Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы - Сергей Анатольевич Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- И я принимаю твое слово, Старец Горы... дабы никогда более не обращать взор на твою тень.
Тогда и Синан выплеснул вино, только в другую сторону. Все кубки стали пустыми.
Не произнеся ни слова прощания, Старец Горы отступил во тьму и растворился в ней. Спустя еще миг погас светильник, а за ним погасли все шакальи глаза.
Проводник довел отряд до стана и тоже исчез во мраке.
Поутру на глазах у изумленных воинов была изрублена на дрова деревянная "башня", в которой султан оберегался по ночам от смерти. Из дров сложили высокое кострище. Когда войско спустилось в предгорья, над перевалом еще было заметно облачко дыма.
Внизу Салах ад-Дина ожидали новости. Франки не сомневались, что распря со Старцем Горы, если сразу не погубит султана, то надолго повяжет его по рукам и ногам, и потому решили нарушить перемирие. Эмир аль-Мукаддам оправдал доверие султана и сумел отбросить от Баальбека армию Раймонда Триполийского. Однако южнее дамасские части, которыми командовал Тураншах, понесли тяжелые потери и вынуждены были отступить под натиском армии Онфруа Торонского. Султану донесли, что верный законам чести Онфруа Торонский высказывался против нарушения перемирия, однако проявил свою волю не кто иной как пятнадцатилетний король Иерусалима Бальдуэн. Он отдал строгий приказ коннетаблю двинуться на земли Ислама и сам, несмотря на свой смертельный недуг, участвовал в том походе.
Салах ад-Дин поспешил навстречу брату, и франки с не меньшей поспешностью ушли из-под Дамаска. Тем более, что султан велел как можно скорее довести до кафиров известие о его мирном договоре с Синаном.
Встретившись с Тураншахом, султан оставил ему часть своей армии и, к большой радости брата, повелел ему править Дамаском. Сам же он двинулся дальше, решив, что пора напомнить о себе в "родном" Египте.
Всемогущий Аллах даровал султану целый год спокойной жизни, дабы он вновь проявил себя не только доблестным воином, но и мудрым правителем. В полном согласии с законами Ислама, он вновь облегчил в Египте бремя налогов, но при этом немало сделал и для процветания торговли. Уже предполагая, что в будущем он будет править своей обширной страной или из Дамаска, или - если на то будет воля Аллаха - из Халеба, а возможно - если Аллах до конца проявит Свою милость - даже из Иерусалима, султан решил превратить сам Каир в неприступную крепость и выделил большие средства из казни для укрепления и перестройки его стен. Будучи правителем весьма предусмотрительным, он также заложил в южных предместьях столицы Египта огромную цитадель. Все это он делал во славу земного могущества Ислама и готовясь к началу великого джихада. Поэтому, когда до него дошли известия о том, что христианские короли Людовик Седьмой* и Генрих Плантагенет готовятся к новому Крестовому походу на земли Пророка, он возблагодарил Аллаха за то, что Господь надоумил его именно теперь, после смерти великого атабека, укреплять Египет. Султан не сомневался, что новая армия кафиров первым делом высадится именно в Египте.
Во имя же духовного могущества веры Пророка султан открыл в Каире новые медресе.
И во всех начинаниях султану помогал верный аль-Фадиль, аскалонский араб, ставший теперь не только главным каирским кади, но и везирем султана.
Напомню, что за тот год, пока Салах ад-Дин находился в Египте, на Востоке произошло еще немало событий. После кончины Нур ад-Дина осмелел его северный сосед, султан сельджуков Рума. Он двинулся на империю Мануила Комнина и нанес ему жестокое поражение, которое, конечно же, ослабило союзнические связи Византии с Иерусалимским королевством. Да и в самом королевстве происходило некоторое смущение. Достигнув шестнадцатилетнего возраста король Бальдуэн по праву отказался от регенства, но проказа, этот страшный зверь, пожирала его плоть, и все понимали, что королевство может перейти в руки лишь того счастливчика, который получит руку сестры Бальдуэна, Сибиллы. Был найден достойный наследник трона - храбрый, красивый и благородный Гвильельмо по прозвищу Длинный Меч, кузен императора Фридриха Барбароссы и Людовика Французского. Однако не успели иерусалимские франки вздохнуть с облегчением, как этот лучший из лучших, едва став мужем Сибиллы, подхватил малярию и, промучившись на одре несколько месяцев, испустил дух. Вдова же, едва познав супружество, в положенный срок разродилась младенцем мужеского пола. Но без регенства, то есть без новых интриг и заговоров, снова было не обойтись. Тогда Бальдуэн вновь направил послов в Европу на поиски очередного достойного супруга для своей сестры, а заодно и с новой просьбой о помощи в неизбежной войне против нового повелителя Востока - султана Египта и Сирии Салах ад-Дина ибн Айюба.
Хотя христианские короли Генрих и Людовик "приняли крест", но они слишком не доверяли друг другу и по этой причине каждый из них опасался двинуться с места. В месяце сентябре года 1177-го по вашему, христианскому, летоисчислению, в Палестину из Европы прибыл со своим войском только один знатный крестоносец. То был Филипп, граф Фландрский. Король Бальдуэн предложил ему регенство на том условии, если граф двинется на Египет. Греческий император Мануил, несмотря на тяжелое поражение от румского султана, предложил для этого свой флот, не пострадавший в той войне, и даже успел направить его в Акру. Император очень надеялся, что за эту услугу франки помогут ему одолеть сельджуков. Однако натура Филиппа Фландрского оказалась хрупким сплавом чрезмерной гордости и осторожности. Он заявил, что прибыл на Святую Землю только смиренным паломником и сватом, ибо желает выдать замуж иерусалимских принцесс Сибиллу и Изабеллу, которые приходились ему кузинами, за сыновей своего любимого вассала Робера де Бетюна. Это довольно нахальное сватовство оскорбило иерусалимский Двор. Император Мануил тоже оскорбился, узнав, что франк не желает ни в чем "быть обязанным грекам-схизматикам", и забрал свой флот из Акры.
Наконец граф Фландрский образумился и понял, что, как говорится, нарубил дров. Он решил исправиться, отправился в Триполи и принял предложение графа Раймонда отбить у мусульман крепость Хаму. Этот поход не удался, поскольку Тураншах вовремя получил известие о замыслах франков и немедленно направил к Хаме свою отборную конницу.
Франки повернули коней. Тогда граф Филипп поразмыслил и решил попытать счастье в союзе с правителем Антиохии, чтобы захватить хоть какой-нибудь захудалый городок на землях Ислама. И вот