Желтые обои, Женландия и другие истории - Шарлотта Перкинс Гилман

управляющего, который повел дела куда успешнее, нежели безынициативный мистер Пиблс. Она превратила лавку в прибыльное предприятие, которое Артур в итоге выкупил обратно и больше не относился к нему, как к обузе.

Но вот Эмма преобразилась до неузнаваемости. При помощи разговоров и книг, тщательно, с картами под рукой изучая письма Артура, навещая дочерей и постепенно растрачивая свой ужас перед поездками, во время ведения хозяйства и в обществе одного-двух постояльцев, которых они с сестрой брали «для компании», Эмма столь рьяно возделывала поле своего разума, что оно начало давать плоды.

Артур уехал, оставив дома дородную скучную женщину, которая цеплялась за него, как за телегу или ломовую лошадь, и почти не задумывалась о его постоянном радении.

Вернулся он помолодевшим, окрепшим, похудевшим, бодрым и энергичным, с обогащенным умом и широким кругозором. Он обрел себя.

Ее он тоже нашел изменившейся к лучшему и наряду с незримыми женскими щупальцами обретшей ноги, на которых она теперь твердо стояла.

Когда Артура снова одолела «жажда странствий», жена решила поехать с ним и оказалась на редкость приятной спутницей.

Но супруги так и не смогли выпытать у доктора Баском, как же ей удалось диагностировать грозную болезнь мистера Пиблса. «Опасное расширение сердца» — вот и все, на чем она упрямо настаивала, а когда пациент отрицал наличие симптомов, Джоан лишь с серьезным видом качала головой и говорила, что недуг этот «поддается лечению».

Большие перемены

— Уа-а-а-а! Уа-а-а-а!

Фрэнк Гординс так бухнул кофейной чашкой о блюдце, что напиток пролился через край.

— Можно как-нибудь сделать так, чтобы ребенок перестал плакать? — спросил он.

— Понятия не имею, — ответила его жена столь твердо и вежливо, что показалось, будто эти слова произнес автомат.

— А вот я имею, — вмешалась мать Фрэнка гораздо тверже, но менее вежливо.

Молодая миссис Гординс посмотрела на свекровь из-под изящных прямых бровей и ничего не ответила. Однако усталые морщинки вокруг ее глаз залегли еще глубже: этой ночью она почти не сомкнула глаз.

Ее муж также едва вздремнул. И его мать тоже. За ребенком она не ухаживала, но всю ночь пролежала без сна, жалея, что не может этого делать.

— Без толку об этом говорить, — продолжила Джулия. — Если Фрэнк недоволен матерью ребенка, ему нужно об этом сказать — возможно, надо что-то менять.

Эти слова она произнесла зловещим и спокойным тоном. Нервы у Джулии были на пределе. Изводящий душу крик младенца, доносящийся из соседней комнаты, словно плетью стегал по ее уставшим ушам и жег огнем материнское сердце. Джулия всегда отличалась чрезмерно чувствительным, обостренным слухом. До замужества она страстно увлекалась музыкой и довольно успешно давала уроки игры на фортепьяно и скрипке. Для любой матери плач ребенка — это боль, а для матери-музыканта — просто пытка.

Слух у Джулии был чувствительный, характер — тоже. Ее слабые нервы не мешали сильно развитому чувству собственного достоинства. Это ее ребенок, и ухаживать за ним — долг, который она и станет исполнять. Она целыми днями неустанно посвящала себя заботам о младенце и поддержанию образцового порядка в небольшой квартирке, а ночной сон давно уже перестал ее освежать.

Надоедливый плач снова перерос в крик.

— Похоже, и впрямь пришло время что-то поменять в уходе за ребенком, — едким тоном заметила свекровь.

— Или переменить место жительства, — гробовым голосом предложила невестка.

— Боже мой! Что-то мы обязательно изменим, и чертовски быстро! — воскликнул муж и сын, вскакивая.

Его мать тоже встала и вышла из комнаты с высоко поднятой головой, не желая выказывать реакцию на последнее замечание.

Фрэнк Гординс грозно посмотрел на жену. Его нервы тоже были на пределе. Постоянное недосыпание никому не идет на пользу ни физически, ни морально. Некоторые особо просвещенные личности используют бессонницу в качестве пытки.

Джулия со спокойствием автомата помешивала кофе, мрачно глядя в тарелку.

— Я не потерплю, чтобы с моей матерью разговаривали подобным тоном, — решительно заявил он.

— А я не потерплю ее вмешательства в мою методику воспитания детей.

— Методику! Слушай, Джулия, мама знает о воспитании детей куда больше твоего! Она их очень любит, и у нее есть практический опыт. Почему ты не позволишь ей позаботиться о ребенке, а нам хоть немного отдохнуть?

Она подняла голову и посмотрела на мужа вспыхнувшими загадочным злобным огнем глазами. Фрэнк никоим образом не обращал внимания на ее душевное состояние. Когда люди говорят, что «почти сошли с ума» от утомления, они лишь констатируют свершившийся факт. Избитое выражение, описывающее это состояние как «земля уходит из-под ног», тоже не нуждается в разъяснениях.

Джулия была куда ближе к порогу необратимого нервного срыва, чем представляли ее родные. По причинам простым, обыденным и банальным.

Фрэнк Гординс, получивший хорошее воспитание, был единственным сыном энергичной и любящей его сверх всякой меры матери. Он безоглядно влюбился в благородную красоту и возвышенный ум молодой учительницы музыки, и мать одобрила его выбор. Она тоже любила музыку и восхищалась красотой.

Ее скудных сбережений в банке не хватало на то, чтобы жить отдельно от молодых, и Джулия радушно предложила свекрови поселиться у них.

На новом месте воцарились любовь, благочиние и покой. Молодая жена была безгранично предана мужу, которого боготворила и временами жалея даже, что она не величайший в мире музыкант, всем пожертвовавший ради него. Она заставила себя на многие месяцы забросить музыку, которой ей так не хватало.

Она посвятила себя обустройству и украшению небольшой квартирки, обнаружив, что из-за ее неумения довольно трудно поддерживать порядок и воплощать в жизнь амбициозные замыслы. Артистический темперамент не всегда предполагает терпение и не обязательно располагает к домовитости.

Когда родился ребенок, сердце Джулии переполнилось обожанием и благодарностью — она была женой Фрэнка и матерью его ребенка. Счастье ее было столь огромным, что ей, как никогда, хотелось вернуться к