

— Велено ожидать.

Новая охрана более тщательно, чем всегда, проверяла документы.

— В. А., давайте погуляем! — предложил А. Н.

Я с наслаждением вдыхала морозный ночной воздух. Мириады снежинок освещали наш путь.

— К вам подходил Берия?

— А. Н., миленький, опять надо мной витает ужас насильственной смерти. Я боюсь его! Он настоящий зверь!

— В саду можно говорить, но не стоит называть имена и фамилии.

— Он пригласил меня в гости, предупредил, чтобы никому ни слова. Как быть? После окончания спектакля его машина с адьютантом будет ожидать меня у театра.

— Об этом надо сообщить И. В.

— А. Н., мне сказали, что вы женились.

— Информация точная.

— Вы счастливы? Вас можно поздравить?

— На этот вопрос страшно отвечать.

— Почему?

— У меня очень красивая жена, ее красота всем бросается в глаза. Мне передали, что Берия тоже обратил на нее внимание. Уверен, что в нашей семье скоро произойдет трагедия.

— Почему вы не хотите все рассказать товарищу Сталину?

— Верочка, в жизни имеются ситуации, которые проходят мимо его орбиты.

Мы вошли в дом.

— Очень хорошо, что приехали, — проговорил нарядный Сталин. — Сейчас будем ужинать. Заказаны шашлыки, соус, свежие овощи, фрукты. Как раз сегодня вряд ли кто приедет.

Пухленькая, улыбчивая Валечка ловко сражалась с посудой. Бросив на меня внимательный, цепкий взгляд, И. В. вкрадчиво спросил:

— Верочка, чем обеспокоена ваша душа? Какой ветер не дает вам покоя.

Мы переглянулись с А. Н.

— И. В. следует все сказать, — проговорил он наставительно.

— Берия пригласил меня в гости на пятницу.

— У Лаврентия ничего не получится. Руки у него коротки! Он тоже стал хвост поднимать! Не успел надеть штаны наркома, как на чужое дерево решил взобраться.

— И. В., Берия может обмануть, прислать своих людей в дневное время, после того как закончится репетиция.

Поскребышев:

— В. А. тогда не сумеет с вами связаться.

Сталин:

— Он не такой дурак, чтобы так рано расстаться с жизнью. — И. В. с удовольствием смаковал каждое блюдо. — Говорят, что кушать надо на этом свете, — сказал он, смеясь. — Вот еще один год пронесся по нашей грешной земле. Пора на боковую. — Он устало зевнул. Стрелка приближалась к 4 часам утра. — А. Н., оставайтесь ночевать. Позвони домой, что задерживаешься, Валечка тебя устроит. — Сталин долго смотрел в ночную мглу. Я не решилась нарушить паузу. В спальне он сам заговорил — Подрастают дети. Не заметил, как стали взрослыми. Мы — чужие люди, я их совсем не знаю. Яков, Василий, Светлана боятся своего отца, потому что он — Сталин. Отсюда — повиновение, чрезмерное уважение, которое им неустанно проповедуют домашние и школьные учителя. — Он тяжело вздохнул. Из его горла вырвалось глухое клокотание. — Для чего нужны дети, если они ни во что не ставят отца или мать? Дочь Молотовых, тоже Светка, — вертихвостка, у Вышинских — настоящая баба Яга, у Микояна сыновья пошли в папашу, торгаша-христопродавца. Почти у всех наркомов детишки нахалы и к тому же бездарные. Устал я, Верочка, ночи напролет стоять у штурвала. Корабль дырявый. Какая-то тяжесть давит на сердце. Тебе единственной говорю об этом. Иногда ночами не сплю. Зачем я столько моральных и душевных сил отдал борьбе со всякой сволочью? Знаю, что ты одна меня понимаешь да еще Саша Поскребышев. Хороший он человек, преданный, власть его не интересует. Тебе как на духу скажу: больше никому не верю. Все, кто меня окружают, продажные шкуры, на моем хребте строят свое благополучие. Не выйдет! Я сам придумаю для них расправу и не какую-нибудь, а художественную, под музыку Бетховена.

Сталин задыхался. Ярость пожирала его нутро. Он лег на оттоманку. Помогла ему раздеться, смочила лицо одеколоном, укрыла верблюжьими одеялами. Так прошло минут сорок.

— Верочка, не уходи! — попросил он мягко. — Побудь со мной! Лаврентия не бойся. Я знаю, что он давно охотится за тобой. Ты должна знать, что пожиратели змей всегда плохо кончают. Почитай что-нибудь вслух!

С полки взяла старинную книгу «О житии русского царя Ивана Грозного».

— Какой замечательный воин! — проговорил, засыпая, И. В.

Иногда во сне он вздрагивал, дергался, кричал. Только под утро я заснула. Меня разбудил дикий крик. Обливаясь ледяным потом, И. В. звал на помощь.

— Сон приснился нехороший. Мясо в кровавом соусе. Тарелку на подносе подают Гитлер и Никита Хрущев, а сзади у них стоит улыбающийся Молотов. Кровь, война, убитые, искалеченные, безногие, безрукие, дети-скелеты — и все они дико воют. Кругом все затоплено водой. Священник с лохматой, нечесаной бородой исступленно кричит: «Люди, остановитесь! Не убивайте своих единокровных братьев! Помните, что Бог за все покарает! Пляска смерти ужасна и отвратительна!..»

Сталин задыхался. Я позвонила. Поскребышев и Валечка вызвали дежурных врачей.

Сталин с германским послом фон Шуленбургом вошли в правительственную ложу. После окончания оперы «Аида» за мной пришли.

— В честь господина немецкого посла, — сказал И. В., — мы даем сегодня в Кремле ужин.

Изгибаясь, посол поцеловал мою руку, затем протянул пакет в элегантной упаковке. Сталин благосклонно кивнул. Я получила в подарок изумительную чернобурку, несколько бутылок шампанского и две коробки роскошного швейцарского шоколада.

Около моей артистической уборной Поскребышев столкнулся с адъютантом Берия. А. Н. нарочито громко проговорил:

— В. А., собирайтесь, очень прошу вас не задерживаться, скоро в Кремле начнется правительственный концерт.

Его перебил молодцеватый адъютант Берия Донидзе:

— Министр внутренних дел Лаврентий Павлович приказал артистку Давыдову в Кремль доставить на нашей машине.

Поскребышев смерил его уничтожающим взглядом:

— Вы меня знаете?

— Нет и не хочу знать. Проваливай отсюда, замух-рай, пока твое крысиное рыло не упекли куда следует.

— Я — начальник секретариата товарища Сталина, — невозмутимо ответил Поскребышев. — Вы и теперь хотите выяснять со мной отношения?

Донидзе сбавил тон, прежний апломб исчез.

— Я обязан выполнить распоряжение наркома.

К счастью, А. Н. все предусмотрел — он приехал с охраной.

— Подожди, белобрысый дьявол, ты нас еще узнаешь!

А. Н. вынул из кармана заряженный револьвер, который всегда носил с собой. Специальная охрана тесным кольцом окружила строптивого адъютанта. Подошел Маленков. Донидзе сжался, вся спесь с него моментально слетела. Они были знакомы. Берия настойчиво рекомендовал Донидзе к нему в охрану, но Маленкова трудно было провести.

— А. Н., спрячьте оружие! Донидзе отправьте в спецчасть Московского Военного округа, мы с ним завтра побеседуем. Документы и оружие отберите. Тщательно проверьте все карманы, на всякий случай вскройте подкладку брюк и пиджака. — Маленков подошел ко мне — Надеюсь, что вы Долидзе больше не увидите.

На приеме — избранное общество. Граф фон Шуленбург расшаркивается перед Сталиным, Молотовым, Маленковым. Он без конца пожимает всем руки, делает комплименты.

Берия в упор посмотрел на меня злыми глазами. Как видно, эта игра ему надоела и он решил взять реванш.

— В. А., почему обидели мою семью? — сказал он, приближаясь к нам. — Отчего брезгуете нашим гостеприимством? От вас мы не ожидали такого поведения!

— Что ты хочешь от В. А.? — недовольно спросил Маленков.

— А ты позавидовал, что тебя не пригласили?

Сталин попросил Берия, Маленкова и меня пройти в его кабинет. Когда все расселись, он стал медленно себя распалять:

— Вы долго будете играть со мной в молчанку? — Мы не знали, о чем говорить, в какую сторону подул ветер. — Берия, скажи, для чего тебе в ночное время нужна была заслуженная артистка республики солистка Большого театра депутат Верховного Совета РСФСР Вера Александровна Давыдова? — вкрадчиво, шипящим голосом спросил И. В.