Австро-Венгерская империя - Ярослав Шимов

Впрочем, трудно всерьез осуждать Сиси. Она просто не была создана для семейной жизни, поскольку оставалась психически нестабильным человеком. Неустойчивость ее нервной системы доставляла наибольшие страдания ей самой. Постоянные недомогания, которые испытывала императрица во время нечастого пребывания в Вене, явно носили характер невроза: стоило ей удалиться из нелюбимой столицы, как словно по волшебству исчезали куда-то навязчивая анорексия и головные боли, вновь появлялись силы и интерес к жизни. Она любила одиночество, но не могла подолгу оставаться на одном месте, а потому колесила по Европе, вызывая толки и пересуды в политических кругах и аристократических салонах разных стран. Главными психологическими проблемами императрицы были меланхолия и душевная неудовлетворенность. Очарованная красотой греческого острова Корфу, она уговорила Франца Иосифа построить там для нее великолепную виллу Ахиллеон, но, пробыв на ней очень недолго, уехала и впоследствии просила императора продать Ахиллеон.

«…Она думала прежде всего о себе. С удовольствием пользовалась выгодами, которые приносило ее высокое положение, но не желала исполнять обязанности, связанные с этим положением»[83]. Подобные суждения историков и беллетристов звучат слишком категорично, хоть и не лишены оснований. Сиси действительно ненавидела церемонии и приемы, стремилась как можно реже появляться рядом с мужем на официальных мероприятиях, что часто ставило Франца Иосифа в неудобное и неприятное положение. Однако вряд ли мотивом действий императрицы был сознательный протест или холодный эгоизм. Елизавета стремилась к свободе, но не могла найти ее – не потому, что габсбургский двор был для нее «золотой клеткой», а потому, что тюрьму представляла собой ее собственная душа. Романтический ореол, по сей день окружающий фигуру Сиси, не позволил многим писавшим о ней высказать «крамольную» мысль: императрица была психически не совсем нормальна, и именно это послужило главной причиной краха семейной жизни австрийской монаршей четы. Франц Иосиф, реалист до мозга костей, человек долга, который обладал невероятной самодисциплиной, был полной противоположностью Сиси, с детства привыкшей к жизни «птиц небесных, иже не сеют и в житницы не собирают». Отклонения в психике императрицы превратили эту привычку в странный образ жизни, от которого она не могла, да и не хотела избавиться.

Женившись по любви, император обрек себя на одиночество. Он писал Елизавете – на Корфу, в Италию, в Англию, в Швейцарию, всюду, куда влекла ее страсть к бесконечным и бессмысленным перемещениям, и сквозь привычную сдержанность прорывалась страшная тоска мужчины, который был обречен даже не на несчастную любовь, а на еще большую муку – обладать, не обладая: «Если бы ты приехала, я был бы бесконечно счастлив… Милый ангел, сейчас я снова наедине со всеми своими заботами и скучаю по тебе. Приезжай навестить меня, если позволит здоровье… Я очень люблю тебя… Будь осторожна, особенно при поездках верхом, ведь я очень о тебе беспокоюсь…».

Будучи обыкновенным, хоть и коронованным, мужчиной, Франц Иосиф, конечно, находил себе «утешения» во время долгих разлук с Сиси. Примерно 10 лет продолжалась его связь с Анной Наговски – молодой женой железнодорожного чиновника, родившей двоих детей, которые были, скорее всего, детьми Франца Иосифа. Император косвенно сам признал свое отцовство, подарив Анне после рождения дочери Елены в 1883 году очень большую сумму в 100 тысяч флоринов. Однако три года спустя встречи с Анной прекратились: у императора появилось новое увлечение – Катарина Шратт, остававшаяся подругой Франца Иосифа до конца его дней.

Катарина, происходившая из зажиточной мещанской семьи, родилась в 1853 году – в год, когда молодой Франц Иосиф влюбился в Сиси. В юности она избрала театральную карьеру и к середине 1870-х стала одной из самых известных венских актрис. Император впервые увидел ее на сцене Бургтеатра в конце 1873 года – в шекспировском «Укрощении строптивой». Шесть лет спустя Катарина, которая не отличалась ослепительной красотой, но была чрезвычайно обаятельна, а потому имела множество поклонников, неожиданно вышла замуж за одного из них – сидевшего по уши в долгах венгерского барона Николауса Киша фон Иттебе. Спустя год она родила сына, и вскоре брак распался, хотя формально Катарина оставалась супругой Киша еще долгие годы. В конце 1883 года госпожа Шратт (она была известна под девичьей фамилией) подписала выгодный контракт с венским придворным театром. Как полагалось в таких случаях, актриса испросила аудиенции у императора, чтобы поблагодарить его за высокую честь быть членом придворной труппы. Судя по всему, именно во время аудиенции симпатичная и раскрепощенная, но в то же время почтительная Катарина произвела сильное впечатление на Франца Иосифа. Он все чаще стал появляться в театре на спектаклях с ее участием.

С 1886 года их отношения перешли в новую стадию: император начал наносить актрисе частные визиты. В них не было ничего фривольного – просто разговоры за чашкой кофе, театральные и городские слухи и сплетни в живом изложении фрау Катарины, вообще жизнь с той ее стороны, которая оставалась закрытой для Франца Иосифа, погруженного в мир государственных дел, официальных мероприятий и рутинной чиновничьей работы за письменным столом. Елизавета не имела ничего против отношений своего мужа с молодой актрисой и даже «маскировала» эти отношения, так как мадам Шратт официально считалась подругой императрицы, и они действительно достаточно тепло относились друг к другу. Сиси не только не приходило в голову ревновать – наоборот, она была очень довольна тем, что во время ее продолжительных вояжей муж не чувствует себя одиноким и брошенным. Франц Иосиф же был просто счастлив: в доме Катарины Шратт в венском Хитцинге он нашел домашнее тепло, уют и спокойствие – все то, чего за 44 года брака так и не смогла дать ему его обожаемая Сиси.

Францу Иосифу и его окружению удалось придать связи императора и актрисы настолько приличный и благородный вид, что в обществе эту связь воспринимали как нечто само собой разумеющееся и не бросающее никакой тени на репутацию монарха и его семьи. Более того, детали отношений Франца Иосифа и Катарины были окутаны таким туманом, что по сей день неясно, была ли актриса всего лишь подругой и платоническим увлечением пожилого императора или же чем-то большим. Известно, что в 1888 году они обменялись письмами, в которых вопрос об их дальнейших отношениях был затронут – и решен Францем Иосифом так: «Я и люблю свою жену, и не хотел бы злоупотреблять ее доверием и ее дружбой к Вам». Заметив, что он «слишком стар для чувств братской дружбы», император добавил, что хотел бы стать для Катарины «другом-отцом», но при этом не очень-то по-отцовски признался, что «обожает» ее.

Последующие письма Франца Иосифа госпоже Шратт, особенно после размолвки, случившейся между ними в 1900 году, свидетельствуют о том, что «отцовская дружба» Франца Иосифа все-таки была поздней любовью, скрасившей довольно грустную старость императора. «Я думаю о Вас с такой тоской и так часто вспоминаю о былых, лучших временах… – писал он своей подруге, покинувшей Вену после того, как Франц Иосиф не пошел навстречу ее просьбам уволить директора Бургтеатра, с которым Катарина поссорилась. – По утрам первая моя мысль всегда принадлежала Вам… Надежда увидеть Вас, быть в Вашем милом обществе всегда была для меня утешением и придавала мне силы, а теперь на старости лет я вынужден оставаться в одиночестве… Не верю, чтобы Вы этого хотели, Ваше доброе сердце не позволит этого». Переписка Франца Иосифа с женщинами, которых он любил, Елизаветой и Катариной Шратт, производит странное впечатление: человек, имевший право приказывать 50 миллионам подданных, выступал по отношению к этим двум дамам в роли скромного просителя. Однако, к чести императора и его женщин, он никогда не позволял им оказывать влияние на политические решения – а они, за редчайшим исключением, к этому не стремились.

Между тем Сиси в последние годы жизни еще больше отдалилась от своего супруга. Они по-прежнему обменивались неясными письмами, иногда встречались, но в целом стали почти чужими людьми. Самоубийство кронпринца Рудольфа потрясло и без того хрупкую психику Елизаветы; с тех пор ее поведение стало еще более странным, а тоска и мечты о смерти окончательно завладели душой императрицы. «Ад порой ждет человека уже на земле», – как-то заметила она. В последний раз супруги были вместе в июле 1898 года – в том самом Ишле, где когда-то познакомились. Франц Иосиф был в штатском; привыкший к военной форме, он чувствовал себя не в своей тарелке. Они долго гуляли по аллеям парка – две фигуры в черном, грустные тени прошлого. Вскоре Сиси уехала в Швейцарию, к Женевскому озеру. Франц Иосиф вернулся в Вену.