Прелюдия к убийству. Смерть в баре (сборник) - Найо Марш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А то, что вам не хватает общего образования. В нормальном же государстве образовательная система построена таким образом, что там даже полицейский знаком с теорией эволюции и подобных вопросов не задает. В России, к примеру, это называют научным подходом к жизни.
– Не понимаю, как знание того, что у человека есть рудиментарный хвост, а на стадии зародыша имелись жабры, может помочь мне получить сержантские лычки, – заявил мистер Оутс. – Лично мне больше нравятся уголовные дела. Бывают такие интересные, – тут констебль обвел взглядом свою маленькую аудиторию, – что лучше любого криминального романа. Впрочем, их я тоже люблю. Перечитал, можно сказать, целую кучу. А там обычно все складывается так: молодой констебль волею случая обнаруживает труп или оказывается на месте убийства. Его начальство, ясное дело, звонит в Скотленд-Ярд, и не проходит и часа, как констебль оказывается в компании какого-нибудь известного сыщика, который ведет расследование. Сыщик, разумеется, обращается за советами к констеблю и приходит в восторг от его наблюдательности и верных умозаключений. Одно могу сказать: мне очень бы хотелось, чтобы и со мной приключилось нечто подобное, и я раскрыл какое-нибудь преступление в Иллингтоне или Оттеркомби. Кстати, о констеблях. Пора и мне, несмотря на непогоду, сделать обход деревни, посмотреть, как обстоят дела на пристани, а потом собственными глазами взглянуть на эту чертову дыру, именуемую тоннелем Оттеркомби. Может, там не все так плохо, как утверждают некоторые? Короче, парни, я к вам еще вернусь и дам отчет по всей форме.
С этими словами мистер Оутс надел шлем, застегнул макинтош, зажег свой фонарь и ушел в бурю.
– Бедняжка, – проворковала мисс Дарра со своего уютного места перед камином. – Несладко ему придется, ох как несладко.
– В разумно управляемом государстве… – начал было мистер Нарк, но его слова заглушил раскат грома. Одновременно освещение в комнате сделалось тусклым и зыбким, поскольку неожиданно упало напряжение – и волоски в некоторых лампочках стали гореть вполнакала, а в некоторых уподобились крохотному тлеющему угольку.
– Черт бы побрал это электричество, – проворчал старый Абель Помрой. – Стоит только подняться шторму, так или на подстанции какая-то авария случается, или провода где-нибудь рвутся, или распределительный щит начинает барахлить. Как бы нам не пришлось сидеть всю ночь при свечах… – Тут он повернул голову к лестнице и крикнул: – Уилл! Эй, Уилл! Ты меня слышишь?
В ответ с верхнего этажа донесся бодрый голос Уилла, после чего лестничная клетка словно по волшебству осветилась, а еще через минуту или две в бар спустились Децима Мур и Уилл с зажженными керосиновыми лампами в руках.
– Догадался уже, о чем ты хлопочешь, – с ухмылкой сказал Уилл, прикручивая фитилек своей лампы, так как электрическое освещение вдруг обрело былую яркость. – Одну лампу на всякий случай поставим в частном баре, а другую – в общественном. Между прочим, Боб Ледж раскладывает сейчас по всему дому тряпки, поскольку кое-где начал протекать потолок. В частности, в комнате самого Леджа. Но когда мы к нему вошли, он сидел, устремив взгляд в пространство перед собой и, казалось, ничего этого не замечал. Пришлось его растолкать и отправить за тряпками и ведрами. А еще мы взяли с него слово, что он обязательно спустится в бар.
Уилл посмотрел на Уочмена и со значением в голосе добавил:
– Мы сказали, что нам его будет очень не хватать, правда, Десс?
– Совершенно верно, – ответила девушка.
Уочмен перевел взгляд на Дециму, но та отвернулась от него и заговорила о чем-то с Уиллом.
– Разумеется, появление мистера Леджа будет только приветствоваться, – заявил Уочмен. – Я все еще тешу себя надеждой, что мне удастся побить его в игре «Вокруг циферблата».
Через две-три минуты в бар, спустившись по лестнице со второго этажа, вошел мистер Боб Ледж собственной персоной, держа в руке еще одну керосиновую лампу.
IIIНа следующий день после шторма все посетители «Плюмажа» прилагали максимум усилий к тому, чтобы восстановить последовательность событий предыдущего вечера с того момента, когда в частный бар спустился мистер Ледж с лампой в руках. Но что интересно, их истории в силу тех или иных причин отличались одна от другой. Очень может быть, что главной причиной подобного разнобоя в показаниях явилась бутылка «Курвуазье‘87», которую старый Абель Помрой принес из погреба. Это произошло, когда мистер Гилл уже отправился домой, а мистер Оутс вернулся в «Плюмаж» после инспекционного похода по деревне, который сам констебль именовал «обходом».
Дискуссию в баре затеял слегка подогретый алкоголем Уочмен. Ему, похоже, удалось наконец преодолеть владевшее им мизантропическое настроение, и он сделался столь же доброжелательным и разговорчивым, каким мрачным и молчаливым был до этого. Короче говоря, он стал рассказывать случаи из адвокатской и судебной практики, а так как делал это очень хорошо, то через минуту или две посетители частного и общественного баров сосредоточили на нем все свое внимание. Более того, публика в «народном» баре в буквальном смысле сгрудилась у стойки лишь для того, чтобы лучше его слышать и видеть. И было из-за чего, поскольку он повествовал о наиболее известных уголовных процессах последнего времени, о странных преступниках и свидетелях и, наконец, о собственных особенно нашумевших делах, которые, как считалось, принесли ему звание королевского адвоката. Что интересно, имен своих подзащитных он не называл, лишь описывал их внешность и черты характера, показавшиеся ему особенно любопытными.
Себастьян обыкновенно говорил, что в лице его кузена театр лишился великого актера. Прав он был или нет, неизвестно, но Уочмен действительно обладал глубоким, хорошо поставленным голосом и отличной мимикой, и с его подачи герои рассказов превращались в реальных живых людей, а не становились плоскими картонными персонажами из комиксов. Под конец Люк рассказал, как один раз после вынесения вердикта, гласившего, что дом его подзащитного должен уйти с молотка, он на собственные средства выкупил хранившиеся в погребе три дюжины бутылок старого бренди, чтобы хоть немного «подсластить пилюлю» клиенту.
– Кстати, к вопросу о бренди «Курвуазье», – сказал Уочмен, как бы подводя итог. – Восемьдесят седьмой – самый удачный год для этого сорта.
– У моего кузена Брайони, – заметила сидевшая в отдалении у камина мисс Дарра, – был лучший винный погреб в графстве Клер. Разумеется, до того как на беднягу обрушились неприятности.
Уочмен в смущении на нее посмотрел.
– Что с вами, мистер Уочмен? – спокойным голосом осведомилась мисс Дарра. – Неужели вы меня не заметили?
– Тысячу извинений, леди, но боюсь, что не заметил.
– О каком бренди вы говорили, сэр? – спросил старый Абель.
Уочмен механически повторил: «Курвуазье восемьдесят седьмого», – после чего Абель сообщил, что у него самого в погребе стоят две или три бутылочки «Курвуазье» урожая этого года.
– Приобрел на распродаже выморочного имущества, когда стряпчий Пейн из Дидлстока приказал долго жить, – объяснил Абель. – Их оказалось в погребе с полдюжины, и мы с тамошним сквайром поделили добычу. Уже год, наверное, к ним не притрагивался…
К этому времени Уочмен выпил уже три «Требл Экстра», но казался совершенно трезвым, хотя, похоже, был совсем не прочь опьянеть. Неожиданно Пэриш впал в боевой раж и предложил Абелю держать пари на гинею относительно того, что бренди у него в погребе никак не может быть «Курвуазье’87».
Абель, решив доказать, что это именно «Курвуазье’87», взял свечу и отправился в погреб.
За время его отсутствия в помещении произошли некоторые перемены. Уилл Помрой перешел из общественного бара в частный, хотя и не проявлял большого интереса к рассказам Уочмена. Что касается мистера Леджа, то последний перебрался поближе к камину и, усевшись на стул с высокой спинкой, стал читать книгу о действиях Красной Армии в Северном Китае. Уочмен же подсел к Кьюбитту и затеял с ним спор относительно высшей меры наказания. В скором времени к дискуссии на эту тему присоединились Децима, Пэриш и мистер Нарк. Что интересно, Кьюбитт, Децима и Пэриш образовали одну сторону в споре, а Уочмен и мистер Нарк – другую.
– Это научная необходимость, – заявил мистер Нарк. – Страну необходимо основательно вычистить. Избавимся же от балласта и ненужного человеческого материала, говорю я. Кстати, Сталин тоже так думает.
– И Гитлер, если уж на то пошло, – усмехнувшись, сказал Кьюбитт. – Вы ведь имеете в виду массовые казни, не так ли?
– Даже массовые казни могут быть справедливыми и несправедливыми, – заявил мистер Нарк. – Справедливые – это когда казнит революционное правительство. Потому что остаться в живых должны только те, кто годен для революционного дела.