Исповедь любовницы Сталина - Леонард Гендлин

Я подошла к нему. Он поцеловал меня в лоб.

В Куйбышеве спела 10 спектаклей, затем поехала в Тбилиси. Дмитрий Сергеевич дал слово ни о чем не спрашивать.

В 1943 г. мне присвоили звание заслуженной артистки Грузинской ССР. Поскребышев приедал поздравительную телеграмму. Маленков поздравил по телефону:

— Не горюйте, мы скоро встретимся в Москве, ваша квартира цела.

В сентябре 1945 г. Большой театр вернулся в Москву. Я снова в своей квартире. Послевоенная Москва стала мне еще роднее и ближе. Я не могла на нее насмотреться. Заново знакомилась с этим необыкновенным городом. С наслаждением бродила по старым улицам и переулкам. Я была уверена, что на мою душу после всех разочарований, пережитых страстей, ухода друзей сошло, наконец, долгожданное спокойствие. На деле оказалось, что любое счастье короче летнего ливня. Первый послевоенный отпуск собиралась провести в Москве, мечтала походить по театрам, музеям, порыться в книжных магазинах. В этот сентябрьский день, когда солнце скрылось, но долго еще на горизонте, в полосе багряных хмурых туч, над самой землей висел закат, а с другой стороны из призрачной безмолвной дали уже выплывала полная луна, с каждой минутой все ярче становился ее причудливый свет, посеребривший травы и прикрывший землю легким тюлем, тишину прорезал телефонный звонок.

— В. А., вы узнали, кто говорит?

— И. В., я всегда узнаю ваш голос.

— Как у вас со временем?

— Сегодня у меня сольный концерт в Доме ученых.

— Что поделывает ваш драгоценный муженек?

— Спасибо, он здоров.

— Завтра у вас выходной день, в девять часов утра придет машина. До свидания'.

Снова забилось беспокойное сердце. Неужели Он не остыл? Несмотря на годы войны, у него наверняка были женщины. Зачем я ему сдалась? Я знала и понимала, что муж ревнует к прошлому, что он болезненно переживает мое отсутствие, хотя ему продолжают звонить девицы всех возрастов и умоляют о свидании. Мы по-прежнему живем на разных квартирах. Для общества мы — нежно любящие муж и жена. Сколько времени может продолжаться эта двойственность? Прожитая жизнь кажется бесконечно длинной и в то же время незаполненной. На сцене оперных театров я спела много партий. Я изображала женщин умных, сильных, волевых. Что еще было в моей жизни? Сталин, Тухачевский, которого любила, подлейших из подлых Ягода, незабываемая Надя Тузова, воинственный карлик-недо-носок Ежов, его жена марксистка Тоня, белесый По-^ скребышев, тучный Маленков, липкий Вышинский, тем-* пераментный Лакоба, слюнтяй Зиновьев, безрадостное замужество, чудовищные процессы, бабские сражения в театре, незабываемый вечер, синее море, тихо плывущая лодка, нежный и грубый, талантливый Борис Пильняк, его рассказы и повести навечно вмурованы в мою память; Горький и Пешкова, А. Толстой и Кира Андронникова, Авилова и Мария Павловна Чехова… Так в думах прошел день. В Дом ученых пошла пешком. Я вглядывалась в освещенные окна высоких домов, сердце сжималось от радости, что не все сложили головы на ратном поле, что вот горит окно, что хозяйки возятся на кухне, что люди продолжают чему-то радоваться.

Как давно я не была в Кунцево! Время не властно над природой. Только деревья разрослись. На дорожках* посыпанных гравием, шелестят листья. Садовники не успевают их убирать. Ароматный воздух вызывает головокружение. Из-за укрытия выглянула узколобая луна. Валечка бросилась мне на шею:

— Я так рада, что вы снова у нас в доме! Небось проголодались? Скоро поспеет ужин.

Появился бледно-серый, белесый, чуть сгорбившийся Поскребышев.

— Наконец-то и вы навестили наш теремок! И. В. скоро зайдет. Ну как вы там? Я слышал, что вы на перепутье: не знаете, где и как проводить отпуск?

— Еще не решила, куда податься. Хочу остаться в Москве.

Вошел Сталин. Мы с Поскребышевым встали.

— Ну, вот и встретились. А вы еще, В. А., не хотели уезжать! Солнечная Грузия вернула вам прежние черты лица.

Вглядываюсь в его облик. Война изменила И. В. до неузнаваемости. Лицо усохло, приобрело пергаментный оттенок. Никакие массажи не в состоянии были возвратить ему молодость, приближалась безжалостная дряхлость. Мы сели на диван.

— Как хорошо, В. А., что вы не поблекли, что сердитые годы войны не наложили на вас свой жестокий отпечаток. Надеюсь, что и тело ваше, которое я так люблю, находится в полной сохранности! — проговорил он, смеясь.

— И. В., вы не можете без комплиментов.

— Вы правы, на седьмом десятке трудно перестраиваться. Лучше расскажите, как вы жили вдали от нас?

— Работала, пела, давала концерты, выступала в госпиталях и воинских частях, помогала художественной самодеятельности, занималась преподаванием.

— А ваш муж?

— Собиралась развестись, уговорил остаться, никогда ни в чем не упрекал.

— Ему ли упрекать вас?

— И. В., не надо об этом.

— Я очень постарел?

— Пожалуйста, ужинать! — звонко прокричала Валечка.

Как я ей благодарна, что она меня избавила от ответа. Поскребышев доложил, что приехали неразлучные друзья Берия и Маленков. Сталин обрадовался:

— В. А., вы так и не побывали у нас в гостях! — проговорил Берия, здороваясь.

— Я не собираюсь умирать, у меня еще есть время.

— Ловлю на слове, — пророкотал упитанный нарком-маршал.

Обед оказался поздним. На первое принесли густой украинский борщ, на второе — хорошо приготовленную гречневую кашу и много отварного мяса, на третье — компот и фрукты. И. В. был в хорошем расположении духа, много шутил, пил легкое грузинское вино «Хванчкара» и угощал им других, но присутствующие предпочитали коньяк и водку. Веселить Сталина приехали артисты.

— Зачем они сдались? — недовольно пробурчал Берия.

— Артистов нельзя обижать, — сказал И. В.

— С кого начнем? — сгибаясь, спросил Поскребышев.

— Вначале послушаем Ивана Семеновича Козловского, — проговорил И. В.

— Остальных можно отправить домой?

— Разве они торопятся?

В полночь Берия и Маленков уехали. Я вопросительно посмотрела на Сталина.

— Что, Верочка, тошно стало от старого Сталина? Потянуло домой? Захотелось к мужу в постельку? Не волнуйтесь, мы вас снова пришпорим, у наездника еще остались силы, на ваш век хватит!

Ну и лексикон! Он сравнивал меня с ездовой лошадью.

— И. В., миленький, почему вы меня оскорбляете?

— Я давно не видел твое тело. Раздевайся! Ты забыла про свои обязанности? Придвинься ко мне! Дай грудь подержать. — Он снова меня унижал. — Можешь укрыться одеялом, а то не дай Бог простудишься и меня заразишь. — Сталин потушил свет. Он не хотел, чтобы я видела его мощи. — Да, ты такая же, как была. Он закурил. — Я помню все наши встречи. Знаешь, Верочка, мне тебя здорово не хватало. Не с кем было обмолвиться словом. Кругом — одни ослы. Когда ты уехала, в Москве было очень неспокойно. Гитлер мечтал затопить Москву и Ленинград. Заводы и фабрики, институты, театры, киностудии мы эвакуировали. В городе почти не осталось детей. Я приказал Москву подготовить к взрыву, чтобы Гитлеру и его полчищам ничего не досталось. На Центральном аэродроме наготове стояли военные самолеты. Три месяца 1941 года — октябрь, ноябрь, декабрь — я провел в рабочем кабинете около военных карт. Исход Великой Отечественной войны решила героическая битва под Москвой. Победило упорство великого русского народа. Я все знал о тебе. Мне не хотелось будоражить тебя. Иногда приходила Валечка, она согревала старые кости. — И. В. проговорил сквозь сон — Поедешь на озеро Рица, там очень красиво. Я приеду через неделю.

Все начиналось сначала. Рано утром позвонил Поскребышев.

— В. А., вы готовы к отъезду?

— Почему такая спешка?

— Это не телефонный разговор, я сейчас приеду.

Поразил его растерянный вид.

— Что с вами, А. Н.?

— За годы войны многое изменилось.

— Вы мне не доверяете?

— В. А., мы все постарели, наши души покрылись копотью злобы. Налейте рюмку водки!

Правая рука его заметно дрожала, он потянулся ко второй.

— Я сейчас накрою на стол, мы вместе позавтракаем.

— С удовольствием! Верочка, интуиция подсказывает, что вам можно верить.

Принесла закуску, налила ему третью рюмку.

— Кушайте, не стесняйтесь!

— У меня дочь растет, — сказал А. Н. как бы про себя, — но она не такая красивая, как мать. — Он снова выпил. — Несчастный я человек, — проговорил Поскребышев, тяжело вздыхая. — Берия, выродок нечесаный, не дает прохода жене* Все правительство об этом знает, проклятые шакалы скалят гнилые зубы, втихомолку посмеиваются. Маленков предложил его убить или подстроить автомобильную катастрофу. — А. Н. продолжал пить, остановиться он не имел сил, лицо его стало бледным. — Л. П. собирается в отпуск. И. В. предложил взять вас. Берия спросил: «А ты, Иосиф, не будешь ревновать?» Сталин, рассмеявшись, промолчал.