Мои ночные рефлексии - Ирина Гербертовна Безотосова-Курбатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Начинались, снова, как ни странно, лихие времена. Еще в 2011 году, когда мы отправились в путешествие на Кавказ, мы при выезде из города вдруг увидели огромные постеры «Внимание! Грабежи и разбои на дорогах! Не ночуйте на трассе — только у ДПС или в мотелях». Вернувшись из поездки, я, в недоумении, позвонила в нашу районную милицию, но майор не стал ничего объяснять, только несколько раз повторил: «Не останавливайтесь! Не останавливайтесь!».
Через неделю Васюша тяжело заболел (инсульт). Через два года мы продали машину. Больше мы уже не путешествовали.
Я благодарна судьбе за то, что в течение тринадцати лет мой Васюша возил меня везде, куда я только хотела (но всегда хотели мы вместе — никогда никаких разногласий!). За то, что мы ни разу не попали ни в какое ДТП (благодаря Васюше!). За то, что нас никто нигде не растерзал (спасибо судьбе!). За то, что это были наши годы звенящей радости, глубокого понимания и настоящей человеческой любви. (См. подробно о нашей прекрасной жизни в эссе «Жизнь вдвоем»).
13. КРУГ ОБЩЕНИЯ: МОИ СВЕРХЦЕННЫЕ ПРИВЯЗАННОСТИ
Я часто говорила своим студентам: ничего в нашей жизни нет дороже человеческого общения. И это так и есть. Но — какого общения? Общение бывает очень разным: приятным и неприятным, страстным и холодным, глубоким и поверхностным, интересным и скучным, взаимным и безразличным, всепрощающим и требовательным, интеллектуальным и эмоциональным, бескорыстным и выгодным. Эти дихотомии (противопоставления) можно продолжать долго (а между этими, условно говоря, крайностями существует огромный диапазон оттенков, тонких дифференциаций и подводных течений). Часто нас окружают не те люди, которых мы хотели бы видеть рядом с собой. Очень редко (почти никогда) наше общение наполнено доверием и открытостью, бескорыстием и сочувствием, молниеносной реакцией и видением оттенков, полным отсутствием эгоизма и тончайшей деликатностью, пронзительной благодарностью и мягким юмором, искренностью и полным отсутствием фальши и — бесконечным желанием говорить обо всём на свете. НО так или иначе — в процессе общения формируются привязанности, которые должны делать нас более защищенными, но также дарить чувство любви и радости. Именно привязанность, по мнению, автора теории привязанности в психологии развития Дж. Боулби, сопровождается самыми сильными чувствами и дает самое сильное ощущение безопасности.
Но может ли привязанность быть направлена только на кого-то, а не на что-то? И можно ли считать, что привязанность эквивалентна любви? В теории межличностных отношений, на мой взгляд, эти вопросы недостаточно полно и глубоко проработаны. Чтобы внести определенную ясность, скажу, что в идеале привязанность и должна нести в себе и сильное чувство любви и безусловное чувство защищенности, но, поскольку межличностные отношения — это взаимный процесс, в реальной жизни — и то, и другое может быть выражено по-разному и в разной степени: сильная привязанность как чувство любви, но без чувства безопасности и защищенности, или, наоборот, достаточно выраженная степень защищенности, но без сильного чувство любви. К тому же со временем в жизни в процессе развития межличностных отношений и то, и другое может быть ослаблено (и даже вовсе — исчезнуть).
Что касается объектов обожания и привязанности — то они могут быть чем угодно (например, обожаемая кукла у ребенка-аутиста, с которой он не расстается никогда — именно она является его сверхценной привязанностью). Существует мнение, что сверхценные привязанности чаще возникают у интровертов и аутистов. Вообще, интроверт (или здоровый аутист) обязательно стремится к глубоким и полным знаниям до страсти, читает много и с упоением — в потоке (См.: мое эссе «Одна большая интеллектуальная дружба»), становится профессионалом (не карьеристом) — недаром на хвастливое «Я могу написать таких диссертаций, как моя — «Эстетическое отношение искусства к действительности», — еще 400» Чернышевского — ехидный Ап. Григорьев ответил: «таких — да»). Я эту диссертацию Чернышевского читала, когда училась в восьмом классе — очень перегрелась, честно сказать, удовольствия получила — ноль.
Может показаться, что для аутиста у меня сверхценных привязанностей многовато, но — почти все мои четыре интеллектуальные сверхценные привязанности лежат в гуманитарной плоскости: чтение (литература) — (См. мое Введение и другие эссе), английский язык (См.: мое эссе «Мой английский»), литературоведение (См.: мое эссе «Мои прогулки по любимому городу»), психология (См.: мои эссе «Моя психология», «Моя диссертация»). Все эти мои четыре сверхценные привязанности наполнены чувством сильной любви, а также в определенной степени и — защищенности, т. к. давали безусловное чувство профессиональной уверенности в себе (благодаря глубоким знаниям и хорошей памяти).
Что касается остальных четырех моих сверхценных пространственных привязанностей — город (См.: мое эссе «Мои прогулки по любимому городу»), вода (См.: мое эссе «Страсть к воде: мои заплывы»), прогулки и путешествия (См.: мои эссе «Мои прогулки по любимому городу» и «Наши путешествия на машине») и — Дом (См.: мое эссе «Введение»), то они, скорее, наполнены только сильным чувством любви (но не чувством безопасности и защищенности).
А теперь — о людях.
Можно ли то же сказать о людях?
В моей жизни было три сверхценных привязанности: моя мать, моя сестра и мой муж (Васюша). И — несколько — просто привязанностей. Можно сделать психологический рефлексивный обзор о взаимоотношениях с людьми, меня окружавшими. В первую очередь, о том, кто был для меня наиболее значим, т. е. о главных сверхценных привязанностях в моей жизни.
Рассказывать об этих взаимоотношениях нелегко. Две из них закончились крахом — моя мать и моя сестра мою привязанность безжалостно уничтожили, остались одни осколки. Единственная (третья) привязанность ничем (кроме болезней) не была омрачена — это привязанность к моему мужу. Но Васюша — умер (но именно ему я безумно благодарна за годы нашей совместной жизни!). Надо ли вообще об этом писать? Тем более с моей патологической неспособностью врать (как все аутисты). НО мне очень хочется заново все пересмотреть — окунуться в глубокую рефлексию.
Моя мать:
