Исповедь любовницы Сталина - Леонард Гендлин

— Простите, И. В., но разве артистка Давыдова — чья-то собственность?

— Л. П., если мы узнаем, что с головы В. А. упал хоть один волосок, пеняйте на себя. Пощады не будет. На Донидзе я приказал оформить уголовное дело. В тюрьме ему как следует вправят мозги. Ты, Лаврентий, не вздумай вмешиваться — отрублю топором голову!

Берия понял, что малость переборщил, что надо в срочном порядке перестроиться, изменить тактику.

— И. В., по совести говоря, я не думал, что приглашение в гости может за собой повлечь…

Сталин резко перебил:

— Все свободны!

Берия:

— И. В., разрешите закончить прерванную мысль? Сталин:

— Кончать надо в другом месте, с женой в постели!

Я спросила Поскребышева:

— Неужели вы не боитесь мести Берия?

— Его уберет время. Пока жив И. В., нам с вами нечего бояться.

Еще одна подмосковная дача в Семеновском. Сталин встретил меня сухо, почти враждебно. Оживился после обеда. Я заметила, что в последнее время еда стала доставлять ему удовольствие. Он закурил, ноги укутал пледом. Принесли крепкий горячий чай и его любимый грог.

— В этом мире все — лжецы! — Сталин, не спеша, возвращался к своей излюбленной теме. — Я никогда никому не верил так, как канцлеру Адольфу Гитлеру. Мне казалось, что он правдивее Черчилля и Рузвельта. На одном из приемов Маленков шепнул, что со мной хочет говорить наедине немецкий посол граф фон Шу-ленбург, если не ошибаюсь, ваш очередной поклонник. Скрыться от дипломатических глаз невозможно. Сказаться больным — шаблонный прием. Выручил, как всегда,* Поскребышев: он организовал телефонный звонок. В этот момент Шуленбург пожаловался на острую боль в сердце. Дипломаты и дотошные журналисты ничего не поняли. Мы говорили 35 минут. Я до сих пор как следует не раскусил германского посла. Для нас он — неразрешимая загадка.

И. В. с причмокиванием и вздохами пил чай. В паузах курил. Потом начал ходить медленными шагами по диагонали. Вошла пышущая здоровьем Валечка. Она непринужденно улыбнулась, показав подковки маленьких жемчужных зубов. Время ее не меняло.

— Принесите еще чаю, — попросил Сталин. Я внимательно его слушала. — Мы, Верочка, подписали с Гитлером Пакт о ненападении и дружбе. А посол Шуленбург дал нам понять, что Гитлер со своим штабом интенсивно готовится к войне и что в ближайшее время Германия без предупреждения нападет на Советский Союз. Мы не поддадимся провокации. Я предложил выдать Шуленбурга Гитлеру. Он предал своего непосредственного начальника.

Глаза у Сталина зажглись звериным блеском. Злоба распирала, она, словно раскаленная магма, давила на его больной, неуравновешенный мозг.

Стоял теплый бесснежный вечер. Мы спустились в сад. И. В. немного приободрился:

— Я давно тебя не ласкал! Пойдем отдыхать, Верочка! Ты думаешь, что если мне стукнуло 62 года, то я уже ни на что не гожусь? Возможно, я наскучил тебе?

Внимательно посмотрела на осунувшееся лицо земного Бога, на своего властелина-царя. Как он чудовищно постарел! И он хотел от меня правды? Да, осуждай меня, читатель, за то, что игриво ответила:

— Нет, дорогой, вы ошибаетесь, мне с вами всегда хорошо!

Похвала придала ему новые душевные силы. И вдруг самый страшный вопрос:

— Верочка, хотите стать моей ЖЕНОЙ?

Тихо спросила:

— Это ваше твердое желание?

— Для меня ты больше, чем жена. Должен тебе сказать, что по приговору военного трибунала мерзавца Донидзе приговорили к смертной казни. Лаврентию сообщили, что его выкормыша направили в исправительно-трудовой лагерь. Вот будет потеха, когда он узнает о бесславной кончине друга-побратима!

От этой тирады меня бросило в дрожь. Правда Сталина была кровавой…

— И. В., скажите, как вести себя, если Берия пришлет ко мне своих людей?

Сталин помрачнел:

— Несмотря на то что Берия твердый орешек, постараемся его расколоть. Не поможет молоток — возьмем отточенный топор.

Наступил день, которого я так страшилась. Ночью 7 марта в моей квартире раздался сильный стук. Кто-то ломился в двери.

— В. А., пожалуйста, откройте, это я, Лаврентий Павлович Берия!

Подбежала к телефону, дрожащей рукой набрала номер Маленкова.

— В. А., вас мистифицируют. Берия от нас недавно поехал домой. Трубку не вешайте, пусть останется соединение с моей квартирой. Двери никому не открывайте. По второму аппарату связываюсь с начальником охраны Кремля и с военным округом.

Хулиганы продолжали ломиться в двери. Я не отходила от телефона.

Маленков:

— Через 15 минут у вас появятся наши товарищи, держите меня в курсе событий.

Бандиты грозили выломать двери. Они кричали:

— За Серго Донидзе мы тебя все равно изуродуем! Шкура продажная!

Наружные двери под натиском тел стали поддаваться. Я не на шутку испугалась. В этот критический момент услышала шум подъехавших автомобилей и вой сирены. Началась перестрелка. По лестнице поднимались мои спасители. Вооруженные бандиты скрылись. 10 человек арестовали. Несмотря на молодость, они имели звания и занимали ответственные посты в наркомате внутренних дел. Приехал обеспокоенный Маленков.

— О вооруженном налете считаю нужным сообщить товарищу Берия, — проговорил высоченный Лукашев-ский, старший следователь союзной прокуратуры по особо важным делам.

Следователь Воздвиженский из Военного Трибунала спросил преступников:

— Кто вас сюда послал?

За всех ответил Миха Элиава:

— Мы пришли сами, без злого умысла, просто хотели попугать Веру Александровну.

Маленков твердо:

— Хватит с этим отребьем чикаться! Не таким храбрецам развязывали языки. Арестованных в разные камеры, никакого общения, всех посадите на воду и хлеб.

Под усиленным конвоем бандитов увезли. От обиды я заплакала, силы стали сдавать. Ко мне подошел Маленков:

— Берия пока ничего не должен знать. Товарищу Сталину я сам доложу.

Лукашевский достал из портфеля бутылку с жидкостью.

— Эти мерзавцы собирались кислотой выжечь глаза артистке Давыдовой.

Поскребышев, приказал у моего дома и на этаже установить временно круглосуточный пост.

Целую неделю продолжался допрос обвиняемых. Бандитов судил военный трибунал. Пять человек приговорили к расстрелу, остальные получили длительные сроки тюремного заключения.

В первых числах апреля ужинала у Сталина в Кремле. И. В. произнес тост:

— За находчивость наркома внутренних дел товарища Берия!

Тщеславный Берия от радости порозовел. И. В. спросил его:

— Л. П., почему не бьешь тревогу, ведь среди бела дня из твоего могущественного аппарата исчезли хорошие люди?

Вожди-манекены насторожились. Берия был мрачнее тучи.

— И. В., произошло явное недоразумение.

— Точнее можешь выразиться?

— В моем наркомате все люди на месте.

— Ты хочешь, чтобы я при всех смешал тебя с говном?

Я никогда не думала, что короткая пауза может быть столь страшной. Сталин приказал вождям освободить кабинет. Остались Маленков, Поскребышев, Сталин и я.

— Ты зачем, вшивый мерзавец, послал своих людей к Давыдовой? Забыл, сволочь, что В. А. моя подруга, моя женщина, моя сестра! Ты приказал облить ее кислотой?

И. В. швырнул в лицо Берия бокал с недопитым вином. По бритым щекам наркома расползались струйки буро-коричневой крови. — Уходи, проклятый шакал! — В руках у Сталина заблестел маленький револьвер…

Влиятельный Маленков добился прощения Берия. Ему надо было расшатать позиции Жданова и Щербакова, оттеснить их на второй план.

1 мая на Красной площади состоялась грандиозная демонстрация. Кажется, впервые была показана военная техника Красной Армии. По-видимому, Сталин надеялся на болтливость и несдержанность иностранных корреспондентов и дипломатов. Он думал, что после фоторепортажей и обширных статей Гитлер испугается и переменит свое решение…

Матушка-Русь продолжала мирную жизнь. Магазины ломились от товаров. Трудящиеся России впервые за много лет немного вздохнули.

10 июня позвонила Сталину. Молчали все телефоны. В Кунцево сняла трубку Валечка, она узнала меня по голосу.

— Их нет, где они, мы не знаем.

Набрала номер Маленкова, сначала в ЦК, потом домашний. Ответила испуганная домработница:

— Я два дня не видела Г. М.

Позвонила Поскребышеву. Верный мой друг сразу же приехал. Мы не ложились спать, говорили всю ночь.

— Сталина и Маленкова нет в Москве. Я сам не знаю, куда они делись.

— А. Н., по старой дружбе, заклинаю вас, скажите, что стряслось? Мне можно довериться, я вас никогда не подводила. Я должна знать правду, даже если ЕГО нет в живых.

Поскребышев засмеялся:

— К счастью, И. В. жив и здоров. Беда пришла совершенно с другой стороны, никто не мог этого ожидать. Не сегодня-завтра начнется война с Германией. Два часа со Сталиным говорил маршал Тимошенко. И. В. никого не слушает и никому не верит, кричит, что Генеральный штаб Красной Армии умышленно нагнетает обстановку. В. А., вы для него самый близкий человек, поговорите с ним задушевно, покажите ему кинопленку с изображением передвижения к нашим границам немецких войск.