Черное озеро (СИ) - К. Разумовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не стану снимать кафтан. — рычит он сквозь зубы. — Идэр освободится и посмотрит. — недовольно добавляет Амур, будто сама мысль об этом доставляет ему дискомфорт. Инесса закусывает пару пальцев и, не сумев удержаться, уходит прочь. Сажусь рядом с Разумовским, не в состоянии выпустить топор из рук. Он, испачканный кровью, прилип к коже.
— Маленькая княжна, отлично двигаешься. Я впечатлён. Маменька учила бальным танцам?
Воспоминания тяжким грузом наваливаются на плечи. Сутулюсь. Носами туфель пинаю шишку, оттягивая неприятную правду.
— Маменька скончалась вскоре после моего рождения. Ардон ненавидит меня из-за этого.
В моих словах ни капли лжи. Сестра часто говорила о том, какие хорошие отношения были у неё с мамой. Понимание. С отцом Ардон всегда вела себя холодно и грубо. Не мудрено, князь Романов держит её рядом с собой, готовый в любой момент сделать из Ардон мученицу, вроде Катерины и Константина.
— Ну, пятеро детей — это сложное испытание.
Амур косится через плечо и обречённо опускает голову. Надломившаяся стрела качается, в такт его движений.
— Её довели не дети, а отец. Почему ты не дал ей помочь?
Разумовский потирает лоб и бросает осторожный взгляд в сторону Инессы. Воровка приободряюще хлопает по спине Стивера. Его снова тошнит.
— У всех должны оставаться секреты. — смеется Амур и кряхтит, словно старик.
— А я могу?
— Все нормально. Тебе нужно отдохнуть.
Катунь и Хастах выходят из леса. Сырые и грязные, они озадаченно переглядываются. Меня охватывает дикая радость при виде наемников. Живые и невредимые. Забывшись, я толкаю Амура в бок и тот хрипит. Хастах встаёт напротив Амура. На поясе наёмника блестят ножи. Сталь покрыта пылью и засохшей кровью. Хастах говорит тихо, недоверчиво поглядывая в мою сторону:
— Больше никого нет. Это все, что были.
Катунь спохватился. Нахимов протягивает мне руку в приглашающем жесте.
— Я провожу Вас до лошади.
Зверь поднимается и бредет вместе с Хастахом в чащу. Деревья растут настолько близко друг к другу, что совсем скоро от мужчин не остается и следа.
Катунь плетётся за мной, напевая песню о куртизанках. Переступая через тела, я ищу. Не знаю, что, но мне показалось правильным заглядывать в лицо каждому. Мужчина с волосами цвета пшеницы с раздробленным лицом, женщина в лохмотьях. Её голова отделена от тела и лежит в паре саженей. К шее и глазам прилипла сухая трава. Молодой парень, едва ли старше Ардон. Один точный удар между шеей и ключицей.
Трое.
Был ли у них дом до недуга? Семья? Они тоже могли обезуметь, или же, прямо сейчас, ждут своих жен и мужей у очагов. А я отняла у них возможность увидеть своих любимых.
— Ты чего?
— Задумалась.
— Думать — противоестественный процесс, княжна. — громила горько усмехается. Бусины на его волосах громко звенят в оглушающей тишине. Мы останавливаемся у Северной Звезды.
— Это испортило много жизней. Посмотри хотя бы на Амура или Стивера. Они же несчастны от того, как умны. И ты тоже.
— Я не несчастна. — воспротивилась я, хотя внутри зародились сомнения.
Конечно, язык не повернётся сказать, что я счастлива. Но я не сожалею о том, что сделала. И я бы сделала это ещё сотню раз, если бы понадобилось. Иногда приходится идти на жертвы. В темнице я изо дня в день подставляла мучителям себя вместо Малена. Не уверена, что пережила бы, если б знала, что он страдает из-за меня.
— Три из трёх. Ты поразила всех.
Мне нечего возразить. Нахимов уходит, оставив меня наедине с кобылой. Глажу Северную Звезду по морде. Стивер появляется откуда-то сзади, напугав до чертиков.
— Он ничего не понимает, от того и винит ум во всех бедах.
Вздрагиваю. Топор падает на землю с глухим звуком. С таким же, как когда головы слетали с плеч на подмерзшую траву.
— Подслушивать плохо.
— Возможно. Надеюсь, вы меня простите.
Он задумывается, разглядывая Северную Звезду, перепачканную кровью. Медные волосы спадают на уши Ландау, прикрывают лоб. Стивер прочесывает их пальцами, убирая назад. Оглядываюсь. Мален поднялся, облокачиваясь на Идэр.
Он может положиться на нее после того, как я спасла его жизнь. Хотя, он и до того неплохо на неё ложился. Пусть благодарит никчемную лекаршу за то, что схлопотал за нее стрелу.
Лучше бы он умер. Я бы более не изводила себя призрачной надеждой на то, что всё наладится. Оплакала и забыла. Оплакала бы и ежедневно возвращалась мыслями к его лицу, счастливая, что у меня более не было б возможности утонуть в нём вновь.
***
Дальше мы двигались медленно и предельно осторожно. Что-то подсказывало, что вторую такую бойню мы не переживем.
Северная Звезда шагала за серой кобылой Зверя. Амур едва держится в седле, но продолжает подшучивать над воровкой. Если бы не Инесса, уверена, мы бы давно уже его потеряли. Инициативная девушка управляет лошадью и, то и дело, поправляет обессилевшего Разумовского, когда он заваливается на бок. Тот несёт какую-то ахинею, из раза в раз повторяя «я в порядке».
По плану Амура скоро мы совершим остановку недалеко от маленького поселения. Разумовский не распространялся насчет своей гениальной идеи, но, кажется, Инесса стала исключением. Она без остановки шутит про «горячую крошку» и «ролевые игры для любителей Колобка». Признать честно, в силу своей образованности, мне даже стыдно, что я не понимаю о чём идёт речь.
Подгоняю нашу лошадь, когда с нами равняются Идэр и Мален. Последнее, кого я могла желать лицезреть, так это их.
«Я в порядке» — слова парня, раненного дважды за день.
Если так подумать, то я тоже я порядке. Всего лишь поняла, что никогда себя не знала.
Лес сгущается и тропа становится все уже. Ветки то и дело хлещут меня по голове, если не успеваю пригнуться. Я пристегнула топор к бедру, как велел мне Катунь. Нахимов знает толк в убийствах. Позади слышится смех Идэр. Слишком громкий для того, кто пытается пробраться через Дикие Земли тайком.
— Как ты? — раздается обеспокоенный голос Стивера над ухом.
Он стал невольным участником нашей маленькой драмы.
— В порядке.
Ложь или самообман? Хочу ли я поверить в это сама или же желаю убедить других?
Ландау ерзает позади. Наверное, оборачивался. Стивер вздыхает, да так тяжко, что мне становится его жаль. Подгоняю Северную звезду. Амур и Инесса спорят впереди. Воровку совсем не видно за широкой спиной Разумовского. Только слышится голос. Нетерпеливый, раздраженный и переполненный глумливой учтивостью.
— Чего увидел?
Придерживаю низко висящую ветку. Иголки впились в пальцы. Я, хоть
