Желтые обои, Женландия и другие истории - Шарлотта Перкинс Гилман

девочка моя, драгоценная моя доченька! Как же мы с Фрэнком тебя не понимали! Но не унывай — хочу поделиться с тобой дивным планом! Мы радикально все изменим! Вот послушай!

Пока бледная молодая мать лежала, не шевелясь, свекровь суетилась вокруг нее, всячески успокаивая, после чего женщины принялись обсуждать и утверждать судьбоносные планы.

Фрэнк Гординс был доволен, что ребенок «подрос и перестал плакать». Он сказал об этом жене.

— Да, — ласково согласилась она. — Теперь уход за ним гораздо лучше.

— Я знал, что ты научишься, — гордо заявил он.

— Я научилась! — согласилась Джулия. — Научилась очень многому.

А еще Фрэнк был доволен, чрезвычайно доволен тем, что здоровье жены быстро пошло на поправку: на щеках снова заиграл румянец, глаза заблестели, а когда она негромко играла ему за закрытыми дверями, чтобы не разбудить Альберта, казалось, что вернулись дивные дни ухаживания за будущей невестой.

Громко топавшая Грета исчезла, уступив место великолепной дневной экономке-француженке. Фрэнк не задавал вопросов касательно особых качеств этой дамы и не знал, что та занимается покупками и составляет меню из блюд, отличающихся новым вкусом и тщательно продуманным многообразием, которые так ему нравились. Также он не подозревал, что ее жалованье гораздо выше, чем у предшественницы. Еженедельно он выдавал на хозяйство прежнюю сумму и не вдавался в подробности.

Ему также доставляло радость, что его мать, похоже, обрела вторую молодость. Она повеселела, ожила, сыпала шутками и анекдотами — именно такой она была во времена его детства. Самое главное — она раскованно и нежно вела себя с Джулией, и этим он был более чем доволен.

— Вот что я тебе скажу, — сказал он однажды приятелю-холостяку. — Вы, ребята, сами не знаете, что теряете!

И пригласил его на ужин, чтобы тот убедился собственными глазами.

— И все это обходится тебе в тридцать пять долларов в неделю? — спросил приятель.

— Где-то около того, — гордо ответил Фрэнк.

— Ну, твоя жена прекрасно управляет домом — только это и скажу. А за пять долларов в неделю тебе досталась лучшая кухарка из всех, что я видел, о ком слышал и чью стряпню пробовал.

Миссис Гординс была довольна и преисполнена гордости. Однако Фрэнк испытал совсем другие чувства, когда кто-то сказал ему с раздражающей прямотой:

— Вот уж никогда бы не подумал, что ты позволишь жене давать уроки музыки, Фрэнк!

Он не выказал приятелю ни удивления, ни злобы, а приберег их для жены. Он так удивился и разозлился, что совершил нечто из ряда вон выходящее — сразу после обеда оставил дела и отправился домой. Вошел в квартиру и никого там не застал. Пробежался по всем комнатам. Ни жены, ни ребенка, ни матери, ни прислуги.

Чарльз, мальчишка-лифтер, услышал, как хлопают двери, и широко осклабился. Он сам все рассказал, когда мистер Гординс вышел на лестницу:

— Молодой миссис Гординс нет дома, но миссис Гординс-старшая и ребенок наверху. По-моему, на крыше.

Мистер Гординс поднялся на крышу. Там он обнаружил свою мать, веселую и улыбающуюся няньку, в компании пятнадцати счастливых малышей.

Миссис Гординс-старшая тотчас поднялась ему навстречу.

— Добро пожаловать в мой детский сад, Фрэнк, — приветствовала она его. — Очень рада, что ты смог найти время взглянуть на него.

Она взяла его за руку и повела за собой, с гордостью показывая садик, песочницу и большой неглубокий бассейн из оцинкованного металла, цветы и шпалеры с плющом, качели, качалки и напольные маты.

— Видишь, как им тут хорошо, — сказала она. — Селия прекрасно может подменить меня на несколько минут.

Затем она показала квартиру на верхнем этаже, удобно переделанную так, что малыши могли здесь спать или играть в плохую погоду.

— А где Джулия? — сразу же спросил Фрэнк.

— Джулия скоро вернется, — ответила мать. — В любом случае к пяти часам она будет здесь. Тогда же начнут приходить мамы и забирать детей. Малыши у меня с девяти-десяти часов утра до пяти вечера.

Фрэнк молчал, обозленный и уязвленный.

— В начале мы тебе ничего не говорили, сынок, поскольку знали, что тебе не понравится наша затея. Мы хотели сначала убедиться, что все пойдет хорошо. Сам видишь, я снимаю квартиру на верхнем этаже, она стоит сорок долларов в неделю, как и наша. Селия берет пять долларов в неделю, и столько же — доктор Холбрук, которая держит кабинет на первом этаже и каждый день осматривает малюток. Она еще и помогла мне их разыскивать. Мамы платят за каждого три доллара в неделю, и им не приходится держать нянек. Я же плачу Джулии десятку в неделю за жилье, и еще десять остается у меня.

— А Джулия дает уроки музыки?

— Да, дает, как и раньше. Ты же знаешь, ей это очень нравится. Наверное, ты заметил, какая она теперь счастливая и довольная, правда? Я тоже. И Альберт. Нельзя же плохо себя чувствовать от того, что всем нам приносит счастье, верно?

Тут появилась Джулия, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, свежая и веселая, прижимающая к груди большой букет фиалок.

— Ах, мама! — воскликнула она. — У меня есть билеты, и мы все пойдем слушать Нелли Мельбу, если сможем уговорить Селию подежурить вечером.

Она увидела мужа и залилась краской, встретившись с его полным упрека взглядом.

— О, Фрэнк! — взмолилась она, обвив руками его шею. — Прошу тебя, не ругайся! Пожалуйста, свыкнись с этим! Пожалуйста, гордись нами! Просто подумай — мы так счастливы и при этом зарабатываем примерно сто долларов в неделю. Видишь, я добавляю мамины десять на хозяйство, а двадцать или чуть больше оставляю себе!

В тот вечер они долго говорили с глазу на глаз. Джулия наконец-то рассказала ему, в какой опасности они оказались и как близко подобралась к ним беда.

— А мама показала мне выход, Фрэнк. Способ вновь обрести рассудок и не потерять тебя! Она и сама изменилась, когда со всем желанием стала заниматься детьми. А