Австро-Венгерская империя - Ярослав Шимов

Правительство Бека попробовало разрешить конфликты между народами монархии новым способом. Речь шла о введении всеобщего избирательного права, что, как полагали Франц Иосиф и его премьер, помогло бы обуздать националистические страсти в рейхсрате. «Политическая жизнь австрийской части империи Габсбургов была парализована именно в результате… разделения по национальным интересам… Парламентская система потерпела полный крах, так как ни одно правительство не могло получить большинства в парламенте. Поэтому введение всеобщего избирательного права в 1907 году было не только уступкой соответствующим требованиям, но и отчаянной попыткой мобилизации масс избирателей, которые стали бы голосовать не по национальному признаку (например, за католиков или даже за социалистов), против непримиримых и вечно конфликтующих национальных блоков»[92]. Когда один из богемских аристократов в разговоре с императором стал убеждать его, что результаты всеобщих выборов, могут быть непредсказуемыми, Франц Иосиф спокойно ответил: «Да, наверное, придет много социалистов». Как видим, «красная угроза» представлялась монарху куда менее опасной, чем национализм и сепаратизм.

В мае 1907 года в Цислейтании впервые состоялось всеобщее прямое равное и тайное голосование на выборах в рейхсрат, в которых имело право участвовать все мужское население западной части монархии в возрасте от 24 лет. Выборы проходили по мажоритарной системе в одномандатных округах. Прогноз старого императора в целом оправдался: из 516 депутатских мест 96 завоевали христианские социалисты и 87 – социал-демократы. Но одержать победу над националистами не удалось: только Немецкий национальный союз, объединявший представителей австро-немецких националистических и либеральных партий, получил 90 кресел в парламенте. Оказались представлены в рейхсрате и младочехи, и польские, словенские, украинские, румынские националисты… Вторые и последние свободные выборы, состоявшиеся в западной части монархии в 1911 году, не слишком изменили картину. Более того: многие левые, на последовательный интернационализм и лояльность которых рассчитывали при дворе, оказались заражены националистическими настроениями столь же сильно, как их политические противники из либерального лагеря. Таким образом, демократизация избирательной системы в Цислейтании не выполнила ту задачу, которую перед ней ставили император и его помощники. Национализм оказался куда более сильным и опасным противником, чем они предполагали.

Говоря о растущем национализме народов Австро-Венгрии, не стоит, однако, забывать, что вплоть до Первой мировой войны среди сколько-нибудь влиятельных политических сил дунайской монархии не было ни одной, которая открыто выступала бы за ликвидацию государства Габсбургов. Программа австронемецких националистов, одобренная их съездом в 1897 году, требовала административного преобразования монархии и германизации ее западных земель, но не упразднения единого государства. А вышеупомянутый Томаш Масарик, критиковавший других политиков за чрезмерную «заботу об Австрии», сам в 1905 году утверждал: «Наша (т. е. чешская. – Я. Ш.) политика не может быть успешной, если ее движущей силой не будет подлинная сильная заинтересованность и забота о дальнейшей судьбе Австрии – причем речь идет не о бессознательной пассивной лояльности…, а о культурных и политических усилиях, соответствующих потребностям нашего народа работать во имя совершенствования всей Австрии и ее политического устройства». Австро-Венгрия, при всех недостатках ее политической системы и бесконечных внутренних противоречиях и конфликтах, тем не менее пока представлялась центральноевропейским народам государственным образованием, способным развиваться, совершенствоваться и в целом удовлетворительно защищать интересы своих граждан.

Новые тучи на внутриполитическом горизонте начали собираться накануне Первой мировой, когда снова обострился чешско-немецкий конфликт. Граф Карл Штюргк, занявший пост главы правительства Цислейтании в 1911 году, не отличался ни политической изворотливостью Тааффе, ни харизматическим обаянием Кёрбера, ни основательностью Бека. После того, как в декабре 1913 года чешские депутаты рейхсрата вновь прибегли к испытанному средству – бойкоту парламентских заседаний, премьер-министр обратился к императору с просьбой распустить рейхсрат, работа которого в который раз оказалась парализованной, и править западной частью монархии в соответствии со статьей 14, т. е. фактически самодержавно. 16 марта 1914 года Франц Иосиф удовлетворил пожелание Штюргка. Цислейтания на три года лишилась законодательной ветви власти. Руки у правительства оказались развязаны, однако в целом случившееся «представляло собой большой шаг назад в политическом развитии монархии»[93]. Трудно сказать, как долго сохранялось бы такое положение в мирное время, однако начавшаяся война лишь усугубила ситуацию, снабдив дополнительными аргументами сторонников «беспарламентского» правления. В 1917 году, когда преемник Франца Иосифа Карл I попытался вернуться к конституционным методам, было слишком поздно: война сделала противоречия между центральноевропейскими народами неразрешимыми.

В Венгрии всеобщее избирательное право угрожало как монополии мадьярского этноса на власть в исторической Венгрии (при том, что в 1910 году мадьяры составляли лишь 48 % населения Венгерского королевства и 20 % всех жителей дунайской монархии), так и привилегиям венгерской элиты. Если в 1848 году правом голоса в землях короны св. Стефана обладали около 10 % населения (почти исключительно венгры), то за годы дуализма доля избирателей даже несколько снизилась – в то время как практически во всех европейских странах во второй половине XIX века она резко возросла. Неудивительно, что в этих условиях мадьяры по-прежнему располагали более 90 % мест в парламенте королевства. Именно поэтому угроза демократизации политической системы была использована императором и его советниками при урегулировании острейшего политического кризиса, который разразился в Венгрии в 1905–1906 годах.

Либеральная партия, почти безраздельно господствовавшая в венгерской политике при Коломане Тисе, в 1890-е годы вступила в период упадка. Ей противостояли, с одной стороны, консерваторы, с другой – национал-радикалы во главе с сыном Лайоша Кошута Ференцем; нельзя было сбрасывать со счетов и социал-демократов, чья популярность среди беднейших слоев населения с каждым годом росла. В 1903 году император (точнее, король – в Венгрии он выступал под этим титулом) назначил новым премьером Венгрии сына Коломана Тисы Иштвана. Этот выдающийся государственный деятель понимал, что в изменившихся исторических условиях Венгрии нужна качественно новая политика, но, на беду свою и страны, так и не смог отойти от традиций и стереотипов, опутывавших венгерскую политическую систему и мешавших свободному развитию общества.

Очень скоро Тиса-младший столкнулся с объединенной парламентской оппозицией в составе консерваторов, части либералов, покинувших правящую партию, и националистов – Партии независимости Ференца Кошута. Оппозиционеры – в который раз! – требовали пересмотра условий компромисса 1867 года, ликвидации таможенного союза с Цислейтанией и фактического превращения Австро-Венгрии в унию двух государств, объединенных лишь особой монарха. На выборах, состоявшихся в январе 1905 года, коалиция, ядро которой составила Партия независимости, завоевала большинство мест в парламенте. Непримиримость кошутовцев и нежелание короля идти на уступки, прежде всего в вопросах, касавшихся армии, привели к новому разрыву между Веной и венгерскими политиками. В июне 1905 года Франц Иосиф назначил премьер-министром королевства лояльного престолу генерала Гёзу Фейервари. Тот начал сложную политическую игру, пытаясь использовать против националистической оппозиции социал-демократов и представителей национальных меньшинств. Однако ситуация вышла из-под контроля; левые требовали от властей радикальных социальных реформ, невенгерские народы королевства настаивали на расширении их политических прав, а Тиса и его либералы, поначалу лояльные новому кабинету, в свою очередь, возмутились попытками Фейервари «надругаться над венгерской независимостью».

Венгерская оппозиция попыталась привлечь на свою сторону хорватов и сербов, политические представители которых выступили с так называемой «Задарской декларацией». Они требовали строгого соблюдения условий Нагодбы (венгерско-хорватского компромисса) и перевода Далмации, где славянское население составляло подавляющее большинство, под хорватскую юрисдикцию. Характерно, что в «Задарской декларации» о сербах и хорватах говорилось как о «едином народе под разными именами» – одно из основных положений идеологии югославянства, получившей некоторое распространение на юге монархии. Мадьярские политики выразили желание пойти навстречу хорватам, однако после того, как им удалось добиться соглашения с Веной (см. ниже), забыли о своих обещаниях. Хорваты и сербы были обмануты во второй раз: в 1848 году Габсбурги, использовав их лояльность при подавлении венгерской революции, и не подумали отблагодарить югославянских подданных; в 1906-м уже венгры использовали их в своих интересах во время конфликта с Габсбургами. Такая политика была чрезвычайно близорука, поскольку отталкивала южных славян и от Будапешта, и – позднее – от Вены. Между тем до сих пор «подавляющее большинство хорватов и даже большая часть сербов, живших в пределах монархии, выступали за ее сохранение и требовали лишь улучшения условий своего национального развития. Настоящей проблемой здесь был не югославянский экстремизм и непримиримый национализм, а непреклонная политика мадьяризации, проводившаяся правящими кругами Венгрии, с которыми Франц Иосиф в 1906 году опять пошел на компромисс»[94].